Таинственная история Рут - Гейтсбери Джеймс. Страница 7

– Ты хочешь сказать, что ему присущи маниакальные наклонности?

– Я не говорю это, Рут. Я это утверждаю! Воскликнула она, вдруг с холодной жесткостью в голосе. Я покачала головой. Мэгги была вторым человеком, кто говорил мне о маниакальных наклонностях Уилфреда.

– Ты не веришь мне? Наверное, потому что он все еще не сидит в тюрьме или его не упекли в психиатрию? Так вот, Рут, его не возможно куда – либо упрятать или посадить. Ты забыла, кто он? Огромные деньги и бесконечные связи всегда ему помогали выходить сухим из воды,– сказала Мэгги, все еще не сводя с меня пристального взгляда. Я молчала, все, обдумывая, На её лице неожиданно проскользнула ядовитая и презрительная улыбка.

– Все еще не веришь? Тяжело покачав головой, медленно процедила она. Неожиданно, повернувшись ко мне спиной, она несколькими движениями рук расстегнула пуговицы на своем платье от ворота до пояса и резко оголила передо мной свою спину.

То, что я увидела, повергло меня в шок.

Глава 6

На спине Мэгги, от плеч до пояса, были выжжены огромные безобразные буквы.

– Что это? Не удержавшись, воскликнула я и как ошпаренная вскочила со стула.

– Кто это сделал? Кто посмел так глумиться над тобой?

– А ты не догадываешься, Рут? Присмотрись к тому, что там выжжено.

– Ну и что ты там увидела?

– Это большие инициалы, – произнесла я, рассматривая обезображенную спину Мэгги, рубцы от ожогов на которой, уже давно зарубцевались и сейчас являли собой безобразную картину.

– « У. Ч. » С трудом прочитала я, так как буквы были бесформенными и несколько расплывчатыми.

– Это он такое сделал с тобой, Уилфред?

Мэгги в ответ кивнула головой и, прикрывая свою спину платьем, застегнув на нем все пуговицы, повернулась ко мне, остановив на мне вымученный взгляд.

– Это знак Уилфреда! Уилфреда Честертона, – заключила она. – Его проба, которую он ставит, как на серебре или на золоте.

– Но это же, уму непостижимо, как такое возможно? Закричала я, не сумев уже совладать с собой.

– Это – Уилфред, Рут и его ничто не изменит. Но самое страшное, это то, что он не один такой в этом доме.

– Что?

– Да, все семейство Честертонов – это сплошные извращенцы, каких свет не видывал, за исключением – одного, двух человек, – произнесла Мэгги в раздумьях.

– Он сумасшедший. Он ненормальный, я не знаю, как еще его назвать,– закричала я из-за того, что увидела. Все во мне сейчас кричало и рвалось наружу, раздираемое несправедливостью и безнаказанностью этого человека.

– Тебя, Рут, скорее всего, ждет то же самое, если ты окажешься в его руках, поэтому мой тебе совет, беги, беги отсюда, пока не поздно, – сказала Мэгги, не поднимая с пола, задумчивых глаз. – Он настоящий извращенец, Рут. Он безумно страшный и отвратительный человек. И только Дарена, он побаивается. Не знаю, в чем тут дело, но я слышала, что в детстве, Дарен спас Уилфреда от неминуемой смерти. Он вытащил его из реки, чуть ли не ценою собственной жизни. Может поэтому, он не трогает его и не вступает с ним в противодействие, – Сказала Мэгги.

– А ведь с виду, Уилфред, кажется поначалу очень красивым, брутальным и обаятельным мужчиной, так, что даже не подумаешь, что он способен на такое. Уж чего не отнять у этой семьи, так это того, что они, все – на генетическом уровне обладают превосходной и изящной внешностью, внешностью настоящих аристократов. Но, ни одна девушка, даже не догадывается, что скрывается под этой красотой, – сказала Мэгги.

– Как он это сделал? Спросила я.

– Увидев меня впервые в этом доме, он видно сразу задумал подобное. Вначале, он казался таким обаятельным и обходительным, что я, наивная, подумала, будто действительно могу нравиться человеку из такого общества. Он сразил меня своим обаянием и искрометностью, так, что я первые дни, и думать ни о чем не могла как только увидеться бы с ним. Его взгляд, его насмехающиеся чертовски – обворожительные глаза, его крепкие руки, заставляющие ему подчиниться без лишних слов, словно околдовали меня. Он имел надо мной какую-то странную, патологическую власть. Патологическую – потому что я ничего не могла с собой поделать. Мне казалось, что эта всепоглощающая страсть испепелит меня. Но я должна была задуматься о том, что представляет из себя Уилфред Честертон гораздо раньше, еще тогда, когда он стал вести себя странным образом. Мэгги подняла на меня свой измученный и тяжелый взгляд.

– Не хочешь, не говори об этом, – произнесла я, беря её по-дружески за руку.

Мне хотелось успокоить её и дать ей понять, что она не одна, и я всегда готова её выслушать без лишних слов и осуждений, как друг.

– Нет, я должна все это сказать, иначе я не смогу дальше с этим жить.

Первый раз поведение Уилфреда шокировало меня, после того, как он, отведя меня в свою спальню, овладел мной тут же, возле камина, на полу. Во время пика наслаждений, он неожиданно прокусил мне губу, по варварски и жестоко, так что я от острой боли – вскрикнула, но он накрыл мне рот, так, чтобы я больше не могла вскрикнуть. В тот момент я думала, что задохнусь, но, несмотря на это, он продолжал овладевать мной, словно сумасшедший и это было только началом. После того как он отрывистыми и тяжелыми толчками входил в меня, я с каждым разом ощущала только боль, потому что он делал это грубо, с остервенением, будто перед ним не живой человек, а кукла или какая-то вещь, именно таковой я ощущала себя на тот момент.

Но и это еще не все. Глаза Мэгги вспыхнули ужасом, она не отрывала пристального взгляда от одной точки на стене, словно завороженная.

Когда он, наконец, оторвался от меня и убрал свою, с силой, сдавливающую все это время мне лицо – ладонь, я тут же начала закашливаться и всеми силами попыталась отдышаться, чтобы прийти в себя. В порыве этого, я не знаю, что несла, кажется, выругалась или что-то вроде этого. Тогда он посмотрел на меня так, словно разъяренный зверь смотрит на свою жертву во время нападения, когда хочет загрызть её, а затем наотмашь ударил меня по лицу. После, он встал, подошел к камину и, взяв сигареты, закурил от ярко пылающего огня и снова подошел ко мне. Наклонившись ко мне, он будто сам дьявол, насмешливо и презрительно посмотрел на меня, затем поднес сигарету к моему плечу и прижег её к моей коже. Я вскрикнула и попыталась отскочить от него, но он схватил меня крепко за руку и продолжал, насмехаясь надо мной, прижигать эту сигарету ко всем частям моего тела.

– Теперь ты отмечена знаками дьявола, – рассмеявшись, прямо мне в лицо, сказал он. После этого, он отстранился от меня и, подойдя к камину, сказал:

– Пошла отсюда. Ты больше мне не нужна. Когда будешь нужна, я позову тебя. Пошла вон отсюда! Он пнул меня, как бездомную собаку и я, укрываясь своим платьем, разорванным в некоторых местах, во время страсти, он разорвал его. Я выбежала пулей из его спальни, направившись в свою комнату. Напоследок он прокричал мне вслед:

– И не вздумай проболтаться кому-нибудь, иначе тебе не жить!

Только тогда, я поняла, насколько была глупа и не видела очевидного. Он просто, воспользовался мной, после чего, я превратилась для него в обычную вещь, с которой он мог творить все, что захочет. Часто, набравшись до чертиков, вернувшись из какой-нибудь увеселительной вечеринки, он не найдя больше никого поблизости, хватал меня и тащил к себе в спальню, а там вытворял со мной все, что ему могло взбрести в голову. Если же я начинала сопротивляться, то он избивал меня до полусмерти, так, что я с трудом могла потом унести ноги из его комнаты.

Но однажды, когда было уже невозможно терпеть, а он, в очередной раз изнасиловал меня, а затем избил, я в полном отчаянии, закричала, что сбегу отсюда и вырву его из своей памяти, как, что- то самое страшное и ужасное в своей жизни. Что забуду обо всем, что со мной здесь происходило.

Но он со злорадствующей улыбкой , рассмеялся прямо мне в лицо и произнес:

– Никогда не забудешь! И насильно потащив меня к огню в камине, взял кочергу, накалил её и выжег на моей спине свои инициалы. Сквозь кляп, который он с силой заткнул мне в рот, я не могла кричать, Но в тот момент мне казалось, что я нахожусь в аду, как на раскаленной печке и схожу с ума от боли, до тех пор, пока не потеряла сознание. После этого, он выкинул меня на улицу в дождь, как какую-то бездомную собаку, сказав напоследок: