Любви хрустальный колокольчик - Ярилина Елена. Страница 38

И все-таки о своем возвращении я заговорила с Володей. Он внимательно выслушал меня, все мои доводы за и против поездки, больше, конечно, против, и был, как всегда, спокоен. А я разнервничалась вконец, закрутилась, забегала по комнате.

— Эй, птичка-синичка! Ты не устала еще перебирать своими маленькими лапками? Иди, ну, иди же сюда. Садись рядом, возьми мою руку, ну, надеюсь, теперь тебе стало немного лучше? Стоит ли так по-пустому переживать и нервничать?

— Ах, Володя, Володя! Конечно, с тобой мне лучше, возле тебя всегда хорошо. Но ведь это значит, что я питаюсь твоей энергией, да? Это ужасно, получается, что я энергетический вампир.

— Эге! Что я слышу? Ты, никак, намекаешь, что пора идти в лес, вырубать осиновый кол? Ты, видимо, насмотрелась дешевых американских фильмов, ну-ну, не хмурься, я шучу. Если ты и в самом деле черпаешь от меня хоть что-то, если мое тепло помогает тебе, то я просто счастлив, что и такой, полумертвый, могу что-то давать тебе. Мне же ты повредить не можешь, не волнуйся напрасно.

— Ну почему мы так поздно встретились? Я прихожу в бешенство от мысли, что столько времени провела впустую. Разменивалась на какие-то мелочи, на ерунду. Ненужные встречи, пустые, глупые разговоры. Только сейчас, полюбив тебя, я понимаю, до чего случайной и легковесной была моя жизнь. А теперь, когда мы встретились, когда так нужны друг другу, во всяком случае, ты мне очень нужен, нам осталось так мало, так бесконечно мало времени для любви, для жизни!

— Не надо думать, Женя, что вся твоя жизнь была легковесной, что время ты проводила впустую, это нехорошие, а главное, несправедливые мысли. Если бы ты в самом деле была этакой свистушкой и легко прыгала по жизни, то никогда не полюбила бы меня, даже не обратила внимания, потому что я был бы для тебя скучен, неинтересен. Ты стала такой, какая есть сейчас, в результате всего того, что происходило с тобой в жизни. И я люблю тебя именно такую, со всем тем, что в тебе есть. А будешь напрасно сама себя ругать, я рассержусь, в гневе я страшен! Отшлепаю и поставлю в угол.

Я слушала, как он защищает меня от меня же, и улыбалась. Вдруг невзначай вспомнила, как Володя говорил, что, может быть, есть и другие люди, которые могут любить вот так, по-настоящему, когда у них еще много сил, а ему выпала такая любовь только на излете жизни. И мне пришла в голову мысль: вот, даже умирающий, он дает мне силы и бодрость, но, может, как раз сильного, здорового, я бы и не смогла вынести, может, такая любовь была бы чересчур огромной для меня, еще совсем глупой и слабой? Или нет? Володя, увидев, что я опять погрузилась по самую маковку в невеселые раздумья, отвлек меня, коснувшись руки. Я слабо улыбнулась ему и решила поговорить о чем-нибудь вполне житейском.

— Володя, а ты был когда-нибудь женат? — поменяла я тему разговора, заодно рассчитывая разузнать что-нибудь из того, что меня давно интересовало.

— Был, один раз.

— А где твоя жена? Ты разошелся с ней? Или она… она умерла?

— Нет, она жива, кажется, замужем, надеюсь, что счастлива, я ничего не знаю о ней, с тех пор как мы развелись.

— А дети? Детей у тебя не было?

— Была девочка, она умерла совсем маленькой, не делай такое лицо, птичка Женя, это было очень давно, больше тридцати лет назад. Время все лечит, и эта давняя рана уже зарубцевалась и почти не болит. А тогда казалось, что я не переживу ее смерти: тем не менее жил вполне деятельно столько лет, а теперь еще и счастлив под конец.

— И все равно мне очень, очень жаль, мне кажется, что ты был бы замечательным отцом. Расскажи что-нибудь еще о себе, так нравится тебя слушать.

Но Володя в ответ только улыбнулся молча и пожал плечами.

Мы гуляем в лесу. День пасмурный, но тихий, ни ветерка, мороз небольшой, вряд ли больше пяти градусов. Воздух пахнет уже не так, как в начале зимы, как-то иначе. Я говорю об этом Володе, он соглашается со мной:

— Да, чувствуется, что весна не за горами. — Потом добавляет совсем тихо, не для меня, а для себя: — Еще одна весна… последняя.

Расслышав это, я в ужасе трясу головой, начинаю весело рассказывать о какой-то ерунде, перескакиваю с одного на другое, лишь бы мысленно отодвинуть призрак его смерти. Володя смотрит на меня с улыбкой, по его глазам я вижу, что он, как всегда, понял, что со мной происходит.

Вечером сидим не зажигая огня, вполне достаточно света камина. Камин в доме маленький, но другой здесь и не нужен, дом обогревается батареями, а камин только для красоты и уюта. Я забралась с ногами на диванчик, Володя сидит рядом, откинувшись на спинку. Одной рукой он обнимает меня, а другая лежит на подлокотнике дивана, лицо у него задумчивое, далекое. Наверное, он что-то вспоминает, я не хочу прерывать его раздумий, мне и молчать с ним хорошо.

— Птичка моя, завтра твой срок, ведь тебе уже пора лететь?

Я резко вздрагиваю и бледнею, у меня напрочь вылетело из головы, что завтра и в самом деле заканчивается обговоренный срок и за мной должна приехать Любаша. А я и забыла, я обо всем забыла, что не имело непосредственного отношения к Володе, словно до него у меня не было никакой жизни, никаких родственников и знакомых, а стало быть, и никаких обязательств перед ними. Возврат к прежней реальности не радует меня, я тесно прижимаюсь к Володе и отрицательно трясу головой:

— Нет! Я не поеду, и не уговаривай. Нужно быть совершенно ненормальной, чтобы уехать от тебя. Любаша завтра приедет, я ей все объясню, она умница, она все поймет. Я думаю, что она мне позволит пожить здесь еще, все равно хозяева дачи в отъезде и приедут не скоро. А если Любаша почему-либо мне все-таки откажет, то разве я не смогу перебраться к тебе совсем и жить у тебя? Ведь ты же не будешь против, правда? Ну скажи, не будешь? Ну что ты улыбаешься и молчишь?! Володя, я не буду тебе в тягость, честное слово. У меня есть немного денег, я перед самым отъездом сюда получила в издательстве гонорар, а потратить еще ничего не успела, пока хватит этого, а я еще заработаю потом, нам ведь с тобой немного нужно, правда? Ну скажи хоть что-нибудь!

— Самая большая для меня радость — это, просыпаясь утром, видеть тебя рядом. Я знаю, что это эгоистично, но когда ты рядом со мной топорщишь свои перышки, меня охватывает то, что в старинных книгах называлось неизъяснимым блаженством. И все-таки, несмотря ни на что, я думаю, что тебе полезно будет съездить в Москву. Ну, хотя бы на несколько дней. Подожди, подожди, не сверкай на меня глазами, дай все тебе объяснить. Полезно, прежде всего, потому, что ты снова окажешься в привычной обстановке, и там ты сможешь без помех, спокойно обдумать, действительно ли я тебе нужен, и если нужен, то в какой мере. Тебе ведь ничто не мешает вернуться сюда, ко мне, насовсем или же приезжать только иногда, скажем по выходным. Я приму любое твое решение, моя любовь к тебе ни от чего не изменится. Это первое. Второе: ты сможешь договориться в издательстве о новой работе, которую ведь все равно где делать — в Москве или здесь, компьютер у меня есть, и неплохой. Пойми, речь совсем не идет о деньгах, деньги у меня есть, вполне хватит на нас двоих, и на потом тебе немножко останется. Но ты ведь привыкла быть самостоятельной, привыкла работать, ведь так? Ну вот, я же понимаю, что без своей привычной работы ты будешь комплексовать, а тебе и без этого хватает сложностей. И наконец, третье — Саша. Но прежде чем с ним встретиться, ты должна совершенно ясно понять две вещи: помочь ты ему ничем не можешь, даже если бросишь ему под ноги свою жизнь. Но и относиться к нему с ненавистью, злостью тоже не надо. Ненависть — бесплодное чувство, никогда ничего не способна разрешить, она только затемняет разум, иссушает сердце. Вижу, что ты это хорошо понимаешь. Конечно, тебе нужно с ним встретиться, поговорить, и не важно, что он будет тебя плохо слушать или совсем не будет. Но для тебя самой необходимо сделать все, что только можно сделать в этой ситуации, и тогда все, связанное с Сашей, уйдет в прошлое, не будет мучить тебя, перестанет иметь значение. Но… Женя! Я прошу тебя, будь крайне осторожна. Встречайся с ним только в людных, общественных местах, ни в коем случае ни на чьей квартире. Говори с ним спокойно, без насмешек и сарказма, но твердо. Если бы я только мог тебе в этом помочь, я бы непременно поехал с тобой, но, к моему великому сожалению, я тебе ничем помочь не могу. Обещай мне, что, как только с ним поговоришь, сразу же позвонишь мне, вне зависимости от того, как ты спланируешь наши с тобой дальнейшие отношения, обещаешь? Почему ты удивляешься, ну да, у меня есть сотовый телефон, а я разве тебе не говорил о нем?