Наполеон. Последняя любовь - Костейн Томас. Страница 66

— Луи, — добавил отец, — когда мы вернемся, отнеси тетушке воды.

— Катерина, вы должны с нами пообедать, — предложила Летиция.

На следующий день Полина отнесла наверх почту для тетушки.

— Дитя мое, — сказала сеньора. — Я уверена, что все это задумал Наполеон. Отчего он так изменился? Он всегда был таким спокойным мальчиком. Сейчас все совершенно по-иному.

— Да, тетушка Катерина. Мне кажется, что он впредь будет сильно отличаться от остальных людей.

6

Как-то Летицию спросили, какой день был самым приятным в ее жизни, и она без колебаний ответила:

— Пасхальное Воскресенье. До того, как умер мой милый Карло.

— Это никак не связано с великими свершениями в семейной жизни? Победами или коронациями?

— Нет, нет. Все было гораздо проще.

— Что же было необычного в этот раз?

— Это был единственный раз, когда на обед собралось все наше семейство. Присутствовал даже малышка Жером. Правда, он, был еще слишком мал, и мне пришлось держать его на коленях. Он так энергично размахивал своей ложкой. Я вспомнила… — мадам Летиция замолчала, — всех наших остальных детей, которые умерли совсем маленькими. Но в тот момент, они, казалось, были вместе с нами. В особенности моя милая Мари-Анна… Мне казалось, что она мне улыбается. Наверно, все это мне раньше приснилось, но все равно это был прекрасный день.

Чтобы лучше понять семейство Бонапартов и характер его отдельных членов, следует поговорить об общих обедах, какую пищу они ели и о чем разговаривали за столом.

Мадам Летиции всегда было сложно выбрать правильное время, чтобы подавать пищу на стол. Карло Бонапарт до конца жизни оставался красивым и непредсказуемым и протестовал, не желая, чтобы они начинали обед до его прихода, а сам никогда не являлся вовремя. Они высылали малышку Каролину, и она караулила до тех пор, пока отец не заворачивал на их улицу по дороге домой. Малышка быстро бежала домой и громко кричала.

— Папа идет! Я его видела!

Наполеон, когда приезжал на каникулы, не всегда присутствовал во время обеда. Но это не представляло трудностей для матери. Он мог съесть то, что оставалось, и поглощал пищу весьма рассеянно, думая о чем-то своем. Иногда рядом с ним усаживалась Полина. Как-то раз она его спросила, что он ест, и он рассеянно взглянул на нее.

— Я не знаю, Полина. Что-то лежало на тарелке, и я начал есть.

Она нахмурилась и начала разглядывать то, что лежало на тарелке.

— Наверно, это оставили для тебя. Тебе это нравится?

Наполеон внимательно посмотрел на тарелку.

— Теперь, когда ты об этом спросила, должен тебе признаться — не очень.

Люсьен часто пропускал общую трапезу.

— Где ваш брат? — спрашивала Летиция, занимая место в конце стола.

И кто-нибудь отвечал.

— Люсьен? Он со своими ужасными друзьями, о чем-то с ними спорит, поэтому не идет домой.

Люсьен постоянно с кем-то спорил — дома и с друзьями, во время еды, после нее, на улице и в клубе якобинцев [53] — везде, где он мог найти слушателей. Он был убежден, что может стать известным оратором, и большинство семейства было с ним согласно. Но он им частенько доставлял большие хлопоты.

Полина также не была послушной девочкой. Она была убеждена, что дама не станет сидеть за столом во время еды, она должна полулежать на кушетке.

— Маман, так всегда было в дни Римской империи, — заявляла она. — Тоже самое относится и к мужчинам, и это было правильно.

— Неужели тебе хочется есть, лежа на кушетке? — спрашивала ее мать. — Это же так неудобно.

— Нет, маман. Мне так больше нравится, и ты попробуй.

— Кто же станет подавать еду, если мы все окажемся на диванах?

Эта проблема совершенно не интересовала жеманную девочку. Иногда ей удавалось сделать по-своему. Так случалось, когда присутствовала бездетная тетушка Гертруда. Она забирала с собой еду и выходила в другую комнату. Когда ее пытались за это отчитать, она обычно отвечала.

— Мне доставляет удовольствие следить за ней. Я никогда не видела, чтобы кто-то умел так красиво есть. Вам известно, что она может, лежа на спине, съесть тарелку супа, не пролив ни единой капли?

Но мы несколько отвлеклись. Итак, речь шла о пище. Бонапарты никогда не могли договориться по поводу того, что следует подавать на стол. Когда Летицию спрашивали об обеде, который ей понравился, она обычно отвечала.

— О, это был такой спокойный обед! — и улыбалась. Это значило, что процесс приема пищи прошел без скандала.

Но так бывало весьма редко. Когда их единственная служанка Катерина приносила главное блюдо, сразу начинались язвительные реплики и кто-то обязательно говорил.

— Вот сейчас мы и узнаем, кто же у нас любимчик? — говорила мать, имея в виду того, чье любимое блюдо подавали сейчас на стол. У каждого из детей было свое любимое блюдо.

Те, кто долго жил во Франции, конечно, стали предпочитать французскую кухню. Им нравились особенные блюда со странными соусами, острые закуски и жирные десерты. Даже корсиканский барашек им уже не нравился, если к нему не подавали гарнир. Им начали нравиться необычные овощи, рис и томаты. Томаты послужили предметом спора между приехавшими на каникулы детьми и теми, кто оставался дома. На Корсике томат называли яблоком любви, и это были весьма дорогие овощи. Томаты считались овощами, вызывавшими страсть, ни одна уважающая себя хозяйка не желала, чтобы дома на столе были подобные овощи. Это значило, что их не подавали на стол в семействе Бонапартов. Но юные бунтари, получив тарелку тушеной баранины без гарнира, тяжело вздыхали.

Тоже самое происходило и с рыбой. На острове ловили огромное количество рыбы. Среди них были мурены и чудесная пресноводная форель. Ее обычно готовили в кипящем растительном масле и щедро посыпали перцем, и всем очень нравилось это блюдо.

Но теперь вкусы переменились. Жозеф, начиная есть, часто едва не давился костями.

— У форели стало больше костей, чем было раньше, — начинал он жаловаться.

Даже популярный десерт — кекс, изготовленный из муки, сахара и белого вина, — перестал нравиться детям. Летиция с грустью поглядывала на блюдо, с которого кто-то нехотя брал кусочек кекса.

«Они, видимо, считают свою бедную старую мать плохой кухаркой», — в отчаянии решила она.

Различие во вкусах придавало особую нотку спорам за столом.

— Может, они будут вести себя лучше, если мы станем приглашать больше гостей? — спрашивала расстроенная мать у больного мужа или старой служанки.

— Они все должны вести себя, как наш маленький Набулеоне, — обычно отвечала служанка. — Он ест все подряд и никогда по пустякам ничего не болтает. Я не хочу никого называть, но некоторые… Ха! Они болтают слишком много!

Часто споры возникали из-за того, кто понесет поднос наверх дядюшке Лючано. Как-то было решено, что настала очередь Полины. Она протестовала изо всех сил.

— Дядюшка Лючано страдает от подагры, и ему лучше меня не видеть. Он относится ко мне с подозрением с тех пор, как я нашла мешочек с деньгами.

— Я думаю, — заявил больной папаша Карло, — что подагра дядюшки Лючано не станет сильнее его мучить, если он тебя увидит, моя красавица.

Но папаша Карло не все знал. Полина возвратилась через несколько минут с виноватой мордочкой.

— Пожалуйста, маман, я не хотела этого делать.

— Что делать, Полина?

— Маман, когда я пришла, он на меня посмотрел и нахмурился. Это было очень противно, маман. Потом он сказал: «О, это ты! Неужели им мало моих страданий?» — Маман и папа Карло, я потеряла от злости голову.

— Что ты сделала, дитя мое? — спросила мать.

— Маман, мне хотелось как можно быстрее покинуть комнату, и я позабыла о его подагре и придавила подносом его большой палец!

7

Как-то Летиция пригласила к обеду одного молодого человека. Это случилось спустя несколько лет после смерти главы семейства. Наполеон приехал домой в отпуск из Ла Фере, а Жозеф работал на Корсике. Молодой человек прибыл вовремя, и его представили семейству; каждый из них услышал его имя по-своему — господин Гритт, Гриит, Грилл или Грим. Он был на пару лет старше Наполеона и на дюйм его выше.