Кайа. История про одолженную жизнь (том Пятый, часть Первая) (СИ) - Александр Коробочка. Страница 37
Уставившись на меня своими зелеными глазищами, она с громким «мряу!» помчалась во весь опор к забору, перемахнув его за какое-то мгновение.
Суеверная Ева перекрестилась, после чего торопливо пошла дальше.
— Все теперь не слава Богу! — произнесла по-польски она. — Из-за тебя!
Идя увлекаемый женщиной, я оглядел место, в котором оказался по недоброй воле Вселенной.
Два больших деревянных одноэтажных жилых дома, несколько хозяйственных построек и деревянная же беседка.
Все это расположилось на весьма внушительном по размеру участке, около гектара, наверное, часть которого находится в лесу. Участок по периметру огражден сплошным деревянным забором, обожженным горбылем, метра три в высоту.
Когда оказался у самого погреба, моему взгляду открылась большая деревянная голубятня, довольно высокая, на которую по лесенке поднимается сейчас женщина, держащая в руке ведро, а в подмышке у нее зажат…
Термос?
Точно, термос! Это что же, получается, голуби с утреца не прочь отведать кофейку или…?
В тот момент, когда наконец оказался уже на пороге погреба, у меня практически «кончился завод» и я едва не упал.
И вновь это ощущение. И голос, на сей раз мужской, и такой спокойный…
«Смерть в огне или жизнь в борьбе. Это твой выбор…выбор…выбор».
Нет, сегодня не мой последний день. Если это не обыкновенная галлюцинация и мне действительно предстоит сделать выбор, то я выберу путь борьбы. Всегда…
Да и не может быть такого, чтобы у меня не осталось выбора. Не может Вселенная поставить свой инструмент, меня, в безвыходное положение. Это уже вопрос веры.
Интересно, кто из нас больший фанатик, я или они?
Мне вдруг вспомнилась гигантская надпись в небе, ненадолго созданная голографическим оборудованием дирижабля: «Иди за Богом и твоя жизнь устроится».
В Коммуникационной Сети данной цитаты я тогда не нашел, зато память любезно предоставила фрагмент оттуда, когда, едучи из аэропорта, увидел на билборде конкретно эту цитату. И автором ее был некий Симеон Афонский, здесь неизвестный. Случайность или…?
Да и не поздновато ли для меня?
Перед глазами встала женщина–инженер, которую я забил камнем, а затем и машинист одного из тех поездов…
В погребе.
Ну да, за время моего отсутствия, в помещении устроили целую студию. Камеры, свет…дело осталось лишь за актерами и можно уже кричать: «Мотор!».
И почему со мной каждый раз происходит какая-нибудь лютая хрень? Впрочем, ответ на этот вопрос прост как грабли: этого хочет Вселенная. Ну а ты, Кайа, играй. Играй свою роль в «спектакле», поставленном Вселенной! Ибо как раз за этим, ради исполнения воли Вселенной, твоя душа, душа самоубийцы, пронзив миры и измерения, оказалась здесь, в теле другой самоубийцы.
Ева совсем неаккуратно бросила меня на соломенный матрас, ибо идти самому уже не осталось никаких сил.
— Выйди. — велел ей Марек.
И Ева поторопилась покинуть помещение. С поклоном.
— Пожалуйста, я сделаю все, что скажете! Только дайте! Дайте! Пожалуйста! — я канючил, неотрывно глядя на стол, где лежит «вожделенный» шприц.
А вот сам стол теперь расположен иначе, нежели тогда, когда меня уводили отсюда. Видать, для удобства съемки грядущего «шедевра» со мною в главной роли.
Ответить мне Марек не успел, ибо в дверь сначала постучали, а затем, когда мой «дорогой друг» разрешил войти, она и вовсе отварилась.
В помещение зашли двое.
Первым из вошедших оказался весьма высокий мужчина, из-за наличия у него густых усов и бороды сложно понять каких он лет, одетый в брезентовые штаны, на его плечи накинут тулуп, а на ноги надеты расписные полуваленки плюс весьма странная меховая шапка. По-моему, я его уже видел ранее, но…
Подводит память.
Другим же вошедшим оказался юноша, удивлюсь, если ему более восемнадцати, но при этом от него исходит ощущение чудовищной угрозы. И даже не потому, что на его плече висит довольно любопытная винтовка (могу ошибаться, но, похоже, в ее ствол интегрировано устройство для бесшумной стрельбы) с весьма небезынтересным прицельным приспособлением (целая система, не удивлюсь, если для всепогодной стрельбы в любое время суток). Этот юноша, без сомнения, профессиональный убийца, наверняка один из боевиков. Сколько же их тут обитает? Я насчитал минимум семерых…
Юноша, поверх одежды которого был надет причудливый маскхалат (он, видимо, тот самый «голубь» или один из, что «свили гнездо» в голубятне), не сводил с меня своих блекло-голубых глаз. В его взгляде было несложно разглядеть обычную для всех этих фанатиков ненависть, а также…вожделение?
Не уверен, что моя Кайа в данный момент представляет собой самое эротичное зрелище на свете…
Я поглядел на свои изрядно отощавшие ноги.
…но…
*говорят по-польски*
— Марек, я забрал это сегодня. — сказал Стефан, протягивая тому металлический контейнер в форме пенала для карандашей.
Марек, взяв контейнер, приложил к одному из его торцов перстень, что красуется на мизинце его левой руки. От контейнера раздался слабый щелчок, после чего он развинтил цилиндр, аккуратно извлек крошечное взрывное устройство, положив его на стол, а затем достал спрятанный внутри лист бумаги и прочел содержимое.
— Стефан… — Марек, подняв глаза от бумаги, остановил хозяина хутора, когда тот уже было выходил из темницы. — Через два часа мы уходим, подготовь пока все необходимое.
— А Ведьма? — Стефан кивнул на Кайю. — Ее прикажете прикопать?
*говорит по-русски*
— Нет. — он покачал головой, а затем подошел ко мне и, погладив меня по щеке, продолжил. — Мы должны четко следовать указаниям, буква в букву…
Он потряс бумагой.
—…нельзя оставлять сатане ни единого агнца. Огонь должен очистить ее душу от скверны…
Сукин сын! — мне очень хотелось злиться, но «ангельская пыль» лишила меня подобной возможности.
Кивнув, Стефан вышел.
— Гжегож, иди с ним! Проследи, чтобы все было как должно! — велел Марек и неприятный тип, который устанавливал оборудование, поторопился выйти.
«Смерть в огне или жизнь в борьбе. Это твой выбор…выбор…выбор». — вновь повторил голос в моей голове.
Значит, я, и правда, еще не совсем «слетел с катушек» и эти «интересные личности» действительно решили сжечь меня живьем…
Подняв взгляд на юного убийцу, моя Кайа улыбнулась ему той улыбкой, каковой улыбаются «коммерческие девчонки», чей прайс за ночь начинается от чисел с четырьмя нулями, в условно-безусловной валюте. И это подействовало должным образом. Не могло не подействовать на столь молодого человека, в чьей крови бурлит адский коктейль из гормонов.
И улыбочка моей Кайи, и последующая за ней реакция юноши не ускользнули от взора моего «доброго приятеля» Марека.
— У нас с тобой должно было быть еще много дел, Ведьма, жаль только, что не осталось такой роскоши, как время… — произнес он практически ласково, вновь погладив мою Кайю по щеке, а затем обратился к юноше, по-польски. — Ришард, раз уж ты здесь…
Он замолк, задумавшись, а затем продолжил.
—…я, пожалуй, отдам ее тебе, но ровно на час…
— На час, господин Марек? — переспросил юноша.
— Да, Ришард, на час. Это шестьдесят минут или три тысячи шестьсот секунд. — подтвердил тот, потрепав по плечу юного боевика, а тот ярко заалел, поняв, что именно имел в виду Марек. — Но…