Дочь викария - Коултер Кэтрин. Страница 40

— О, теперь я вспоминаю. Пендрагон, — улыбнулась Мегги. — Дай мне еще минуту хорошенько прочувствовать вкус этого слова.

Он смотрел, как она обводит языком губы, неожиданно ощутил, как этот розовый язычок ворочается у него во рту, и в мгновение ока стал тверже мачты.

— Ты собираешься жить тут большую часть года? — спросила она.

— Я еще не решил. Теперь мне предстоит заботиться и о Боуден-Клоуз. Кроме того, там твоя семья. Мы будем часто гостить там.

— Это хорошо. Я буду скучать по родным.

— Знаю. И не желаю оставлять Боуден-Клоуз на попечение управителя.

— Мой дядя Дуглас говорит, только глупцы могут пренебрегать тем, что имеют.

— Совершенно с ним согласен.

— Как и мой отец. Поэтому и отправился в Килдрамми, как только его унаследовал. Однако мы не могли жить там постоянно, но тут нам повезло. Оливер согласился управлять Килдрамми. Теперь это и его дом. Знаешь, Оливер был одним из первых любимчиков дяди Райдера.

Да, Райдер нашел беднягу, когда тот пытался выползти из переулка, чтобы попросить немного еды. Его нога была сломана, так что ходить он не мог.

Дядя воспитывал его до восемнадцати лет, а потом Оливер уехал в Оксфорд. Он готовился быть управляющим моего дяди Дугласа, но, увидев Килдрамми, влюбился с первого взгляда. Он очень умный и способный. Его жена Дженни — побочная дочь дяди Райдера. Ты ее видел на свадьбе. Они очень счастливы, — пояснила Мегги и, дернув его за рукав, спросила:

— А теперь, милорд, когда вы собираетесь поблагодарить меня за прошлую ночь? Петь мне дифирамбы? Говорить, что такой женщины у вас еще ни разу не было? Подумай только, Томас, я совершенно измотала тебя!

— Ничего подобного. Сама знаешь, что невероятно невежественна, — возразил он, слегка касаясь ладонью ее груди. — Но я возлагаю на тебя большие надежды.

Мегги не шевельнулась и, застыв как статуя, молча смотрела на него. Но вдруг подалась вперед, вжимая грудь в его руку. Томас задохнулся, однако, увидев идущего по палубе матроса, нехотя отстранился.

— Измотала, — признал он. — А теперь давай подумаем о том, какое наслаждение подарил тебе я. И о том, какое лицо у тебя делается, когда я тебя целую.

— И что же? Я тоже люблю тебя целовать. У меня просто губы покалывает, когда я об этом думаю.

— Я имею в виду не губы, Мегги, — пояснил он и засмеялся, когда она покраснела еще больше, на этот раз не от ветра.

Томас потерял голову, глядя в это запрокинутое лицо, обрамленное выбившимися из-под шляпки волосами.

— Если бы я не ублаготворил тебя, ты пристрелила бы меня после того, как довела до изнеможения?

Мегги поджала губы, и он увидел, что она обдумывает его вопрос.

— Что же, вполне возможно, — наконец ответила она. — Кто знает, что тебе пришло бы в голову на этот раз. Наша брачная ночь достаточно примечательна, но я бы не сказала, что именно это воспоминание я буду бережно хранить в сердце до самой смерти. Да, вполне возможно, я и пристрелила бы тебя.

Она была такая милая, чертовски открытая и великодушная. Готовая отдать все. Ни капли сомнений, ни малейших колебаний в этом верном преданном сердце, в этой белоснежной груди.

Ее грудь. Нет, он не станет думать об этом во время качки, на уходившей из-под ног палубе.

Томас оглянулся на накатывающуюся волну, готовую вот-вот ударить в борт корабля. Он выждал, обнимая жену, и почувствовал во рту вкус соли.

— Моя мать живет в Пендрагоне, — пояснил он.

— Не стоило бы удивляться, — медленно протянула она. — Но раньше ты об этом не говорил. Помнишь, я интересовалась, приедет ли она на свадьбу, а ты только головой покачал и сказал что-то о ее болезни.

— Это правда. Она болела, как и твоя бабушка. И к тому же не любит покидать Пендрагон. Когда мне исполнилось пять, она отвезла меня туда, в дом своего брата. Там я и вырос.

— С нетерпением жду встречи с ней.

Томас не ответил.

Через час они доплыли до Корк-Харбора, где вода была куда спокойнее из-за длинной извилистой дамбы, о которую разбивалась мощь шторма.

Мегги думала о свекрови. Очень скоро они увидятся.Она представила свою бабку, леди Лидию, и провела следующие пять минут в истовой молитве.

Глава 20

Замок Пендрагон

— Значит, ты и есть новоявленная жена моего сына.

— Да, мэм, — улыбнулась Мегги, подходя к пожилой женщине, очень похожей на Томаса: такие же темные глаза и волосы и смуглая кожа. Ее свекровь. Новая родственница, отныне занявшая больше места в ее жизни, чем собственные родители. Если мать Томаса и не приехала на свадьбу из-за болезни, сейчас она выглядела такой же здоровой, как натренированная кошка перед началом бегов.

Но лучше начать так, как задумано.

Мегги широко улыбнулась свекрови, всячески выказывая почтительность и готовность ублажать строгую родственницу. Та смерила ее хмурым взглядом.

— Судя по письму сына, я думала, что выглядишь ты куда приличнее. Совершенно непрезентабельна! Мокрая, как мышь, и по-моему, даже грязная и растрепанная. Да и перо на твоей шляпке сломалось.

— Матушка, как ты видишь, мы с Мегги промокли до костей. Как раз когда мы входили в гавань, большая волна ударила в левый борт судна. Даже Пена захлестнуло, и, могу тебя уверить, это ему совсем не понравилось. Я отведу Мегги в спальню, чтобы она смогла переодеться.

— Мой сын писал, что у тебя фамильные глаза.

— Да, миледи. Глаза Шербруков.

— Голубые, как летнее небо, — подсказал Томас, и Мегги, ужасно довольная этой типично мужской поддержкой, ослепила его сияющей улыбкой.

— Спасибо, — прошептала она.

— Я не миледи, — сварливо отрезала мать Томаса, — поскольку лорд Ланкастер со мной развелся. Но он мертв, так что теперь, вероятно, я могу именовать себя вдовствующей графиней, тем более что мой сын стал новым графом Ланкастером.

— Не вижу ничего предосудительного, — откликнулась Мегги и, не выдержав, выпалила:

— Томас действительно писал вам о моих глазах?

— Помимо всего прочего. Кстати, он упомянул и о размере твоего приданого. Весьма солидного, нужно сказать. От размера приданого зависит отношение к новобрачной в семье мужа. Он о многом еще упоминал. Но сейчас уже не вспомнить. Какие-то пустяки.

Томас закатил глаза. Она — его мать, и он хорошо ее знал, но все же хотелось бы… ладно, не стоит. Она никогда не переменится.

Наступило неловкое молчание.

— Однако, — неожиданно добавила свекровь, — все это не важно. Можешь называть меня миледи.

— Очень жаль, миледи, что вы заболели и не смогли приехать на свадьбу.

— Вздор. Я никогда не болею.

С десяти лет Томас знал, что всякая ложь грозит неприятными последствиями в случае разоблачения, а солгавший плохо кончает.

— Почему же в таком случае вы не приехали?

— Пойдем, Мегги, — перебил Томас, сжимая ее руку, — пойдем наверх.

Мегги заподозрила неладное, но послушно кивнула.

— Скоро подадут чай, — объявила вдовствующая графиня и, вытащив монокль, сунула в правый глаз. На взгляд Мегги, зрелище было достаточно устрашающим. — Можешь привести ее, Томас.

Мегги посчитала, что свекровь могла бы обращаться прямо к ней, а не к посредникам. Не слишком доброе начало.

— Думаю, мы успеем привести себя в божеский вид, — пообещал Томас и посмотрел на Мегги.

— Да, миледи, — подтвердила она, — буду счастлива, если меня приведут.

Мегги молча поплелась за Томасом прочь из большой, холодной, мрачной гостиной с потертой мебелью и тяжелыми шторами, плотно закрывавшими окна.

Какая ужасная комната!

— Моя мать, вероятно, немного эксцентрична, — буркнул Томас, не глядя на нее.

— Наверное, ей стоило бы познакомиться с моей бабушкой, — жизнерадостно заметила Мегги, не теряя хорошего настроения. — Я бы уже через неделю определила, кто выиграл сражение. Правда, я надеялась, что поскольку она считает мое приданое вполне достаточным, могла бы встретить меня приветливее.