«Если», 1996 № 09 - Бирюков Сергей Евгеньевич. Страница 59
— Какой еще дым?
— …взвел курок… — Норг снова принюхался. Запахло чем-то новым, и это новое напугало его гораздо больше, чем дым.
Керосин. Бензин для зажигалок. Жидкость для растопки жаровен. Он не мог угадать, но наверняка что-то весьма огнеопасное.
Саймон наклонился к Дональду и набрал полную грудь воздуха, принюхиваясь к одеколону гостя. Нет, пахнет не от него.
Потолок заходил ходуном.
— Что за дьявольщина? — удивился наконец Дональд.
Потолок дрогнул, хлопнула дверь, и все шумы — вопли, проклятия, визг перепуганных детей — стали громче. Компания спускалась по лестнице.
— Вы что, с ума посходили? — орал Дональд, стоя в дверях. — Уберите отсюда эту гадость!
Норг подошел к нему, приклеивая липкой лентой возле уха таймер сердечного ритма. Вопили взрослые, верещали дети. Лестницу окутывали клубы дыма, но через некоторое время Норг сумел направить оба глаза на его источник: дымящийся матрац.
Гаитянин тянул его вниз по лестнице, одна из женщин, не переставая вопить, пыталась затащить матрац обратно, на третий этаж. Крича, она подпрыгивала, и Норг видел, как болтаются ее груди (без бюстгальтера) под майкой с эмблемой Порт-о-Пренса [5].
Выйдя из квартиры Саймона, Пенни подошла к своей двери как раз тогда, когда извергающий дым матрац, весь в красных пятнах тлеющей набивки, шлепнулся на лестничную площадку всего в паре футов от нее.
И в этот же момент гаитянка выхватила пластиковый флакон с бензином для зажигалок и выпустила на матрац струю вонючей жидкости. Когда пламя вспыхнуло, она расхохоталась. Другая гаитянка безуспешно пыталась выхватить у нее флакон. Новая струя бензина окатила Пенни.
— Эй! — крикнула она.
Подскочивший гаитянин рванул матрац к себе, сбив Пенни с ног, и стал тянуть матрац поверх ее извивающегося тела. Пенни ухитрилась выползти, не нарвавшись на искру, которая тут же превратила бы ее в пылающий факел.
Норг заставил сердце несколько раз сократиться, глубоко вдохнул и задержал дыхание, потом отпихнул гаитянина, рывком поднял Пенни на ноги и потащил ее в свою квартиру.
Возвратившись, он попытался отобрать у гаитянина матрац, пока женщина не добавила в огонь бензина. Пламя вспыхнуло с новой яростью. Норг бросился наверх и свалил ее на пол. Вокруг них с воплями запрыгали дети. Гаитянин направился к Норгу, осыпая его ругательствами.
Саймон разогнал сердце, быстро поморгал несколько раз и накачал в мускулы правой руки кварту адреналина. Один быстрый удар заставил противника сложиться пополам.
Завладев, наконец, матрацем, Норг выволок его на улицу. Бросив матрац на тротуаре, он перелез через ограждение и спрыгнул в неглубокий колодец. Отыскав садовый шланг, он повернул кран и вылез на улицу с фонтанирующим шлангом в зубах.
Матрац пропитался водой за несколько секунд. Прохожие остановились посмотреть на облако пара.
Тошнотворная вонь ударила ему в ноздри совершенно неожиданно. Кто-то взял его за руку. Охваченный отчаянием, Норг перевел взгляд.
«Боже мой, — подумал он, — что же я наделал?»
— О Саймон, — выдохнула Пенни, — ты был великолепен!
Следующие полчаса отложились в памяти воем сирен и толкотней пожарных, полицейских и журналистов.
Окруженный толпой, Норг сидел на ступеньках дома вместе с Пенни. Он заставлял сердце биться, моргал, дышал, и его едва хватало, чтобы туманно помечтать о будущем, когда он сможет наконец в одиночестве вытянуться на постели у себя в квартире.
— Ты пальцы обжег, — сказала Пенни. — Больно?
— Нет, — буркнул он, включая иммунную систему.
Дональд, насколько мог, сдерживал толпу телевизионщиков, но Саймон уже ошалел от непрерывного потока вопросов. Репортеры торопились к пятичасовому выпуску новостей.
Наконец, с помощью Пенни, но стараясь не смотреть ей в глаза, Норг сделал заявление:
— Я отвечу на любой вопрос, ответ на который не является очевидным.
Теперь он смог расслабиться, поскольку быЛуверен, что никто из репортеров не сумеет разгадать его шараду.
Как оказалось, полицейские не смогли отыскать гаитянку с флаконом бензина и арестовали взамен ее сестру. Когда же гаитянин принялся бурно протестовать, на него тоже надели наручники и выволокли на улицу. Норг с удовлетворением наблюдал, как его тащили вниз по ступенькам.
Телевизионщики тут же направили прожектора на гаитян, торопясь запечатлеть драматический эпизод городской жизни, и оставили Норга сидеть в густеющих сумерках.
— Давайте продолжим, — сказал Дональд, присаживаясь рядом. Итак, вы приставили к виску револьвер и взвели курок.
Норг угрюмо кивнул. Раз начал рассказывать, придется закончить.
— Мой палец начал медленно нажимать на спусковой крючок, а потом… в последнее мгновение… я резко отвел ствол в сторону. Результат — огромная дыра в кухонной стене. После чего я сказал себе:
— Ладно, бурдюк со слизью, раз ты и есть та самая сволочь, что заставляет меня мучиться от фантомной боли, то ты ее и выключишь. Если через пять секунд боль не прекратится, я тебя размажу по обоям.
— Вам не следовало так обращаться к самому себе, — чопорно заметил Дональд.
— Но ведь фокус сработал! — заявил Норг. — Я досчитал до пяти — и боли не стало. Но это еще не все. За две недели я отрастил отрубленный кончик мизинца: просто приказал организму это сделать. Взял управление на себя.
— Но, по-моему, вы потеряли контроль, — заметил Дональд, — если организм…
— Дойдет и до этого. Следующие несколько недель я просто наслаждался ситуацией — пробовал то одно, то другое. — Заметив, как на него смотрит Пенни, он решил опустить эту часть рассказа. — Постепенно я стал слишком… амбициозным. Что значит вылечить отрубленный палец, думал я. Так, пустячок. Мне захотелось большего. Например, переделать весь организм, стать сильным, неотразимым. Суперменом.
— Спесь, — кивнул Дональд.
— Я потребовал слишком многого, — продолжил Норг, — и организм взбунтовался. Однажды ночью я услышал голос: «Ладно, шут гороховый. Ты хочешь контролировать все? Прекрасно. Делай все сам. Управляй всем». С тех пор мне приходится напоминать себе о биении сердца, не забывать дышать, переваривать пищу, и так далее — словом, поддерживать в себе жизнь. Да, я полностью управляю собой, но это хуже ада.
— И сегодня вы впервые за два последних года вышли из квартиры, — уточнил Дональд.
— Я горжусь тобой, Саймон! — воскликнула Пенни, с любовью пожимая ему руку. Сердце Норга сбилось с ритма.
— Самое трудное, — заметил он, помолчав, — как следует выспаться.
Полицейские собрались уезжать. Взревев мотором и сотрясая тротуар, за угол свернула пожарная машина. Толпа зевак начала редеть.
— Теперь мы можем вернуться в дом, — шепнула Пенни. Норг встал. Сразу же вспыхнули прожектора телерепортеров.
— Мистер Надж! Мистер Надж!
— Джентльмены, прошу вас! — взмолился Дональд, нервно теребя волоски на поблескивающей лысине. — Я готов сделать заявление!
Его мгновенно окружили стервятники масс-медиа. Больше Норг никогда не видел храбреца. Поднимаясь по лестнице, он на каждой ступеньке приказывал сердцу биться. Пенни шла рядом, от ее одежды все еще воняло бензином.
Саймон ухитрился закрыть дверь перед носом Пенни. К сожалению, намек не подействовал. Через несколько минут она вернулась в красном купальном халате, благоухающая духами, и решительно двинулась на кухню.
— Тебе надо хорошо питаться, — заявила Пенни.
Пока она стояла перед холодильником, помрачневший Саймон включил аппетит. Наклонившись за картошкой, Пенни полуобернулась, демонстрируя Саймону, как распахивается ее халатик.
Да, эта женщина отступать не намерена.
Предоставив Пенни состряпать что-нибудь из его скудных запасов — список покупок так и остался лежать на столе, сложенный и забытый, — он вновь уселся в кресло, сдвинув в сторону кучу всевозможных пультов.