Девушка из Англии - Уэбб Кэтрин. Страница 14

– Ступай, ступай, Джоан. Ты все равно не успокоишься, пока его не увидишь, – сказал Роберт.

Джоан с чувством благодарности направилась в сторону палатки, а Рори поплелся сзади, отставая на полшага.

Но прежде чем они дошли до нее, Рори коснулся руки Джоан, словно желая ее остановить. Она взглянула на него с удивлением:

– В чем дело?

– Джоан… Я понимаю, он твой брат, но и я знаю его много лет. Просто… Постарайся не… – Он запнулся, явно смущенный, ища подходящего слова.

– Постараться не делать чего? – спросила Джоан, немного сбитая с толку. – Смущать его? Ты хотел сказать это?

– Не набрасываться на него.

– Что ж, я постараюсь взять себя в руки. Но вообще-то, он мой младший брат, Рори.

– Знаю, Джоан. Не сердись. Я просто имею в виду… Помни, где мы находимся. Он на службе, вот все, что мне хотелось сказать.

Рори робко посмотрел на нее. Уязвленная, Джоан в свою очередь взглянула на жениха, пытаясь понять, чего тот недоговаривает.

– Я, право, не понимаю, почему ты считаешь, что должен… – Она умолкла, потому что из палатки вдруг вышел молодой офицер, стройный и черноволосый.

– Может, вы оба хотя бы на пять минут прекратите молоть чепуху и поздороваетесь со мной? Или вы приехали не затем, чтобы со мной повидаться?

– Дэн! – воскликнула Джоан и, вопреки всему, обняла брата, прикасаясь к жестким буграм мышц на его груди и спине, вдыхая его неповторимый аромат, едва пробивающийся сквозь армейские запахи мыла, носков, холщовой палатки и машинного масла.

Даниэль казался одновременно знакомым и чужим. При встречах ей всегда представлялось, что к ней сейчас выбежит прежний мальчуган, кожа да кости. Она любила мысленно возвращаться в то давнее время, когда она была выше его, сильнее. Джоан уткнулась носом в его воротник и сделала глубокий вдох. Все чувства, которые он когда-либо вызывал, разом возникли в ней – гнев, страх, восхищение, удивление… Вспомнились все нюансы их отношений, в основе которых лежало одно простое чувство – ее любовь. На секунду она снова оказалась дома. Вернулась в домашний мир, существовавший много лет назад, когда они были маленькими и у мамы было больше света в глазах, а отец был тем солнцем, вокруг которого вращались члены его семьи. Все, что ей требовалось в жизни, было заключено в этом ничем не примечательном домашнем мирке… Потом счастливый миг детских воспоминаний миновал, оставив грызущую тоску обо всем потерянном с тех пор, как она выросла.

Через пару секунд Джоан отстранилась от Даниэля – на тот случай, если объятие вышло слишком пылким, – но тот широко улыбался. Яркое оманское солнце било ему в глаза, и за черными ресницами брата Джоан видела серо-голубые вспышки. Лучи света отбрасывали косые тени под скулами, отчего лицо выглядело изможденным. Щеки словно выстругали топором, лишив плоти, и все равно юноша оставался красивым. У Даниэля был не совсем правильный прикус, отчего он улыбался чуть криво: его правая щека всегда поднималась выше левой, и носогубная складка на ней оказывалась более глубокой. Но и это ему тоже шло.

– Боже, как странно видеть вас обоих! Видеть здесь, где вам, в сущности, не место, – проговорил Даниэль. Они с Рори крепко обнялись и похлопали друг друга по плечу. – Как поживаешь, Тапи? Надеюсь, присматриваешь за моей сестрой?

– Разумеется. Правда, она не очень в этом нуждалась. Скорее, дело обстоит наоборот, – признался Рори. – Значит, я для тебя все еще Тапи? Знаешь, ты единственный, кто еще помнит это прозвище. Все остальные разъехались кто куда.

В его словах прозвучал оттенок обиды.

– Тебе его дал я, и ты будешь его носить, пока я жив. Так что не сопротивляйся, просто прими это как данность, – проговорил Даниэль. Прозвище осталось с той поры, когда они учились в одном классе. Все, что знала Джоан, – это что оно служит сокращением слова «тапиока» [62], но ни один из них не желал рассказать о его происхождении более подробно. – Ты останешься на обед? А не прогуляться ли нам сначала? Может, найдем какую-нибудь тень… В палатке сейчас жарче, чем в аду.

– Хорошо, но сперва ты должен пойти поздороваться с дядей Бобби и Мэриан, они в форте, разговаривают с полковником Сингером.

– Ты все еще называешь его «дядя Бобби», Джоан? – весело спросил Даниэль.

– Вообще-то, он до сих пор называет меня «малышка Джоан».

– Интересно почему?

Офис полковника Сингера находился в одном из верхних помещений замка. Потолочные вентиляторы вели неравную борьбу с жарой. Мух здесь, казалось, было еще больше, чем на улице, и они тут же принялись виться над подносом с кофе глясе и финиками, который принес молодой солдат.

– Угощайтесь, – предложил полковник. – Если, конечно, вас еще не воротит от фиников.

– У меня они больше не перевариваются, – пожаловалась Мэриан. – Я их раньше любила, но даже самый лучший продукт нельзя есть бесконечно. Так что я выписала из дома печенье «рич-ти» [63].

Джоан вдруг поняла, насколько ненавистна для Мариан жизнь в Омане. Далее речь зашла о войне и повстанцах, которые продолжали игнорировать власть султана, подчиняясь имаму Галибу, засевшему в своей твердыне под названием Джебель-Ахдар, Зеленая Гора. Шейх горных племен по имени Сулейман бен-Химьяр сохранял верность имаму, горы изобиловали пещерами, в которых боевики могли прятаться, а центральное плато было усеяно деревнями, где мятежники получали еду и кров. Кроме того, там пролегало множество караванных троп, используемых для контрабанды оружия.

– Объясните мне, ради всего святого, почему это место называют Зеленой Горой? По-моему, я никогда не видел мест менее зеленых, чем здешние, – поинтересовался Рори.

– Ну, может, потому, что эти горы зеленые по сравнению с пустыней, но мне говорили, что там, наверху, действительно совсем другой мир, – пояснил полковник. – Мне пока не доводилось подняться туда и посмотреть самому. Собственно, это не удавалось еще ни одному европейцу. Но на верхнем плато прохладнее и влажнее… Там выращивают фрукты и зерновые культуры, которых нет здесь. У них даже есть сады.

– С травой? – мечтательно спросила Мэриан.

– С травой, миссис Гибсон, – ответил полковник, подтверждая свои слова кивком.

– И нам нужно как-то выкурить этих типов из их рая, – посетовал Даниэль.

– Но… я читала, что девятьсот лет назад эти горы успешно взяли штурмом персы, – сказала Джоан.

– Именно так. Мы надеемся оказаться следующими после них. Недавно мы нашли путь, по которому можно взобраться на плато, используя те ступеньки, которые они вырубили в скалах с восточной стороны, – похвастался Даниэль. Он произнес это спокойным тоном, но его глаза при этом загорелись решительным огнем, который Джоан хорошо помнила. «Я знал, что сумею это сделать, и сделал». – Это довольно крутой подъем, и, заметьте, они станут забрасывать нас сверху гранатами. И нет никакой воды. Нам придется везти ее с собой на ишаках, да и те не везде пройдут…

– Персидские лестницы все еще там? Ох, мне бы так хотелось их увидеть! – простонала Джоан.

– Вы, я слышал, археолог? – спросил полковник. Он посмотрел на нее пристально, однако довольно доброжелательно. Джоан обратила внимание, что он редко моргает. – Ну, мисс Сибрук, мне жаль вас разочаровывать, но вы не могли выбрать худшего времени для занятия археологией в этих местах.

– Но если мятежники забрались на Джебель-Ахдар и там спрятались, они не могут сильно беспокоить вас здесь, правда? – предположила девушка.

Даниэль скептически рассмеялся.

– Джоан, они нас не беспокоят, они с нами воюют, – отрезал он, покачав головой. – Не будь смешной.

Получив такую отповедь, Джоан откинулась на спинку кресла. Полковник налил ей кофе.

– Уверен, здесь все же есть достопримечательности, которые можно увидеть, чтобы сделать ваше посещение Омана интересным, – заметил он. – И конечно, тут прекрасные морские купания. Но вы должны знать, что султан принимает все связанное с его страной очень близко к сердцу, мисс Сибрук. Исследователи, наблюдатели, туристы и журналисты здесь нежелательны.