Страсти Челси Кейн - Делински Барбара. Страница 112

Через месяц после родов Челси снова стала ездить на работу в офис. Джадд подарил маленькой Эбби колыбель, которую они установили в мансарде Швейной Гильдии, чтобы девочка чувствовала себя там столь же спокойно и уютно, как в своей детской в Болдербруке.

Сидра, навестившая Челси, когда малышке исполнилось две недели, увидела в ее появлении на свет добрый знак, заверив молодую мать, что отныне судьба будет во всем благосклонна к ним обеим. Слова ее оказались и впрямь пророческими.

Начать с того, что после рождения малышки жители Норвич-Нотча стали относиться к Челси гораздо дружелюбнее. Многие и прежде не испытывали к ней вражды, но не знали, как вести себя с ней, о чем разговаривать, и на всякий случай держались от нее на расстоянии. Но маленький ребенок – это поистине неисчерпаемая тема для бесед, и Челси больше не могла пожаловаться на недостаток общения.

Проектирование и подготовка к строительству больничных комплексов шли полным ходом, и Челси не могла нарадоваться этой удаче. Подобный крупный контракт как нельзя более способствовал укреплению ее профессиональной и деловой репутации. Компания "Плам Гранит" никогда еще не получала столь крупного заказа на свою продукцию.

Со дня родов прошло уже шесть недель, период вынужденного воздержания закончился, и Челси с Джаддом могли теперь возобновить полноценную интимную жизнь. Они часто ласкали друг друга губами и руками, испытывая оргазмы, но ни разу за все это время не были по-настоящему близки.

И вот теперь, обнаженные, они лежали на восточном коврике у камина, где Челси дала жизнь Эбби, и сжимали друг друга в объятиях.

– Это ведь впервые! – взволнованно прошептала Челси, обхватив руками бедра Джадда.

Он нежно погладил ее полные груди, которые после родов стали еще больше и плотнее, тогда как живот втянулся и был теперь плоским и ровным. Рука его скользнула вниз, к курчавым волосам на ее лобке. Охваченный возбуждением, он дышал часто и шумно, член его напрягся и отвердел.

– Почему? – хрипло возразил он. – Мы же столько раз занимались любовью!

– Но не наедине друг с другом! Между нами была Эбби!

– Мы ласкали друг друга и после того, как она родилась.

– Только ласкали, но ты не входил в меня! Это будет впервые, Джадд! Впервые! Только ты и я! О Джадд!

Он был нежен и ласков, он медленно и осторожно ввел член в ее жаждущее лоно. Из груди Челси вырвался крик удовлетворенной страсти. Душу ее переполнил восторг. Она вновь ощутила всю полноту и радость жизни.

Городские собрания устраивались в Норвич Нотче каждую неделю, начиная со второго четверга марта, и проводились до тех пор, пока все вопросы, касающиеся более или менее важных аспектов жизни города, не решались путем голосования. С началом осенней распутицы собрания эти прекращались, чтобы возобновиться следующей весной. Челси выяснила, что в этом году не предвиделось никаких более или менее серьезных дискуссий, и это превращало Городские собрания в своего рода светское мероприятие, знаменующее собой конец зимнего сезона.

Челси, готовясь впервые вступить под своды просторного зала, чувствовала небывалое волнение, какого не испытывала даже в дни общенациональных праздников, проведенные ею в Норвич Нотче. Ведь теперь у нее было здесь много друзей, и перспектива встречи с ними радовала ее. Она более чем когда-либо ощущала себя полноправной жительницей Норвич Нотча.

Держа на коленях Эбби, Челси поглядывала по сторонам. Возле нее, склонившись над вышиванием, сидела Донна, чуть дальше – ее сестра Джанет, занятая разгадыванием кроссворда из "Санди Таймс". Слева от Челси устроилась Джинни Биден, покачивавшая годовалого малыша, который, как и Эбби, мирно посапывал во сне. Зал был полон. Впереди и сзади них, справа и слева сидели матери с детьми, пожилые матроны, молодые девушки. Они вязали, вышивали, шили. В руках их, отражая яркий свет люстр, мелькали иголки, спицы и крючки. Здесь были женщины из великосветского центра, жены рабочих из Корнера, жены и дочери служащих из окраинных районов города.

В зале, разделенном на две половины длинным проходом, мужчины сидели отдельно от женщин. Еще недавно подобное проявление дискриминации по признаку пола возмутило бы Челси до глубины души. Теперь же она стала относиться к окружающему гораздо терпимее и восприняла происходящее совершенно спокойно. Ей даже нравилось сидеть среди женщин, которые, как выяснилось, вели себя весьма активно и вступали в дискуссии гораздо чаще, чем мужчины.

Эмери Фарр, чрезвычайно гордившийся своей должностью модератора, откашлявшись, огласил повестку дня. На нынешнем заседании она состояла всего из одного пункта: предстояло обсудить и поставить на голосование вопрос о выдаче городской санитарной службе трехсот долларов, необходимых для закупки лопат с длинным черенком. Суть проблемы состояла в том, что требуемую сумму предлагалось либо выделить из городского бюджета, либо удержать с тех владельцев собак, кто по утрам выгуливает своих питомцев на лужайке для танцев, вынуждая санитарную службу с помощью означенных лопат ликвидировать затем последствия этих посещений.

Дискуссия приняла оживленный характер. Сторонники и противники обоих решений вступили между собой в ожесточенный спор. Страсти накалялись. Большинство женщин, оставив на время рукоделие и разгадку кроссвордов, с жаром высказывались за то, чтобы назначить штраф для провинившихся собачников.

Челси с интересом следила за ходом спора. Она не сомневалась, что хозяевам собак вскоре придется раскошеливаться. Но принять участие в голосовании ей не довелось. Эбби, проснувшись, начала хныкать. Наступил час очередного кормления. Челси была вынуждена, протиснувшись между рядов, покинуть зал собраний и уединиться с дочерью в небольшом служебном помещении.

Она села в мягкое кресло и дала ребенку грудь. Эбби, сопя и причмокивая, принялась с жадностью насыщаться.

Дверь открылась, и в комнату вошел Хантер. После рождения Эбби его прежняя колючая настороженность по отношению к Челси сменилась ровным, дружелюбным интересом. Челси приписывала это тому, что он присутствовал при родах. Он по-прежнему не позволял ей дотрагиваться до себя и при ее приближении убирал руки за спину. Вот и теперь, когда она предложила ему подержать девочку, он, насупившись, отступил назад, но это, однако, не помешало ему, опершись локтями о стол, с улыбкой смотреть на ребенка.

– А знаешь, она здорово выросла!

Челси кивнула и обвела указательным пальцем контуры маленького изящного уха Эбби. Девочка по-прежнему была миниатюрной, но росла и хорошела день ото дня. У нее были большие, широко расставленные карие глаза, которые она, без сомнения, унаследовала от Карла, вздернутый носик и маленький изящный ротик. Вместо выпавших темных волос, с которыми она появилась на свет, голову ее покрыл рыжевато-каштановый пух. Челси ухитрилась завязать на ее головке малюсенький розовый бантик из тонкой тесьмы. Одета она была в бело-розовый нарядный комбинезон и выглядела просто прелестно.

– А она у тебя ничего, – одобрительно пробормотал Хантер. – Ты ее любишь?

– Еще бы! Она – самое дорогое, что у меня есть! – воскликнула Челси. Не считая Джадда, – мысленно добавила она.

– Потому что вас с ней связывают узы крови?

– Да.

Он резко выпрямился, сунул руку в карман и выудил оттуда помятый конверт, помедлив, положил его на стол и придвинул к Челси.

– Это тебе. С днем рождения!

– Мне? – растерянно пробормотала Челси. Она взглянула на конверт, и сердце ее забилось в тревожном предчувствии. – А откуда ты узнал о моем дне рождения?

– Я видел твои водительские права. Там указана дата рождения. Мне ничего не стоило ее запомнить.

– Потому что ты тоже родился в марте? Не ответив, он кивнул в сторону конверта.

– Открой его.

Ей захотелось попросить его, чтобы он подержал Эбби, пока она будет вскрывать конверт, но, решив, что не стоит испытывать его терпение, а также отрывать от груди все еще жадно сосавшего ребенка, она взяла конверт свободной рукой и не без труда надорвала его верхний край.