Когда боги спали - Коул Аллан. Страница 41

Калазарис, не слушая его, оглядывал комнату Сафара, подергивая носом, как охотящийся хорек.

Отводя от себя подозрения, Сафар продолжал молоть языком.

— Простите мою глупость, лорд, — сказал он, — но почему вы, с вашим высоким положением, ищете обычную воровку? К тому же еще и ребенка?

Глаза Калазариса метнулись, и Сафар внезапно ощутил холод, льющийся из немигающих глаз главного шпиона.

— Мне говорили, что ты самый смышленый студент университета, — сказал главный шпион. — Возможно, даже чересчур смышленый. С презрением относящийся к закону и властям.

Калазарис помолчал, ожидая, не проявит ли Сафар глупости, пытаясь что-то отвечать. Глупости не последовало, и лорд удовлетворенно кивнул.

— По крайней мере, тебе хватает ума знать, когда придерживать свой язык, — сказал он. — Я дам тебе два ответа на твой вопрос, прислужник Тимур, — продолжил он. — И если ты действительно умен, то поймешь, какой ответ верен.

Вот тебе первый ответ: источник информации сообщает, что эта девица является основным курьером у группы изменнически настроенных студентов.

Сафар, не притворяясь, широко раскрыл глаза.

— Нериса?! — изумленно спросил он.

Глаза Калазариса сверкнули вернувшейся подозрительностью.

— Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь об этих студентах?

Сафар понимал: нет смысла лгать о том, о чем знала вся Валария.

— Я слышал, лорд, — ответил он, — что существуют в университете такие студенты, которые в заблуждениях своих ставят под сомнение политику доброго короля Дидима. — Увидев, что этот кусок правды проглочен легко, он решил солгать. — Впрочем, лично я не знаю этих дураков, — сказал он. — Как и понятия не имел о том, кто вы, когда вы появились здесь. Я вообще не интересуюсь политикой, мой лорд. Но не люблю и доносить.

Калазарис осмотрел Сафара с головы до ног, отмечая каждую складку костюма, каждое изменение в лице. Затем он сказал:

— Второй ответ заключается в том, что Нериса — всего лишь предлог. И я здесь совсем по другой причине.

Калазарис помолчал, фиксируя Сафара взглядом. Затем сказал:

— Я так понимаю, что ты являешься близким другом Ираджа Протаруса.

— Тогда я скажу, что ваш источник информации лжет, мой господин, — решительно ответил Сафар. — И потом, какая разница? Ираджу Протарусу нет никакого дела до Валарии.

Калазарис скривился.

— Ты хочешь сказать, что понятия не имеешь о деятельности Протаруса? — спросил он. — И будешь утверждать, что ничего не знаешь о его многочисленных победах?

Сафар пожал плечами.

— Слышал болтовню на рынке, — ответил он. — Может быть, в ней и есть доля правды. Когда мы еще общались с Ираджем, он был настроен решительно стать вождем клана. И я так понял, что он добился своей цели. И он — бесспорный глава Южных Равнин.

— А вот это утверждение оспаривается, — сказал Калазарис.

— Вы имеете в виду его дядю, лорда Фулена, — сказал Сафар. — И союзника дяди — Коралию Кана. Ирадж говорил мне о них несколько лет назад. Похоже, он ненавидел их не без причины. Но, в частности, из этих же рыночных слухов я узнал, что Фулена и Кана разгромили и им пришлось удирать во владения лорда Кана.

— Ты много знаешь для того, кто утверждает, что не интересуется политикой, — проговорил Калазарис.

— Ирадж был моим другом, лорд, — сказал Сафар. — И вполне естественно, что я проявлял интерес к этим новостям.

— Как же тогда ты, прислужник Тимур, пропустил новость, — с усмешкой сказал Калазарис, — что Ирадж Протарус был объявлен врагом Валарии?

— Когда? — потрясение спросил Сафар. — Я ничего не слышал об этом.

Калазарис улыбнулся.

— И в самом деле, — сказал он, — ведь об этом еще не объявили. Король вступил в союз с лордами Фуленом и Каном. Король предполагает, что Ирадж не удовольствуется только южными владениями и вскоре начнет раздвигать свои границы. Об этом альянсе будет объявлено завтра.

У Сафара были основания верить сказанному Калазарисом. Он отчетливо помнил мечты Ираджа о великих завоеваниях, так же отчетливо, как и в том видении, где Ирадж возглавлял великую армию.

Хриплый голос Калазариса прервал его размышления:

— И ты по-прежнему утверждаешь, прислужник Тимур, что не поддерживаешь связи с этим варваром, ныне величающим себя королевским титулом. — Он сплюнул на пол. — Король Протарус, — фыркнул он. — Какие претензии!

Сафар сделал глубокий вздох.

— Я с ним не разговаривал, мой лорд, и не поддерживал отношений, — с тех пор как покинул мой дом в горах, — сказал он искренне. — Я даже сомневаюсь, помнит ли меня Ирадж. Что я ему? Невелика птица. Мы были просто двумя подростками, живущими рядом.

Калазарис вновь долго и пристально посмотрел на него. Затем удовлетворенно кивнул.

— Дашь мне знать, прислужник, — сказал он, — коли услышишь что-либо о старом приятеле.

Сафар облегченно закивал головой.

— Ну конечно, лорд, — сказал он. — Немедленно.

Это была ложь, которую, как полагал Сафар, невозможно проверить. Да и зачем его будет искать Ирадж по прошествии стольких месяцев? Как он и сказал Калазарису, у них была лишь мальчишеская дружба — ныне давно забытая.

Главный шпион резко повернулся на каблуках, давая сигнал своим людям двигаться на выход. Сафар даже обмяк, увидев, как Калазарис шагнул за дверь. Но облегчение оказалось недолгим. Калазарис вдруг резко повернулся.

— Я лично выясню, прислужник Тимур, — сказал он, — дурак ты или нет.

И с этими словами скрылся.

До Сафара из внутреннего кармана мантии донеслось хихиканье. Гундара сказал:

— Хорошие же у тебя приятели, господин. Да и мне удача улыбается. Когда тебя убьют, у меня будет-компания намного лучше.

Затем он переключился на близнеца:

— Заткнись, братец! Оставь это для демонов. Твоя очередь скоро настанет.

Сафар хлопнул по выпуклости кармана и услыхал, как ойкнул Гундара.

— Не шути со мной, — предупредил Сафар. — Я, может быть, всего лишь и студент, но обращению с Фаворитами учат уже на первом курсе. Первое правило, если верить моему наставнику, лорду Умурхану, заключается в том, чтобы никогда не доверять Фавориту. Правило второе: держать его в ежовых рукавицах. Я во многом не согласен с Умурханом, но твое поведение заставляет меня прислушаться к его советам. — Он вновь хлопнул по выпуклости. — Я достаточно ясно выразился?

— Хорошо, хорошо, — сказал Гундара из кармана. — Как скажешь, повелитель.

Близнецу же он сказал:

— Заткнись, Гундари! Заткнись! Заткнись! Заткнись!

Письмо, хоть и написанное на дорогой бумаге, прокоптилось дымом лагерных костров и потрепалось, будучи передаваемо через многие руки.

Калазарис разгладил его на столе и поближе подвинул масляную лампу, чтобы и другие два человека могли все ясно видеть.

Вот что гласило послание: