Тени прошлого - Сидни Диана. Страница 36

Слава Богу, Джейсона в эти выходные не было в Нью-Йорке. Страшно подумать, что было бы, если бы ей пришлось сразу после Энтони встретиться с Джейсоном. Ей ни за что не удалось бы скрыть того, что произошло. Радость переполняла ее душу.

Через несколько дней, взяв себя в руки, она, конечно же, встретится с Джейсоном и сообщит, что между ними все кончено. Разговор будет не из приятных, но ведь через неделю вернется Энтони. Обхватив себя обеими руками, она стала думать о том, как все у них будет замечательно. Ее жизнь наконец-то станет полноценной. Ни о Картере, ни о связанных с ним проблемах она даже и не вспоминала. Хорошая вещь — развод. И весьма своевременная. Возникшее у нее чувство душевного покоя сохранилось на протяжении всего уик-энда и даже в начале следующей недели. Неожиданный успех в личной жизни в сочетании с профессиональным успехом придал Тейлор еще большую уверенность в себе. Хотя у нее и были кое-какие сомнения относительно предстоящего совещания с Гаррисоном Стоуном и конгрессменами из его комитета, в день совещания она не испытывала того нервного напряжения, которое обычно ощущала в подобной ситуации. Гаррисон Стоун поручил ей открыть совещание. Это задание имело решающее значение для ее дальнейшей карьеры, однако тот факт, что она впервые будет выступать в своей новой роли, нисколько ее не смущал.

Собрав все свое мужество и поклявшись сделать все, от нее зависящее, Тейлор переступила порог здания, расположенного на пересечении Мэдисон-авеню и 40-й улицы.

Конференц-зал находился на тридцать втором этаже. Как только она вошла в него, взгляды присутствующих моментально обратились в ее сторону. С протянутой для рукопожатия ладонью, радушной улыбкой на лице к ней подошел Гаррисон Стоун. Как это всегда бывало в его присутствии, Тейлор тотчас же почувствовала на себе мощное воздействие его ауры. Несмотря на невысокий рост, благодаря своей неуемной энергии он казался невероятно сильным человеком. И хотя виски его уже посеребрила седина, Гаррисон являл собой образец вечной молодости. Взгляд его глаз был на редкость проницательным.

— Добро пожаловать в наш клуб, — сказал Гаррисон, пожимая ей руку, после чего обнял Тейлор за плечи и провел к столу. — Хочу познакомить тебя с остальными членами комитета, Тейлор. Все мы горим желанием работать с тобой.

Одну за другой она пожимала руки присутствующих, запоминала их имена и сопоставляла свое впечатление с той информацией, которую о каждом из них собрала по ее просьбе Лорэн. Получив накануне список членов комитета, Тейлор сразу же запросила результаты голосования и любые интересные заявления для печати, которые они делали в свое время. Несколько человек могли причинить ей беспокойство, но это уже не было бы для нее неожиданностью.

Даррел Хьюбенс может оказаться одним из самых «трудных» в этой команде. Демократ из Мичигана и политик старой закалки, он отстаивает прежде всего интересы автомобильной промышленности. Большую часть его электората составляют рабочие автозаводских конвейеров, а также смежных предприятий этого штата. Этот пойдет на что угодно, лишь бы защитить интересы своих избирателей. Ко всему прочему, он терпеть не может работать с женщинами, признавая за ними лишь традиционные их роли.

— Так, значит, вы и есть та самая леди, которая научит нас, как подарить благосостояние американскому народу, а? — послышался справа от нее чей-то голос.

Тейлор бросила взгляд в сторону говорившего. Ей насмешливо улыбался крепыш лет сорока с лоснящимся лицом. Это был Бернард Чапмен, республиканец из Вайоминга.

Тейлор знала, что этот человек далеко не либерал, однако разговаривать со своими избирателями умеет. На жизнь он зарабатывал тем же, что и она, — рекламой, с той лишь разницей, что товаром, который он рекламировал, был он сам. «Наверное, в его лице я найду себе союзника», — подумалось ей.

— А как насчет того, чтобы заставить американский народ принять идею достижимого благосостояния? — спросила она с добродушной улыбкой, давая понять, что не принадлежит к числу тех оголтелых баб, которые готовы ринуться в бой «за правое дело».

— Какая разница? Одно дерьмо, не правда ли?

— Можно сказать и так. Однако я предпочитаю называть это игрой слов.

Чапмен рассмеялся. Гаррисон протянул Тейлор кофе и шоколадный круассан на бумажной салфетке. Отхлебнув глоточек, она окинула взглядом комнату. Та была на редкость просторной, стены ее были обшиты панелями из розового дерева, пол застелен темно-зеленым ковром, огромное эркерное окно занавешивали тяжелые светло-зеленые портьеры. В этом здании размещалась нью-йоркская штаб-квартира Гаррисона Стоуна, и сама эта комната походила на музей. Две картины, украшающие противоположные друг другу стены, подозрительно напоминали полотна Моне. От комнаты так и пахло большими деньгами, а от мужчин, сидевших вокруг стола, — большой властью. Тейлор оказалась в непосредственной близости от людей, по сути, составляющих правящий класс страны, и каждый из них ждал ее советов. Ощущая в душе некоторый трепет, Тейлор достала из своего «дипломата» кое-какие документы.

Лорэн отпечатала для нее несколько экземпляров сводки статистических данных. Передав их Бернарду Чапмену, Тейлор окинула взглядом присутствующих.

— Как только подойдет Джон Фелтон, мы… — Не успел Гаррисон договорить, как дверь распахнулась и в комнату с шумом влетел Джон Фелтон. Он прямиком направился к единственному пустующему стулу.

— Я хотела бы предупредить, — начала Тейлор, — что это будет не лекция, а скорее обсуждение за круглым столом…

Справа от нее кто-то фыркнул.

— Рыцари Круглого Стола? — усмехнулся Бернард Чапмен.

— Именно так. Я не возражаю, если меня будут перебивать, и думаю, что каждого из вас заинтересуют результаты одного любопытного исследования. Я хочу положить их в основу разработки наших планов. Это отнюдь не панацея от всех наших бед. Но проанализировав данные результаты, мы сможем извлечь уроки из ошибок, которые совершают другие.

— Конгрессмены терпеть не могут заниматься подобными вещами, — покачал головой Роберт Молер.

— Как они могут не любить то, чего никогда не пробовали? — саркастически заметил Джон Фелтон.

Кое-кто от души рассмеялся. Тейлор не обратила на это внимания.

— Все мы знаем, — продолжила она, — что в период эмбарго на нефть, в середине 80-х, люди готовы были обвинить во всех своих бедах Ближний Восток. И в конечном счете это ударило по ним же. Американцы вдруг задумались о том, что означает повышение цен на газ при сохранении низкой цены за баррель сырой нефти. Если у арабского нефтяного шейха была возможность продавать нефть по цене три доллара за баррель вместо семнадцати долларов, то это означало только одно: американские нефтяные компании сами же и душат ценами американский народ! Их борьба за сохранение высоких тарифов на нефть была примером свободного предпринимательства, вышедшего из-под контроля. Гнев широкой общественности быстро обернулся против иностранных производителей и в защиту производителей американских.

То же самое наблюдается и в Детройте, — оценив впечатление, которое произвели на присутствующих ее слова, продолжила Тейлор. — Но только по другим причинам. В 1972 году доля отечественных производителей на рынке автомобилей составляла 90 процентов. Десять лет спустя она сократилась и составила чуть более 70 процентов. Сегодня на дорогах страны каждая четвертая машина — импортная.

— В этом виноват конгресс, потому что не ввел надежные ограничения на импорт, — пробормотал себе под нос Даррел Хьюбенс.

— Это лишь часть проблемы, — кивнула головой Тейлор. — Обвиняют кого угодно. Исполнительная власть, например, обвиняет профсоюзы, утверждая, что рабочие на конвейерных линиях получают вдвое больше за уменьшенный вдвое объем работы.

— Обвиняют даже общегосударственные правила безопасности — за требование пользоваться ремнями безопасности и контролирование уровня выброса выхлопных газов, — продолжил Хьюбенс. — И по-моему, они не так уж далеки от истины.