Клан Одержимого (СИ) - Хлебов Адам. Страница 47

Отрицать их связь со мной и моей беспечностью было глупо.

Моя отменённое решение вернуться обратно во времени могло спасти многих из них. Я это отчётливо осознал в тот момент.

Мои мысли отвлек окрик.

— О, нет! Я не дам тебе такой возможности! Решил побыть героем? После всего, что ты тут наделал? Бери в руки оружие и дерись! — он приложил рапиру к моей шее.

— Ты не можешь заставить меня делать то, чего я сам не хочу. У тебя нет власти надо мной, — я спокойно посмотрел ему прямо в глаза.

— Идиот! Ты так и не стал взрослым. Ты не понял каком мире ты доживаешь свои последние минуты.

Его брови сдвинулись. Я пытался найти в его лице сходство с собой, но креме голубых глаз нас внешне ничего не объединяло.

— Если я захочу, то заставляю тебя ползать и лизать мою обувь!

Я поморщился, взглянув на его тапочки, напоминавшие макасины

— Нет не сможешь.

— Я все могу. Просто я хочу показать, кто ты есть на самом деле — ущербный, — тихо ответил он, — ты не умеешь постоять за себя, ты приносишь беды, я поклялся что покончу с тобой в поединке. Я мог убить тебя раньше. Но я ждал именно такой случай. Дерись!

На последнем слове он нажал на рукоять своей рапиры сильнее, так что я почувствовал боль неглубокого пореза в области шеи.

— В тебе столько пафоса. Ни хрена ты не можешь! — я спокойно смотрел в его глаза, пылающие от гнева.

— Думаешь? Введите ее.

Один из черных плащей развернулся на пятках и направился к открывающемуся в стене проходу, темного которого вытолкнули Элайну.

— Если ты не будешь драться, я поимею ее сейчас у тебя на глазах, потом отдам своим парням. А когда они вдоволь наиграются отправлю ее самый дешёвый бордель в Риме. Знаешь, что там бывает с такими красотками?

Я увидел ее испуганное лицо и оскалился. Один из киллеров в маске крепко держал ее за предплечье.

— Сначала у нее выпадут все зубы, потом волосы, а потом она умрет от язв на теле.

Я понял, что мне придется соглашаться на поединок.

— Хорошо. Я буду драться. Но обещай мне, что как бы ни кончился поединок, ты отпустить ее и всех моих друзей и больше никогда не станешь их преследовать.

Брат смотрел мне в глаза обдумывая моё условие.

— Я обещаю, отпустить ее и твоих друзей. Бери оружие.

В его словах чувствовался какой-то подвох. Я лихорадочно пытался разгадать его ловушку.

— Аарта ты тоже отпустишь. Не пытайся меня обмануть.

— Аарта тоже, — Кристофер надменно улыбался.

Я понял, что не угадал и промахнулся. Один ноль в его пользу.

Начиналась игра нервов и выдержки.

Делать было нечего — я принял вызов. Я снял куртку, кошелек с пояса, достал из-за пазухи изображения убитых в замке барона киллеров.

Бережно положил их на пол рядом с курткой. Все это время Кристофер сверлил меня взглядом с высокомерным выражением лица. Он явно старался меня раскачать на ответную нервозность.

Я как бы пряча от него лица его друзей деловито и бережно положил портреты на пол рядом с курткой. Словно это была большая ценность для меня.

Самый верхний неслучайно выпал и перевернулся лицом на верх. Это был мастерский портрет того самого бородатого киллера, которого я убил первым.

Наиболее опытный боец из всех по представлению старого художника.

Кристофер исподволь покосился на изображение.

Всего лишь тень гнева пронеслась по его лицу, но этого было достаточно для того, чтобы засчитать следующее очко в мой актив. Мерзкая улыбочка сошла с его лица. Один — один.

Я остался в белой рубахе и удобных кавалерийских штанах. Подняв катану, я обошел брата слева. На безопасном для выпада расстоянии.

— Я готов. Уверен, что ты сдержишь обещание

— Здесь мое слово закон, оно крепче стали. Можешь не сомневаться.

Гольят совершил в воздухе приветственный взмах кончиком оружия, который описал невидимую восьмерку перед собой.

Затем он скривился в сатирическом поклоне передо мной.

Брат явно паясничал, давая мне понять, что я не достоин знаков уважения, ни как простолюдин, ни как противник.

Я никак не отреагировал. Мне было все равно.

Я повернул корпус в сторону Элайны и слегка поклонился ей. Видя, её встревоженные глаза, я весело подмигнул, демонстрируя веру в себя и присутствие духа.

Краем глаза я вовремя замелил движение моего противника вправо, он пытался зашагнуть мне за спину.

Я быстро сделал параллельный шаг, отступил, перехватил катану двуручным хватом и нацелил острие ему в голову

Гольят способен начать атаку без предупреждения. Я хорошо понимал это.

Он будет рассчитывать на внезапность. Я уже начинал его читать. Пока это была только разведка.

Держа рапиру, направленную вниз, он быстро прошел кошачьей походкой три шага влево, потом резко проделал тоже самое вправо. Его тело было расслабленным, в отличии от взгляда.

Шагая передо мной из стороны в сторону, как тигр в клетке он изучал мою реакцию.

Вдруг, он стремительно пошел на меня, атакуя в ноги.

Дзынк, дзынк, дзынк. Клики трижды жёстко соприкоснулись, выдав искры.

Три его быстрых удара — снизу по диагонали вверх в ногу, обратно хлыстом в печень и свингом с закруткой сверху в мое голое горло, были отбиты мной с лёгкой небрежностью.

Хотя эта атака могла показаться со стороны верхом искусства боя холодным оружием для не искушенного зрителя.

Мы оба прекрасно знали, что это только начало и настоящее искусство заложено не в типах атаки, а в мышлении и умении спрятать атаку от противника.

Обман — вот тот самый единственный смертоносный прием в бою, дающийся один раз.

Я отступил и вернул катну в исходное положение, приглашая его атаковывать снова. Я демонстрировал легкую беспечность, но я был максимально сконцентрирован.

Первая волна адреналина отхлынула, и я заметил, что мой лоб вспотел.

Я сымитировал двойную атаку в грудь, разрезая воздух очень близко перед его телом, понимая, что с этой дистанции я его не смогу его достать. Это не безопасно.

Ни один мускул не дрогнул на его лице, он даже не отступил — видел, что я не достану.

Он был чрезвычайно опытен и не желал демонстрировать мне свою защиту.

В следующую секунду он сделал ложный выпад, заставив уйти меня вправо.

Я посчитал, что атака закончена, но не заметил, как он молниеносно перенес свой клинок себе за спину и хлестко черканул остриём мне по ребрам.

Я почувствовал боль.

Разрезанная полоска белой рубахи тут же бледно окрасилась кровью.

В этом положении мне было не с руки контратаковать, и я предпочел пробежаться немного вперед.

Моя рана была не опасной, он мог бы нанести более серьезное увечье, но пожелал показать кто здесь «папа» на поле боя.

Он улыбался, явно чувствуя свое превосходство. Теперь, выставив на вытянутой руке вперед свой клинок, он стал приближаться.

Ладно. Я готов поиграть с твоим самолюбием, Кристофер.

Его атаки чередовались с паузами, в которых он продолжал ходить предо мной справа налево и обратно.

Он очень свободно владел клинком. Я дождался

следующей атаки приучая его к мысли, что я работаю вторым номером.

Второй номер это тот, кто защищается.

Я сменил стойку подняв катана остриём в потолок и держа рукоять двумя руками у правого виска.

Его клинок обманкой просвистел у меня перед лицом, потом дважды стремительно направился в ногу, затем снова в лицо.

Отступая, я сделал вид, что мне трудно справляться с его напором. Я парировал удары без прежней легкости.

Гольят недоверчиво тыкнул уколом в мою сторону и попал в подставленный рукав моей рубахи.

Есть! Ты купился!

Теперь моя очередь, я атаковал словно молния! Очень коротким порезом я направил ему лезвие в кисть. Мне не нужны были красивые удары. Нужны точные.

Кристофер зашипел от боли и негодования. Я легонько порезал его. Он не видел, как именно я это сделал.

Я пошел в атаку, не дав ему опомниться. Удары сыпались на противника градом.