Хайд - Расселл Крейг. Страница 69

– Куда теперь? – вяло спросил Томсон, когда они вышли на улицу.

Поллок еще раз пробежался взглядом по списку. Пять зданий в нем отличались от остальной недвижимости в портфеле весьма практичных инвестиций Элспет Локвуд.

– Ну? – поторопил Томсон.

– Один адрес выглядит совсем подозрительно, – сказал Поллок. – Заброшенный доходный дом на береговой линии. Зачем она купила эти трущобы?

– Вы правда думаете, что эту леди могут удерживать в ее собственном здании? – спросил лейтский констебль.

– Есть только один способ это выяснить, – решительно заявил Поллок. – Идемте на берег.

«Чутью надо доверять, – однажды сказал ему Хайд. – Чутье указывает на то, что ты уже что-то знаешь, но еще не вполне это осознаёшь». Сейчас, когда Иэн Поллок с двумя полицейскими констеблями стоял у ветхого, кособокого, черного от копоти доходного дома, который вперился залепленными сажей глазами-окнами на маслянисто отблескивающие воды порта, чутье криком кричало, что цель достигнута.

В здешних местах полицейских не жаловали, и они втроем чувствовали на себе враждебные взгляды редких прохожих, стоя на вымощенной булыжниками площадке перед зданием.

– По-моему, туда можно вообще не соваться, – проворчал Томсон, – а то потратим весь день без толку.

– У вас дубинка при себе, констебль Томсон?

– Чего? Ага… А зачем?.. – Томсон осекся, увидев, как Поллок, оглядевшись и удостоверившись, что поблизости нет чужих, достал из кармана пальто служебный «Энфилд», проверил барабан и положил револьвер обратно в карман.

– Во входной двери есть стеклянное окошко, – сказал сыщик. – Разбейте его дубинкой, чтобы можно было открыть засов с той стороны, только постарайтесь не сильно шуметь.

– Может, ключ подберем? – предложил констебль из Лейта.

– Я думаю, мы нашли то самое место, которое искали. – покачал головой Поллок. – Медлить нельзя. Люди, которые могут здесь скрываться, привыкли убивать.

– Какие люди?.. – опешил Томсон.

– Из Темной гильдии. Я думаю, Элспет Локвуд у них. И убить полицейского им – раз плюнуть.

– Из Темной гильдии? – издевательски фыркнул Томсон. – Это же просто байка…

Поллок, проигнорировав то, что еще хотел сказать «дед», повернулся к констеблю из Лейта:

– Разбейте стекло в двери, констебль Маккосленд.

– Ладно, – недовольно буркнул Томсон, – я сам разобью, только не забывай, парень, кто тут старше всех.

Вскоре они уже стояли в прихожей – Томсон высадил стекло рукояткой полицейской дубинки, вытащил осколки, обернув пальцы носовым платком, а Поллок, просунув руку в дыру, открыл задвижку, после чего полицейские вошли.

Чутье продолжало бить тревогу так, что нервы звенели, когда молодой сыщик двинулся во мрак холла. Хотя сумерки еще не наступили, дневной свет сюда не проникал через покрытые слоем копоти и глубоко въевшейся грязи окна – в доме было темно и промозгло. Поллок свернул из холла в комнату – такую темную, как будто и правда настала ночь.

– Полиция! – крикнул он. – Есть кто-нибудь?

Ответом была тишина в застоявшемся прогорклом воздухе, но Поллок чувствовал странное покалывание в затылке – ему казалось, что во тьме комнаты кто-то затаился. Прямо у него над головой висела калильная сетка без колпака – он поднес спичку, и газовый светильник загорелся, наполнив помещение тусклым мерцающим светом.

– Господи… – выдохнул молодой сыщик.

Двое констеблей уже стояли у него за спиной.

– Что все это означает? – спросил Маккосленд.

– Это означает, что мы действительно нашли то, что искали, – ответил Поллок, у которого сердце заледенело от ужаса, вопреки его решимости сохранять невозмутимость.

Комната была пуста – там не оказалось ни души и ни единого предмета мебели; стекло в окне было матово-серым, непрозрачным от покрывавшей его каминной сажи. Но внимание троих полицейских привлекли стены, пол и потолок.

Там были сотни, возможно, тысячи рисунков – они сплетались и расплетались в дикой пляске, словно кружась по комнате в мерцающем свете калильной сетки. Некоторые достигали в диаметре пары футов, другие были меньше дюйма. Ими была покрыта вся поверхность помещения – серая штукатурка, доски, панели… Было ясно, что потребовалась уйма времени вкупе с одержимостью, терпением и сосредоточенностью, чтобы разрисовать здесь каждый дюйм. Большинство рисунков были выполнены углем или графитом. Остальные имели тошнотворный красно-бурый цвет засохшей крови.

Независимо от цвета, размера и расположения, форма рисунка была одна и та же. И Поллок ее уже видел раньше.

Три соединенные между собой спирали трискелиона.

Глава 56

Они продолжали взбираться по склону, и Элспет видела перед собой в отблесках факела только тропу. В конце концов тропа перестала задираться вверх, выровнялась, и шаги их зазвучали громко и гулко, словно эхо отражалось от стен какой-то огромной пещеры. С обеих сторон к тропе подступили, ощетинившись острыми углами, каменные стены, что, с одной стороны, принесло Элспет облегчение, потому что теперь можно было не бояться обрыва по левому краю, а с другой – подтвердило ее подозрения по поводу того, что они очутились в пещере.

Вскоре стало ясно, что это не просто пещера – стены-скалы уносились далеко вверх и сходились там, в вышине, как свод подземного собора. Тут до нее дошло, что она может видеть этот свод – слабо, но различимо – далеко над головой.

Там был свет.

Они по-прежнему шагали в могильном мраке, но Элспет уже не сомневалась, что ее взор распознаёт пространство более объемное, чем способен высветить факел. Значит, здесь есть дополнительный источник света, пусть и совсем тусклый.

И этот источник света находится снаружи.

Ее внимание вдруг привлекли обочины тропы. Вдоль них рядами были выстроены какие-то предметы – все одинакового размера и продолговатой формы. Их были сотни, а может, и тысячи, по обеим сторонам от нее.

Элспет присмотрелась повнимательнее и поняла, что это такое. Кукольные гробики из Артурова Трона. Те самые. Стало быть, осенило Элспет, пещера, по которой ее ведет незнакомец, находится внутри холма, что в свою очередь означает: свет где-то рядом, она близка к свободе, бегство, возможно.

Но ее поражали и тревожили масштабы всего вокруг: пещера была слишком большой, кукольных гробов было слишком много. Она помнила рассказ, услышанный от матери в те времена, когда мать была жива и еще здорова, а сама Элспет пешком под стол ходила. Мать отвела их с братом на пикник в Холирудский парк, на склон холма Артуров Трон. Теперь было больно вспоминать о том ослепительно-солнечном летнем дне своего детства, когда мать рассказывала им с Джозефом легенды о рыцарях короля Артура. Она говорила о временах до прихода скоттов на земли, которые сейчас носят имя этого народа, о Гододдине и валлийском Древнем Севере [66], когда Камелот стоял на холме Артуров Трон и король Артур возглавлял своих рыцарей – бриттов и пиктов. В то ясное, сияющее лето детства Элспет всякий раз охватывал трепет при мысли о том, что Артур спит в одной из потаенных пещер под Солсберийскими скалами, а может, даже под Артуровым Троном.

Тогда же мать рассказала им и о кукольных гробах. В 30-х годах XIX века компания мальчишек охотилась на кроликов на склонах Артурова Трона, и в поисках кроличьих нор они наткнулись на вход в пещеру. Внутри аккуратными рядами стояли миниатюрные гробы – все имели не более четырех дюймов в длину и были искусно выточены из дерева. В каждом гробике лежала не менее искусно выполненная фигурка человека в миниатюрной одежде, сшитой в точности как настоящая. Черты лица и наряды у всех фигурок были разные.

Это открытие вызвало целый шквал пересудов и гипотез, одна мрачнее другой, касательно происхождения и назначения фигурок. Большинство сходились во мнении, что куклы предназначены для обрядов черной магии и являются делом рук ведьм, устраивающих шабаши в Эдинбурге. Другая версия гласила, что это вырезанные из лещины скульптурные портреты членов тайного общества, некой эдинбургской темной гильдии колдунов, и нужны они для того, чтобы обеспечить им бессмертие – в каждую фигурку якобы заключена и похоронена смерть ее живой копии. А кто-то считал кукольные гробы творением люспарданов – подземного народа гномов, которых ирландцы именуют лепреконами. Как и их ирландские сородичи, люспарданы в древних шотландских легендах имели дурную славу – их наделяли необычайной злокозненностью и мстительностью. Многие тогда испугались, что кража волшебных артефактов из кельтского подземного иномирья навлечет ужасные беды на столицу Шотландии.