"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли. Страница 77

«Изабелла», за постройкой которой он сам наблюдал на верфях в Лондоне, прошлой осенью, когда королева Елизавета вызвала его в Англию, чтобы возвести в рыцарское достоинство, — была сработана с великим тщанием и аккуратностью. Степан самолично излазил весь корабль — от мачт до трюмов, он ругался с мастерами и велел оснастить «Изабеллу» двойным пороховым погребом и запасными пушками.

Уже тогда, сидя в большом кабинете покойного Клюге, он изучал карты. Такого безрассудства не предпринимал еще ни один английский капитан.

— Может получиться, — бормотла он, покусывая трубку. — Ох, и напьюсь я, если получится.

Вороном прозвали его в Карибском и других морях, которые он исходил вдоль и поперек за последний десяток лет.

Рыцарем он стал в награду за перехваченный из-под носа испанцев у галисийского берега караван с мексиканским серебром. Команда тогда ходила по Лондону в счастливом угаре — они сгрузили к ногам королевских чиновников на плимутском рейде больше пятисот мешков с отборными слитками. Степан знал про караван давно — в прибрежных карибских городах были у него прикормленные людишки, и он был в курсе обо всем, что творилось на суше. Он крался за испанцем через всю Атлантику, — осторожно, не высовываясь, вспоминая слова Якоба Йохансена, своего первого учителя морского дела: «Хороший капитан всегда знает, когда и кому стоит показывать свой флаг».

Воронцов загнал старую верную «Жемчужину» в уединенный залив пустынного острова и полностью переоснастил корабль. Закрашено было название, снята с носа гологрудая золотоволосая красавица, поставлены дырявые паруса. «Жемчужина», знаменитая от Дублина до Молуккских островов, преобразилась до неузнаваемости. И когда Воронцов вынырнул из густого бискайского тумана и расстрелял ничего не подозревающего флагмана флотилии почти в упор, на испанском борту уже трепетал белый флаг.

Королева Елизавета, опустив шпагу на его плечо, сказала: «Поднимись, сэр Стивен Кроу». И добавила, чуть понизи голос: «Серебро, Ворон, ты мне уже принес, а теперь отправляйся за золотом.

Сейчас он вез подарок своей королеве, такой, какого не держал в руках еще ни один человек на земле. Кроме него, Одноглазого Ворона.

Степан залпом выпил принесенный с камбуза кофе и вышел на палубу. Небо клонилось к закату, в паруса ровно дул западный ветер, вокруг — ни души. С таким ветром дней пять они будут у берегов Ирландии. Степан специально забрался далеко к северу, — с грузом, что лежал в его трюмах, не стоило маячить на привычных маршрутах.

Ох, и забегали жители Кальяо, когда «Изабелла», обогнув остров Святого Лаврентия, показалась на рейде с расчехленными пушками и дала первый залп по городу. Все военные галеоны испанцев были далеко на севере, у берегов Панамы. Помощи городу ждать было неоткуда.

Там Степан, конечно, наполнил трюмы — но главное, то, ради чего, он и затеял этот смертельно опасный рейд, ждало его в укромной бухте к северу от города. Запрятанный в холст тайный груз под покровом ночи подогнали на шлюпке к «Изабелле» и подняли на канатах. Любой неосторожный вопрос, заданный хоть из простого любопытства, карался смертью.

Королева намекала Степану, что мог он пойти и в противоположном направлении, — попробовать пробиться вдоль берега Московии в поисках неуловимого Северо-Восточного прохода, который искали Ченслор и Виллоуби той осенью, как Степан бежал из России.

Однако капитан Воронцов ненавидел холод еще с первой своей зимовки в Сент-Джонсе, где из-за мороза носа было не высунуть из каюты. С тех пор он предпочитал ласковые южные моря. Да и не тянуло его в Московию. Не то, что Петра, который, едва унаследовав торговлю после покойного Мартина Клюге, сразу засобирался на восток.

Не один, конечно — Степан не отпустил бы единственного, осьмнадцати лет, мальчишку одного. Петя ехал с английскими купцами, с патентом и привилегиями от королевы, но, зная брата, Степан был уверен, что, оказавшись в Москве, Петя первым делом побежит на Воздвиженку.

На палубу вышел Черныш и потерся спиной о мачту. Это был сын того Черныша, что Петька тащил всю дорогу из Москвы. Первый Черныш был еще бодр и гонял мышей в торговом доме «Клюге и Кроу», в лондонском Сити.

Степан поднес к глазу подзорную трубу. Про него говорили, что «Ворон одним глазом видит то, что другие двумя не замечают». Он знал это.

— С юга идет испанец, с запада — шторм. Интересно, от кого мы сбежим быстрее.

Дон Педро де Альварадо-и-Контрерас сыпал проклятиями. Чертов англичанин заметил его первым и прибавив парусов, резво уходил на северо-восток.

— Будто сам дьявол ему в паруса дует.

Старик боцман, ходивший еще под началом Магеллана, вздохнул.

— Это Ворон. У него новый корабль, тот, что обстреливал Кальяо.

— Старый знакомец, — процедил дон Педро. — Но откуда он в Перу?

— Проливом Всех Святых и потом на север, — пожал плечами боцман.

— Зимой? Он что, безумец? — Контрерас нервно заходил по палубе «Святой Магдалены».

— На то он и Куэрво. — Старик назвал Воронцова испанским прозвищем. — Видать, в трюмах есть у него что-то, иначе он нас уже вызвал на бой.

— Сейчас посмотрим, кто быстрее. — Контрерас выкрутил штурвал до отказа.

Степан спустился в каюту, здесь было как на «Клариссе» и «Жемчужине» — потертый ковер, на котором вперемешку висели шпаги и кинжалы, обитая кожей шкатулка для пистолетов, шкатулка черного дерева с корабельными бумагами, карты на стенах и просторном столе.

Воронцов открыл шкатулку и достал письма Изабеллы, пожелтевшие, с выцветшими чернилами. Он сунул их под рубашку, поднес к губам жемчужину, которую дала ему Белла перед смертью.

Обречены на скитания.

— Капитан, — постучали в дверь. — Шторм по левому борту.

Степан взбежал на палубу. Испанца видно не было, кишка тонка, ехидно подумал Воронцов, но на горизонте вырастала черная, низкая туча.

— Уйдем? — спросил помощник.

— Навряд ли. — Воронцов приказал убавить парусов, ветер с запада дул такой, что и на половинном оснащении они будто летели по волнам.

— Да что за черт! — взорвался Контрерас. — Когда мы его догоним?

— Он Куэрво, — боцман суеверно скрестил пальцы. — Сейчас он нас заманит в бурю, а сам улизнет, сколько раз уж так бывало.

— Ну уж нет, — испанец приказал добавить парусов. Они шли за «Изабеллой» в самое сердце урагана.

Воронцов спустился в трюм, где лежал подарок для Елизаветы. Он осторожно коснулся внушительного холщового свертка. Его несли через джунгли и ущелья, спускали в пропасти и сплавляли по рекам. Ворон, прослышав, что есть такое диво на свете, не жалея денег, построил лучший на свете корабль, набрал бывалых моряков и прошел туда, куда до него не ступала нога англичанина. И все ради того, чтобы королева посмотрела на него так, как тем сырым весенним вечером в Гринвиче, ради того, чтобы увидеть улыбку на ее устах.

Он сорвал холст и, как и в первый раз, благоговейно застыл перед огромным изумрудом, сиявшим в глыбе породы.

«Изабеллу» тряхнуло. Корабль, кренясь на правый борт, взбирался на злые свинцовые волны. Испанцы были уже совсем рядом, можно было разглядеть развевающийся на корме королевский стяг и имя корабля. «Святая Магдалена».

— Не будет он стрелять, — рассмеялся Степан. — Побоится.

— А мы? — с опаской спросил помощник.

— А мы будем. — Воронцов отдал команду пушкарям. Он сам встал к оружию — в стрельбе ему равных было поискать. Ядро, выпущенное из капитанской пушки, переломило фок-мачту испанца пополам.

Контрерас едва удержал сразу охромевший корабль. Только такой безумец, как этот Куэрво, мог затеять сражение посреди серьезного шторма. Грянули пушки «Магдалены», но лишь одно ядро долетело до «Изабеллы», врезавшись в деревянную обшивку кормы.

Беспрерывно чертыхаясь, Контрерас велел еще прибавить парусов.

«Изабелла» взобралась на огромную волну, и, перекатившись через нее, пропала с глаз.

— Уйдет, — простонал Контрерас.

— Никто не уйдет, — обреченно ответил боцман.