Счастливчик - Костин Сергей. Страница 29

Дальше шла обычная шелуха о здоровье, о провинностях, о мелких недостатках. Ничего интересного.

– Что скажешь, Чат? – комиссар не спешил прятать «зайку» в кобуру, и правильно делал.

Я был зол. Меня принимали за круглого идиота. Или за дурака.

– Ничего из этого я не помню.

И сразу же старик выдвинулся контр аргумент.

– Ты и не должен ничего помнить. По внутренней инструкции Управления агент перед началом задания лишается старой памяти. В настоящее время в тебя вживлены ложные воспоминания.

Теперь моя очередь.

– Какие, например?

– Стандартный набор. Ты пилот Внутренней Охраны ранее отправленный на Кассандру в инспекционную проверку. По возвращению твоей главной задачей являлось проникновение в среду продавцов оружием и полное их уничтожение. Но что—то в тебе не сработало и ты завалил операцию в самый неподходящий момент. Надеюсь, хоть это ты помнишь?

До чего настырные ребята.

– Комиссар, давайте договоримся раз и навсегда. Я никогда не являлся агентом Управления полиции Лос—Йорка. Я никогда не обучался в полицейских заведениях. И никогда не убивал такое количество людей. Во мне нет даже крупинки той информации, о которой вы мне сейчас рассказали. Так что на этот счет не стройте никаких иллюзий. Да уберите вы свое оружие. У меня нет никакого желания выкидывать вас снова. Меня больше волнует другое. Если, конечно, вы поверите в то, что я сейчас скажу. Я знаю вас, как совершенно другого человека. Я знаю Яни… лейтенанта Державину, как совершенно другую женщину. И еще. Может я делаю ошибку, но я даже не Легионер. Я… Ночной Охотник.

Не поверил. Ни на долю секунды не поверил. И правильно сделал. Потому, что я сам уже ни во что не верил. И не понимал. Все смешалось в невообразимую кашу, Глава Академии и комиссар. Янина и лейтенант Державина. Росси.

– Кстати, пока мы не пришли к единой оценке происходящих событий, могу ли я переговорить с лейтенантом, с напарником. Всего несколько минут?

Комиссар молча пожевал губу, затем все—таки убрал «зайку» и ни слова не говоря, вышел из кабинета. Через жалюзи я мог видеть, как забегали вокруг него люди. Он отдавал какие—то приказы, наверняка, касающиеся моей персоны, но чувства опасности не было и я перестал обращать внимание на суету за пределами кабинета.

– Чат, ты, кажется, слишком устал. У тебя сильно выраженные отрицательные эмоции, – Янина участливо заглядывала в глаза. На этот раз я прочитал в них только простое человеческое участие. Ни намека на прошлое.

– Я хочу тебя поцеловать.

Реакция девчонки не поддавалась объяснению. Она засмеялась.

– С каких это пор Счастливчик неравнодушен к своему напарнику? За четыре года ты только раз попробовал приударить за мной.

– И чем же это закончилось.

– Когда я затащила тебя в постель, ты сказал, что перед этим любишь покушать.

– И…

– И смылся. Самым позорным способом. Через окошко в ванной комнате. А после этого не появлялся в конторе с неделю. Пил.

– Это, действительно, так и было?

– Точно, Чат.

– А тот поцелуй, перед тем, как ворвался шеф?

– Поцелуй? Не понимаю ! Чат. Ты точно не в себе.

А может ничего и не было. Снова наваждение. Если подобное произошло раз, то вполне могло произойти и во второй. Но надо попробовать все козыри.

– И все же. Я хочу тебя поцеловать.

Янина пожала плечами.

– Если тебе от этого станет лучше… Я не возражаю.

Она сама подошла ко мне, обняла теплыми руками и поцеловала.

Ничего особенного. Сухой, почти материнский поцелуй. Без всяких выкрутасов и поднятия настроения.

– Ты удовлетворен?

– Полностью.

Оставалась последняя карта. Кому как не напарнику, проторчавшему рядом целых четыре года знать, что валяется у меня в столе.

– Эта вещь…, она тебе ни о чем не говорит?

Я протянул Янине чешуйку, внимательно наблюдая за ее реакцией.

Черная стрела вылетела изо рта девушки и ударила меня прямо в центр лба. Я часто с восторгом наблюдал, как именно таким образом Росси расправляется с твердо костными пауками. Один удар и на месте глупого животного одно месиво из мяса и костей.

Мое счастье, что натренированное тело вовремя отклонилось в сторону. Под язык попала только мочка уха. Как лезвием срезало.

Не знаю, какие мысли возникли у меня при этом факте, но я знал точно, что второй раз Янина не промахнется. Первый удар пробный. На реакцию жертвы. Второй смертельный. Я даже представил себе, как череп разваливается по швам и из меня вытекают остатки мозгов. Неприятная перспектива.

И тут я вспомнил о самом последнем, почему то незаслуженно забытом козыре. О столе Комиссара.

Одним прыжком свалившись за него, я крутанул рукой, вырывая напрочь кодовый замок и с надеждой запустил пятерню внутрь стола.

Хорошо, когда надежды оправдываются. Стол комиссара представлял настоящий оружейный арсенал.

Тело мотнулось в сторону, предупреждая о нанесении очередного удара. Как раз вовремя. Крышку стола разрезало словно лазерной пилой. Медлить дальше не имело смысла.

Вскочить в полный рост, прикинуть направление, выстрелить.

«Зайка» глухо рявкнул, на мгновение ослепил, и вылетел из рук. Такое происходит, когда стреляешь вплотную в очень плотную массу.

Янина взвизгнула и зажала рот ладонями. Сквозь пальцы мгновенно потекла кровь. Я успел. Отстрелить ей язык. Интересно, что она теперь скажет в свое оправдание?

Девочка ничего не успела сказать. В кабинет влетело человек шесть в черном камуфляже с закрытыми масками лицами. Ребята из отделения быстрого реагирования. Стреляют без предупреждения. Все равно в кого. Лишь бы двигалось, кричало, а то и просто воняло. Точно в лоб. Иногда чуть ниже.

В некотором преувеличении данных сведений я убедился через пару секунд, когда дождь, даже ливень, разрядов обрушился на меня.

Когда вы имеете дело с Ночным Охотником, следует быть весьма осторожным. Это обычный человек в данной ситуации может упасть на колени и просить о пощаде. Ночной Охотник совершенно другое дело. Не зря меня по суткам мурыжили во всяких ускорителях, преобразователях, расщепителях. И не зря я месяцами не выпускал из рук боевое оружие, днюя и ночуя в тире Академии.

Я вжал курок «зайки» до упора, с силой провернул спусковой крючок на сто восемьдесят градусов и швырнул оружие в кучу нападающих. Поставленное на постоянное ведение огня, «зайка» выпустит половину зарядов еще в полете, создав тем самым необходимое для меня прикрытие. А я тем временем… А что, собственно, я сделаю?

Броситься под шквал огня в надежде проскочить первую линию обороны? А там за дверями еще человек двадцать, готовых ворваться при первой возможности. С тем же желанием пострелять в движущиеся мишени.

Плохо, когда все плохо. Плохо, когда все непонятно. Но нет ничего хуже, когда все непонятно плохо. Особенно, если некуда отступать.

Хотя…

Я раздумывал над последней мыслью такое ничтожно малое количество времени, что его даже нельзя обозвать мгновением.

Мозг рассчитал векторную направленность вспышек из стволов нападающих и выдвинул вполне конкретное предложение. Или немедленно, или никогда.

Я выбрал первое.

Сильный толчок ногами с того места, где я находился, и прямиком в разбитое комиссаром окошко. Тютелька в тютельку. Даже ни одного осколочка не задел. Спасаться, так спасаться. И не строить из себя героя.

Я знаю, почему комиссар не разбился, свалившись с четырнадцатого этажа. У него слишком крепкая голова.

У меня она оказалась еще более крепкой. Но в отличии от старика, я еще и оказался тем человеком, чье имя полностью работает на хозяина.

К глубокому своему удовлетворению я рухнул на свидетелей, стоявших внизу и мирно обсуждавших недавнее происшествие.

Как вам нравиться такая ситуация? Вы прогуливаетесь мимо высотного здания, рядом с вами падает мешок с миллионом брюликов. Мешок тут же забирают нехорошие дяди, а вы остаетесь с надеждой в сердце, что и вам должно повезти. И действительно. Везет. На голову падает еще один мешок. Что вы испытаете? Конечно же безудержную радость от беседы с господом богом, услышавшего ваши молитвы.