Безымянная Колючка (СИ) - Субботина Айя. Страница 47

Я настойчиво избегала попадаться ему на глаза. Боялась, если увижу – обязательно выдам свои мысли какой-нибудь глупостью.

Он – человек.

Точка.

Взошедшие, считать его поцелуй приятным, все равно, что пытаться принять за поцелуй поедание помидора. Ладно, согласна, глупая метафора. Но суть она отражает.

А что если…

Я пытаюсь убить эту мысль в зародыше, но она успевает достаточно окрепнуть. Может быть, платье – это подарок Глера? Его попытка извиниться за то, что сначала распустил руки, а потом унизил. Это куда логичнее, чем внезапный прилив внимания со стороны Рэна. И потом: только человек без высокого воспитания может выбрать платье такого цвета в качестве подарка.

— Это не подарок Рэна, - говорю я, развешивая платье на вешалке. Мне понадобится несколько утюгов, чтобы его выгладить.

— У тебя появился поклонник?!

Орать об этом совсем незачем, но я успела привыкнуть в подобной реакции Роры на все хоть сколько-нибудь необычное.

— Нет, конечно. Просто это не в стиле Рэна. Наверное, угрюмая индюшка Анаиса сжалилась. – Даже я не поверила бы в подобную чушь, но Рора заглатывает наживку. – В последний раз, когда я уговаривала ее сшить мне платье, у меня, знаешь ли, был очень несчастный вид.

— Смотри, тут кое-что еще.

Она достает маленькую диадему, украшенную розочками из желтой ленты.

Мда... Безвкусно и пошло.

Такое я надену, только если лично прикажет Его Императорское величество.

Накануне праздника я не сплю почти всю ночь. Ворочаюсь в кровати и пытаюсь представить, во что для меня превратится это мероприятие. Хочется верить, что не в еще один повод шептаться у меня за спиной. Я не особо переживаю из-за сплетен, но стараюсь, чтобы они обходили меня стороной. Чем меньше внимания будут уделять моей персоне, тем меньше шансов попасться на своем «расследовании». Я собираюсь стать серой мышью, которую не замечают даже если она стоит перед носом.

А еще меня буквально в узел скручивает от мысли встретиться с Ниберу лицом к лицу. Выражение лица, с которым новоиспеченный Император меня клеймил, до сих пор остается самым омерзительным, что я видела в своей жизни. Боюсь, что не смогу сдержаться и обязательно натворю каких-нибудь глупостей. А еще боюсь, что Ниберу тоже это знает. И обязательно этим воспользуется, чтобы меня спровоцировать. В чудо вроде того, что он забыл кто я и как меня звать, я ни секунды не верю. Просто потому, что нельзя забыть тех, кто причастен к убийству его семьи. Всей, которая была.

А может зря я взъелась на Глера за то, что он попытался меня отговорить ходить на это мероприятие? Сейчас кажется, что его предупреждение совершенно логично - уж кому-кому, а Безымянной рабыне точно не место среди важных цац. Кому-то покажется, что я недостаточно низко кланяюсь - и Ниберу на радостях прикажет бросить меня в темницу.

В те недолгие часы, что мне удается поспать, мне снится Тэона. Она стоит на краю разрушенной башни, вся в ошметках собственной обгоревшей кожи и с обуглившейся плотью на щеках, сквозь которую проглядывают кости черепа. Она как будто пытается что-то сказать, но ее губы рассыпаются в прах, а из глаз лезут разноцветные сколопендры.

Надо ли говорить, что остаток дня до праздника меня преследует образ ее обгоревших костей?

Прическу приходится делать самой. Рора сразу предупредила, что собирается блистать, и для этого даже профессионально притворилась больной, чтобы улизнуть с последней лекции. К слову сказать, так поступила вся немногочисленная женская часть моих однокурсников.

Когда я возвращаюсь к себе, меня поджидает еще один подарок. Кто-то просунул конверт под дверь. Хвала Взошедшим, в этот раз обходится без анонимности. Я вытряхиваю из конверта пригоршню шпилек и парочку заколок с бутафорскими стекляшками под драгоценные камни. К этому прилагается записка от Роры с пожеланием выглядеть грандиозно.

После часа бесплодных попыток собрать волосы в хоть какое-нибудь подобие прически, становится понятно, что если я и буду выглядеть грандиозно – то грандиозно глупо или грандиозно нелепо. Поэтому собираю волосы как обычно, то есть просто гладко зачесываю их назад. Бутафорские стекляшки Роры оставляю лежать на столе.

Гости начали заезжать еще с самого утра. В Аринг-Холе и раньше никогда не было особо тихо, но сегодняшний день превращается в настоящий кошмар. И я неожиданно понимаю, что количество незнакомых лиц меня беспокоит. Что, если среди прибывших притаился убийца, который решил закончить начатое и замести следы? В придачу меня угораздило свалиться во сне с кровати - и прямиком на изувеченную шрамом щеку. Теперь она болит даже сильнее, чем в тот день, когда я пришла в себя в башне несостоявшегося свекра. И ни одно лекарство мне решительно не помогает.

К шести вечера – времени официального открытия Праздника схождения – я совершенно издергалась. И как бы жалко это ни звучало, мечтаю о том, как вернусь в свою комнату и хорошенько высплюсь. А еще я всей душой ненавижу свой придурковатый вид в канареечном платье. Воображаю, сколько повода для сплетен дам местным любительницам осудить каждую складку на чужой одежде.

К моему облегчению, коридор уже наводнила разношерстная нарядна толпа. Еще одно пятно в ней сможет легко затеяться. По крайней мере, сейчас. Я ловко ныряю в самую гущу и позволяю потоку нести меня вперед. Спасибо моему неизвестному благодетелю, что платье достаточно длинное и не прозрачное, что автоматически делает мои каменные сапожищи невидимыми для посторонних глаз. Конечно, за последние два месяца их не увидел только слепой, но именно сегодня мне категорически необходимо избежать лишнего внимания к своей персоне.

Праздник решили устроить в Рубиновом зале – самом большом помещении Аринг-Хола. Когда меня вносит внутрь, я буквально теряю дар речи. Потолок оказывается настолько высоким, что от разглядывания великолепной лепнины у меня кружится голова. По случаю праздника Рубиновый зал украсили ледяными статуями и гирляндами из брызг обработанного таумом хрусталя. Столы ломятся от угощений, в воздухе пахнет тщательно приготовленными секретами и тайнами. И мне, неожиданно, очень хочется своими глазами увидеть всю скорую церемонию, но я помню, что мне позволили быть среди обслуги, а никак ни в первых рядах. По правде говоря, я собираюсь бессовестно игнорировать свои обязанности, а для этого всего-то необходимо не попадаться на глаза ректору. В такой толчее в этом нет ничего нереального. Даже в этом ужасном платье.

Я нахожу уютное место за ледяной скульптурой, изображающей одну из лун Шида в ее человеческом обличии. Прозрачная дева-воительница с копьем наперевес поднимается в небеса по невидимым ступеням. Утонченного вкуса и тяги к прекрасному у меня никогда не было, но даже я не могу не признать, что мастер постарался на славу. Кажется, еще мгновение - и статуя оживет: дрогнут ледяные ноги, распахнутся ледяные глаза. Тем не менее, я стараюсь, чтобы между мной и статуей оставалось достаточно свободного пространства – холодом от нее тянет будь здоров.

О том, что церемония начинается, я понимаю по громыхнувшей музыке. Сначала думаю, что разместить оркестр на специальной площадке на балконе - очень плохая идея, но стоит инструментам «запеть», как понимаю, почему задумка гениальна. Возможно, дело в какой-то особой акустике этого места, или просто у меня как раз подходящее настроение. Но музыка как будто льется откуда-то с небес прямиком мне в уши. И я даже зажмуриваюсь на несколько мгновений, позволяя чарующим звукам проникнуть мне под кожу.

Я бы все отдала за возможность еще раз пережить тот вечер, когда Ашес кружил меня по залу и смотрел так, будто во всем мире нет девушки красивее.

Ректор произносит короткую, но пафосную речь. Я не особо вникаю, слушая в пол уха. Гораздо больше меня занимает вопрос, как найти в этой толпе Нэсса. И искренне надеюсь, что мне не придется заниматься этим до конца вечера.

Потом представляют почетных гостей. К моему большому облегчению Ниберу среди них нет. Неужели в окружении этого напыщенного бессердечного индюка оказались люди, напомнившие ему о трауре? Хотя – Взошедшие, заткните-ка уши – в качестве причины его отсутствия меня бы куда больше порадовала весть о том, что Ниберу свернул себе шею или проткнул мозг пальцем, ковыряясь в носу.