Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 (СИ) - Шульман Нелли. Страница 72

– У нее рак, – вздохнула Хана, – хотя она ни в чем не признается. Ее мучают боли, она сидит на морфии и не выходит на сцену. В последний раз она мне сказала:

– Я все равно ни о чем не жалею…  – Хана покусала губы, – я любила, девочка, это главное в жизни…  – рука задрожала, пепел упал в румяна:

– Все они одинаковы, – зло подумала Хана, – Иосиф, Тупица, остальные мужчины. И президенту и Краузе надо только одного. Их не интересует моя душа, они хотят развлечься или попасть в светскую хронику, как спутники звезды. Момо тоже фотографировали с разными так называемыми поклонниками, которым было на нее наплевать…  – Хане стало жалко себя:

– Тиква меня младше, а она замужем и счастлива с ее Аароном…  – Хана вспомнила фотографии изящной хупы кремового шелка в синагоге Бевис Маркс:

– Самая старая синагога в Лондоне. Сабина сшила Тикве свадебное платье в марокканском стиле, вернее, свадебный халат…  – парчу цвета чайной розы украсили золочеными узорами. В распущенные волосы Тиква вплела бронзовые цепи, звенящие монетками:

– Тетя Клара устроила для нее девичник, всем расписали ладони хной, к микве приехал восточный оркестр…  – свадьба попала на светские страницы британских газет:

– Тетя Клара теперь нарасхват, как свадебный декоратор. Она шутит, что следующими будут Густи и Ева…  – Хана шмыгнула носом, – про меня все думают, что для меня важна карьера, как для Адели… Но если бы Аарон, мой Аарон, меня позвал, я бы все бросила и пошла за ним хоть на край света…  – Хана велела себе заняться делом:

– Пой, танцуй, флиртуй с Краузе, но главное, позвони тете Марте…  – тетя вернулась в Лондон, но Хана наизусть заучила парижский номер телефона:

– Линия работает круглые сутки, – объяснила женщина, – оставайся у аппарата, с которого ты звонила. Через четверть часа я свяжусь с тобой, где бы я ни была…  – Хана удивилась: «Но как?». Тетя коротко ответила: «Техника».

Потушив сигарету в переполненной окурками пепельнице, Хана щедро мазнула по скулам румянами:

– Краузе я погоню за кофе. Пусть ищет кофе на Монмартре в пять утра, выходным днем…  – Хане даже не надо было вспоминать альбом кузена Аарона Майера:

– Я видела набросок в Гамбурге, а тем летом в Нью-Йорке тетя Марта показала мне более подробный рисунок. Он сидел сегодня в бистро напротив нашего отеля. Он сын покойной тети Лизы, внук Горского, кузен тети Марты. Он работает на СССР, на секретную службу…  – залпом допив коньяк, Хана встала:

– Паук раскидывает паутину в Париже. Я обязана связаться с тетей Мартой, эти сведения важнее, чем нацист Краузе. Ладно, Дате, играй, притворяйся…

Заставив себя улыбаться, она пошла на сцену.

Скорпион загнал маленький рено в подворотню на улице Лепик.

Притормозив у кабаре «Moulin Rouge», он увидел, что Краузе оставил лимузин на попечение ребят в униформе заведения. Адвокат и Хана взяли такси. В тумане переливались огоньки свечей на террасе ресторана. Над Монмартром повисла сырая тишина.

Саша курил в полуоткрытое окно, закутавшись в куртку. Он отхлебнул остывшего кофе из стакана, купленного после полуночи в лавке, немного ниже по улице:

– Он, наверняка, выйдет из клуба не один, а с Ханой…  – несмотря на бессонную ночь, голова Саши была ясной, – такси сейчас не поймать, они пойдут к метро «Бланш» пешком…  – под водительским сиденьем машины лежал бельгийский браунинг. Во внутреннем кармане куртки Саша носил свинцовый кастет:

– Стрелять нельзя, – он выбросил окурок, – черт его знает, где шляются местные ажаны. Ночь, то есть утро выходного дня, они могут сидеть в участке у метро, но я не рискну шумом…  – кастет уютно лег в руку. Саша не хотел рисковать и свидетельством актрисы:

– Нам еще с ней работать. Не след, чтобы она видела мое лицо, запомнила меня…  – он надеялся, что Краузе захочет отойти, как подумал Саша, в сторонку:

– Он не станет мочиться в подворотне при звезде Бродвея, – Скорпион усмехнулся, – а мне только того и надо…  – двор был проходным. Арка позади машины вела к неухоженной каменной ограде кладбища. Скорпион оглянулся:

– Она подождет его, а, забеспокоившись, заглянет сюда, но найдет только тело господина адвоката. Ограбления в Париже случаются сплошь и рядом…  – Саша не получал разрешения на операцию, но не намеревался ждать резолюции начальства.

Прохладный ветерок гонял по брусчатке обрывки афиш: «Дате… Бекк… Счаст… Дни». Он сунул нос в воротник курки:

– Надо было взять шарф. Это азбука работы, господин Краузе может меня узнать, сообщить французам, что у них под носом орудуют посланцы Москвы, как выражаются в западных газетах. Нельзя подвергать опасности будущее месье Вербье или герра Шпинне…  – Саша с нетерпением ждал ареста Невесты:

– То есть не ареста, у нее дипломатическая неприкосновенность. Мы сделаем вид, что произошел несчастный случай, как с Чертополохом. Выдоим ее окончательно и я лично вышибу мозги проклятой пиявке…

Леди Августа смертельно ему надоела. Начальство, впрочем, как и товарищ Котов, считало, что трогать Невесту преждевременно:

– То есть товарищ Котов так считает, а Семичастный получает от него докладные, – вздохнул Саша, – им не надо разыгрывать любовь, а я давно устал притворяться…

По булыжнику застучали шпильки, он насторожился. Ветер развевал черные локоны, выбившиеся из покосившейся башни волос, девушка опиралась на руку Краузе. Тушь размазалась под глазами, она позевывала:

– У нее глаза стали еще уже, – Саша не сводил взгляда с парочки, – но ей идет, она редкая красавица…  – миланский костюм Краузе помялся, на щеках виднелась темная щетина, галстук он засунул в карман пиджака:

– Для немца это все равно, что появиться на улице голым, – усмехнулся Саша, – мадемуазель Дате на него плохо влияет…  – Краузе тащил почти полную бутылку дорогого коньяка:

– Взяли навынос, решив продолжить ночь, то есть утро за выпивкой… – Хана взмахнула зажженной сигаретой. Саша услышал капризный голос:

– Герр Фридрих, принесите мне кофе. До «Мулен Руж» четверть часа пешком, мне надо взбодриться. В отеле я приглашу вас на ранний завтрак…  – Саше стало немного жалко немца:

– Видно, что он ее любит. У него лицо светится, когда он на нее смотрит. Ради нее он будет каштаны из огня таскать, как выражается товарищ Котов. Может быть, использовать его, как путь к Хане…  – Саша завел мотор рено:

– Не получится. С ней он теленок, но я слышал его выступление после убийства Бандеры. Он не Дракон, не размазня…  – Саша не питал иллюзий насчет смелости месье графа, – он жесткий человек, умеющий настоять на своем. Такие люди опасны, от них надо избавляться, что я сейчас и сделаю…  – актриса забрала у Краузе коньяк:

– Лавка за углом, милый…  – привстав на цыпочки, она коснулась губами щеки немца, – я вас подожду рядом с телефонной будкой…  – Краузе обнял ее:

– Неудобно оставлять вас одну…  – девушка потерлась головой о его плечо:

– В Париже меня все знают. Тем более, сейчас все либо еще пьют, либо уже спят. Мы с вами тоже отдохнем в отеле…  – глядя на счастливое лицо немца, Скорпион включил задний ход:

– Не стоит показываться ей на глаза, выеду на рю Лепик по параллельной улице…  – скрипнула дверь будки. Рено пополз в арку, ведущую к выходу на кладбище. Он хорошо помнил карту Парижа:

– Развернуться, налево, потом еще раз налево…  – рено выскочил на рю Лепик за полсотни метров до светящейся в тумане вывески лавки. Затянув тормоза, Саша увидел темный пиджак немца, огонек его сигареты. Герр Краузе, что-то насвистывая, сбежал по ступеням в подворотню:

– Фриц решил воспользоваться бесплатным туалетом…  – Саша неслышно спустился вслед, – жаль, что актриса найдет его в луже мочи. Романтикой здесь и не пахнет, впрочем, ему теперь все равно…  – с размаха ударив Краузе кастетом в висок, он подхватил тяжелое тело немца:

– Крови нет, я не испачкаюсь…  – Саша для верности добавил еще удар, – обыскиваю его и пора уезжать…  – забрав из портмоне крупные купюры, он бросил кошелек рядом с немцем. В машине, стянув замшевые перчатки, он сверился с часами: