Черная роза - Костейн Томас. Страница 82

— Молодые христиане, в чем состоит ваше дело? — спросил он на нормандском французском, немного шепелявя.

— Нам придется говорить по-английски, — заметил Уолтер. — Мой друг не понимает французского.

Хеггей кивнул. Казалось, он не воспринимает молодых людей всерьез.

— Мы только что вернулись из Китая, — продолжал Уолтер. — Привезли с собой много прекрасных вещей и хотим превратить их в золото. Кроме того, несколько лет назад мы оставили ценный кубок, и теперь я хочу забрать его обратно.

Хеггей равнодушно кивнул головой:

— Я уже собирался с ним расстаться, потому что вы не заходили за ним очень давно. Вы должны заплатить за него большие проценты.

— Кубок здесь? Я хочу его увидеть.

Купец вышел из комнаты и через несколько минут возвратился с кубком «Исцелитель Лука». Он поставил его на стол перед собой. Кубок был в отличной сохранности и ярко сверкал при свете лампы. Уолтер внимательно посмотрел на кубок.

— Я уже забыл, какой он красивый, — взволнованно произнес молодой человек. — Я буду счастлив получить его обратно.

Хеггей взглянул на Джозефа, который почтительно стоял поодаль.

— Этот купец принес мне кубок пять лет назад. У вас есть деньги, чтобы оплатить долг и проценты, что составляет вместе, как я уже сказал, значительную сумму?

— Проценты, — резко сказал Джозеф, — были заранее оговорены между нами.

— Надеюсь, у этого торговца хорошая память, я не собираюсь отказываться от причитающихся мне денег!

Уолтер открыл кожаную сумку, с которой не расставался, и принялся выкладывать на стол великолепные дары императрицы. Хеггей широко раскрыл глаза и начал подсчитывать в уме стоимость этих сокровищ. Через мгновение он уже тщательно рассматривал вазу династии Сун.

— Вещь хорошая, но она не такая древняя, — недовольно заметил еврей. — Чем древнее фарфор, тем дороже он стоит. Но ваза неплохая.

— Я ее не продаю, — заявил Уолтер. — Я собираюсь ее подарить королю, когда тот назначит мне аудиенцию.

— Его королевское величество может предпочесть это, — заявил старый еврей, беря в трясущиеся руки кольцо с изумрудом. — С первого взгляда можно определить, что кольцо очень ценное… Совершенно очевидно, — заключил Хеггей, после того как внимательно изучил все лежавшие перед ним вещи, — что вы были в городе Кинсае. Но никто не может грабить этот город.

— Все, что вы здесь видите, — подарки вдовой императрицы. Мы были в Кинсае, но еще до вступления туда войск Баяна.

Хеггей склонил голову набок и внимательно взглянул на Уолтера:

— Я абсолютно уверен, что вы именно те двое англичан, о которых я так много слышал. Я сначала этому не поверил, потому что до нас доходили слухи, что вам не удалось выбраться оттуда живыми.

— Теперь и мне кое-что становится понятно, — с интересом заметил Уолтер. — Вы работаете в Англии на Антемуса из Антиохии.

Хеггей спокойно кивнул:

— Это правда, но мне невыгодно на него работать, потому что Антемус заинтересован только в одном — получить для себя побольше доходов. Я скоро жду от него новых грузов. — Он небрежно махнул рукой в сторону сверкающего дарами императрицы стола. — Какой смысл мне возиться с подобными безделушками?

— Вы не получите от Антемуса, — заявил Уолтер, — ничего, что бы могло сравниться по ценности с этими вещами. Излишне упоминать, уважаемый Хеггей, что вся прибыль будет вашей, и вам не придется делиться с жадным Антемусом.

Хеггей был с этим полностью согласен и начал снова рассматривать сокровища. Затем он предложил такую сумму, что все трое, не отвечая ему, просто расхохотались. Последовало второе предложение — они опять рассмеялись. Наконец он назвал цифру, которая показалась Уолтеру подходящей, и он заколебался.

— Это слишком мало, — вмешался Джозеф. Хеггей от возмущения чуть не задохнулся.

— Неужели неграмотный торговец зерном пытается показать, что он знает истинную цену драгоценных камней? — спросил он, закатив глаза к потолку.

— Я просто вижу мошенничество.

Перепалка продолжалась, пока не быда названа еще одна цена.

— Слишком мало, — повторил Джозеф.

— Почему я должен страдать от жадности этого наглого посредника? — завопил еврей, вздымая руки вверх. — Я и так понесу огромные потери от суммы. Вам все равно никто не предложит больше.

— Милорд Уолтер, сложите все обратно в вашу сумку, — сказал Джозеф. — Есть еще купцы из Ломбардии. Вам следует обратиться к ним.

— Интересно, этот ничтожный продавец конской еды, он что — хочет меня разорить? — В волнении Хеггей начал расчесывать пальцами свою роскошную щелковую бороду. — Не надо бы мне повышать цену. Но клянусь нашим богом, это мое последнее слово. — Он перевел дъгхание и с трудом, шепотом назвал новую цифру.

— Соглашайтесь, милорд Уолтер, — посоветовал Джозеф.

— Согласен, — сказал Уолтер. — Мне нужна четверть суммы золотом теперь же, а остальное — по требованию. Он повернулся к Тристраму: — Ты хочешь продать свою долю?

Тристрам покачал головой:

— Нет, не сейчас. Пока нет определенных планов, мне не нужны деньги.

— Но вы придете ко мне? — забеспокоился Хеггей.

— Ничего не могу обещать.

Когда Хеггей отдал Уолтеру мешочек с золотом и они подписали бумагу о совершившейся сделке, Уолтер протянул ему немного мелочи.

— Это передайте Антемусу в качестве платы за трех великолепных верблюдов. Лучше их не было во всей пустыне. Я отдаю долг также за черного раба-мальчишку и рваную юрту, полную блох. Уважаемый Хеггей, передайте ему, что я с ним полностью рассчитался.

Путешествие домой было долгим, и им иногда по нескольку дней приходилось проводить в разных портах из-за плохой погоды и тумана. Уолтер без конца шагал по палубе и ругал себя за то, что потерял магнитную иглу, которая могла бы помочь судам быстрее передвигаться в любую погоду. Ему было жаль моряков, напрягавших глаза, пытаясь что-то высмотреть вдали. В его силах было помочь им, дав Далеко Видящий Глаз, и тем самым продвинуть отсталый Запад на шажок вперед по пути прогресса.

Лишь только отплыв из Александрии и оставив позади Восток, они почувствовали, что люди охвачены тупым чувством уверенности в собственном превосходстве. Народ Запада вел себя так, как будто они хотели сказать: «Мы достигли совершенства, и наш образ жизни тоже совершенен. Мы всегда правы в глазах людей и Бога».

Когда Уолтер побывал в Арсенале в Венеции и в доках Генуи и Марселя, ему стало невмоготу слушать праздные разговоры и древние предрассудки, которые довлели над каждым человеческим поступком.

Уолтер постоянно думал о том, какие глубокие изменения можно было бы внедрить, если бы ему удалось сохранить доказательства того нового, что он видел в Китае.

Как-то жарким днем они ехали по залитой солнцем дороге в Провансе и миновали рыцаря в полном вооружении. За ним следовал длинный шлейф — копьеносцы, пажи, лучники, священник, человек, раздающий милостыню, шут, жонглер, несколько сплетников и дюжина слуг. Рыцарь ехал на коне с гордым видом, цветная ленточка его дамы развевалась на конце копья в знак того, что он вступит в сражение с любым кавалером, равным ему по положению, который пожелает состязаться с ним в соответствии с установленными правилами рыцарской чести. На одном глазу у него была повязка, несомненно надетая во исполнение какой-то данной им клятвы.

Они посторонились, чтобы пропустить пышную кавалькаду. Через забрало рыцаря Уолтер разглядел смелый блеск глаз. Он понял, что храбрый рыцарь счел его слишком низкого происхождения и не пожелал с ним связываться, как будто Уолтер был медленно ползущей по дороге улиткой.

— Трис, — сказал Уолтер, когда процессия прошла мимо. — Мы только что видели прекрасный пример бессмысленности нашего цивилизованного образа жизни. Этот выряженный петрушка является настоящим выразителем рыцарского духа. Он едет, чтобы выполнить какое-то глупое поручение, и пытается завоевать симпатию обожаемой дамы. Он будет жертвовать жизнью и здоровьем ради того, чтобы она обратила на него благосклонное внимание. А для достижения своей цели он не сомневаясь убьет или изуродует любого. Он с удовольствием затоптал бы нас и потом об этом даже не вспомнил, разве только возмутился, если бы наша кровь забрызгала его стальные башмаки.