Сказка - Кинг Стивен. Страница 88

Я встал и ухватился за уцелевшее крыло бабочки. Может быть, в нем осталось немного волшебства — доброго, — потому что я ощутил, как часть моего страха ушла. Держась за него сначала одной рукой, а потом другой, я медленно повернулся на триста шестьдесят градусов. На фоне темнеющего неба мне удалось разглядеть три шпиля дворца, которые были теперь примерно там, где мне подсказывало то, что осталось от моего чувства направления. Городскую стену я по-прежнему не видел, да на самом деле и не ожидал этого. Пьедестал, на котором я стоял, был высоким, но на пути встало слишком много зданий. Намеренно, в чем я был почти уверен.

— Подожди, Радар, — сказал я. — Это не займет много времени, — я надеялся, что был прав насчет этого. Нагнувшись, я поднял кусок камня с острым концом и зажал его в кулаке.

Время шло. Я сосчитал до пятисот десятками, потом пятерками, потом сбился со счета. Меня слишком волновало то, как быстро уходит день. Я почти физически чувствовал, как он утекает, как кровь из сильного пореза. Наконец, как раз в тот момент, когда я начал думать, что забрался сюда напрасно, я увидел, как там, где я условно помещал юг, появилось темное облако, движущееся в мою сторону. Монархи возвращались на ночлег. Я вытянул руку, направив ее, как винтовку, на приближающихся бабочек. Снова опустившись на колени, я потерял облако из виду, но продолжал держать руку прямо. С помощью острия подобранного осколка я нацарапал отметину на боковой стороне пьедестала, а потом нацелил протянутую руку в промежуток между двумя зданиями на дальней стороне парка. Это была исходная точка. Если на пути не будет препятствий, то мы выйдем к депо.

Я развернулся на коленях и свесил ноги с края постамента. Хотел свеситься с пьедестала на руках, но они соскользнули, и я свалился. Радар тревожно гавкнула. Я сумел удачно приземлиться, подогнув колени и перекатившись на бок при столкновении с землей. Она, как я уже сказал, была мягкой после дождя, чему я теперь был рад. Правда, меня с головы до ног забрызгало грязной водой. Я встал (чуть не свалившись при этом на свою нетерпеливую собаку), вытер лицо и отыскал свою метку. Протянув в ее направлении руку, я с облегчением увидел, что промежуток между двумя зданиями все еще на месте. Здания — деревянные, а не каменные — располагались по диагонали через парк. Я видел там отблески стоячей воды и знал, что велосипед наверняка увязнет, если я попытаюсь прокатиться на нем по этим лужам. Жаль было говорить Клаудии, что я бросил ее трицикл, но я буду беспокоиться об этом, когда увижу ее. Если, конечно, увижу.

— Давай, девочка! — я накинул рюкзак и побежал.

Мы шлепали по большим лужам стоячей воды. Некоторые были неглубокими, но местами вода доходила мне почти до колен, и я чувствовал, как вязкая грязь пытается стянуть с моих ног кроссовки. Радар легко бежала по воде, язык ее был высунут, глаза блестели. Ее шерсть намокла и облепила ее новое мускулистое тело, но она, казалось, этого не замечала. Ведь это было настоящее приключение!

Здания впереди казались мне похожими на склады. Когда мы добрались до них, я остановился, чтобы передохнуть и завязать шнурки на одной из своих промокших кроссовок. Оглянувшись на пьедестал, я больше не мог различить свою отметку — разрушенная статуя осталась по крайней мере в сотне ярдов позади нас, — но знал, где она находится. Я раскинул руки, отыскивая дорогу вперед, а потом побежал между зданиями с Радар рядом. Это действительно были склады: я чувствовал старый призрачный аромат рыбы, которая хранилась в них давным-давно. Рюкзак бил меня по спине. Мы вышли в узкий переулок, вдоль которого тянулось еще больше складов. Все они выглядели так, как будто их взломали — и, возможно, разграбили — давным-давно. Пара зданий напротив нас стояла слишком близко друг к другу, чтобы проскользнуть между ними, поэтому я повернул направо, нашел узкий проулок и побежал по нему. На дальней стороне был чей-то заросший сад. Я свернул влево, вернулся к тому, что, как я надеялся, было моей прежней прямой линией, и побежал дальше. Я пытался убедить себя, что это не сумерки — нет, еще нет, — но это были именно они.

Вновь и вновь мне приходилось обходить здания, которые стояли у нас на пути, и снова я пытался вернуться на прямое направление к тому месту, где я видел бабочек. Я больше не был уверен, что не сбился, но должен был попытаться. Это было все, что я мог сделать в тех обстоятельствах.

Мы прошли между двумя большими каменными домами, промежуток был таким узким, что мне пришлось протискиваться боком (у Радар такой проблемы не было). Я вышел и справа от себя, в проходе между тем, что когда-то могло быть музеем, и застекленной оранжереей, увидел, наконец, городскую стену. Она возвышалась над зданиями на дальней стороне улицы, облака в сгущающихся сумерках были такими низкими, что верхушка стены терялась в них.

— Радар! Вперед!

Из-за сумрака невозможно было понять, наступила настоящая тьма или нет, но я ужасно боялся, что она наступила. Мы побежали по улице, на которую вышли. Не той, что надо, но рядом с Галлиеновской, я был в этом уверен. Впереди здания уступили место кладбищу на дальней стороне улицы. Там было полно покосившихся надгробий, памятников и нескольких зданий — вероятно, склепов. Это было последнее место, где я хотел бы оказаться после наступления темноты, но если я был прав — «Боже, пожалуйста, пусть я окажусь прав», молился я, — то это был путь, которым мы должны были пройти.

Я пробежал через высокие железные ворота кладбища, стоявшие приоткрытыми, и впервые Радар заколебалась, поставив передние лапы на крошащийся бетон, а задние оставив снаружи. Я тоже остановился, чтобы перевести дыхание.

— Это и мне не нравится, девочка, но мы должны, так что давай!

Она с неохотой двинулась вперед. Мы пробирались мимо покосившихся могильных плит. От разросшейся травы и чертополоха начал подниматься вечерний туман. В сорока ярдах впереди я видел забор из кованого железа. Он казался слишком высоким, чтобы забраться на него, даже если бы со мной не было собаки, но в нем виднелась калитка.

Споткнувшись о надгробный камень, я растянулся на земле. Начал вставать, потом замер, сначала не веря тому, что вижу. Радар дико залаяла. Из земли показалась высохшая рука с пожелтевшей костью, просвечивающей сквозь лохмотья кожи. Она сжималась и разжималась, хватая комья мокрой земли и снова выпуская их. Когда я видел такие вещи в фильмах ужасов, я просто смеялся и улюлюкал вместе со своими друзьями, поедая попкорн. Теперь мне было не до смеха. Я закричал — и рука услышала меня. Она повернулась ко мне, как гребаная тарелка радиолокатора, цепляясь за темнеющий воздух.

Я вскочил на ноги и побежал. Радар бежала рядом со мной, бешено лая и оглядываясь через плечо. Когда мы добрались до калитки, она оказалась заперта. Отступив назад, я опустил одно плечо и врезался в нее так, как когда-то в линию игроков соперника. Она задрожала, но не поддалась. Лай Радар становился все выше, уже не «воу-воу-воу», а «яф-яф-яф», как будто она тоже пыталась кричать.

Оглянувшись, я увидел новые руки, вылезающие из земли как ужасные цветы с пальцами вместо лепестков. Сначала их было лишь несколько, потом десятки. Может быть, сотни. Что еще хуже, послышался скрежет ржавых петель. Склепы собирались выпустить наружу своих мертвецов. Помню, я думал, что они хотят наказать нарушителей границы — это казалось понятно, но все было не так.

Я снова ударил плечом в калитку, вложив в это все свои силы. На этот раз замок сломался. Калитка открылась, и я полетел вперед, размахивая руками в попытке удержать равновесие. Я почти удержался, но потом споткнулся о что-то еще, может быть, о бордюр, и упал на колени.

Поднял глаза, я увидел, что нахожусь на Галлиеновской улице.

Когда я, шатаясь, поднялся на ноги, колени болели, как и плечо, а штаны были порваны. Я оглянулся назад, на кладбище. За нами никто не гнался, но эти тянущиеся вслед руки и так были достаточно пугающими. Я подумал о том, какая сила требуется, чтобы вскрыть крышки гробов и прокопать в земле путь наружу. Насколько я понял, эмписарцы не заморачивались с гробами — может быть, они просто заворачивали своих мертвецов в саваны и считали, что этого достаточно. Туман над землей мерцал голубым, как наэлектризованный.