"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич. Страница 134

Борис хороший князь. Он прославил бы своё имя, если бы не был настолько религиозным. Слишком много он думает о Боге, размышлял Желан. Князь должен о власти думать, оставив веру волхвам или священникам.

Князь Борис лёг на постель, и тогда Желан вышел из шатра.

Воины князя Бориса стояли с обнажёнными мечами, а за ними стояли люди Киевского князя во главе с Ляшко и Путшей. Стояли там и Елович с Тальцом.

– Воины, – медленно, словно не желая говорить этого, молвил Желан, – князь Борис позволил им войти. Пустим гостей.

Большинство воинов тут же ушли, и лишь несколько человек не сдвинулись с места.

Воевода Ляшко, глянув на них, понял, что они очень молоды. Никому из них не было и тридцати годов. У многих и борода-то расти ещё не начала в полную силу.

– Уйдите с дороги! – крикнул Ляшко. – Я не хочу вашей смерти!

– Они христиане, – грустно сказал Желан, – и не уйдут с твоей дороги.

– Дело ваше, – бросил Ляшко и, обнажив меч, зашагал вперёд.

Бой был очень коротким. Киевские дружинники умертвили христианских воинов князя Бориса, а после в шатёр вошли Ляшко и Путша.

– А где Елович и Талец? – спросил Ляшко у Путши, не обращая внимания на князя.

В шатёр вошёл Елович, а с ним и Талец. Оба боярина вошли с копьями, которые были уже обагрены кровью.

Елович, не секунды ни раздумывая, пошёл к князю Борису, но на его пути оказался Георгий.

– Остановись! Тебя проклянут за это злодеяние!

– А тебе за какие такие заслуги золотую гривну одели на шею? – огрызнулся боярин Елович. – Уйди с дороги, словоблуд, или я убью тебя.

– Для меня счастье прикрыть своим телом князя, – ответил Георгий, хотя в глазах у него читался страх.

Талец пронзил Георгия копьём, и тот повалился прямо на князя Бориса. Тотчас же Путша и Ляшко пронзили мечами Бориса, а Талец тоже стал протыкать копьём грека, стараясь не наносить ударов по князю.

После того как Георгий перестал стонать, Путша взял его за волосы и сбросил с Бориса.

– Надо бы завернуть князя в ковёр и отвезти в Киев.

Ляшко склонился над греком и взял в руки золотую гривну.

– А знаешь, Путша, мой отец был одним из лучших ратников. Ему серебряную гривну надел на шею ещё сам Святослав Неистовый. Гривну, надетую князем, нельзя снимать с воина, но я не хочу оставлять её на этом…

– Так как ты снимешь её? Гривну нельзя снимать.

Ляшко достал кинжал и начал отрезать голову Георгию, бережно отодвинув золотую гривну.

– Мой отец даже после битвы под Адрианополем не был награждён золотой гривной, а этому греку князь одел её не за воинские заслуги. Думаю, что все только возрадуются, если я её с него сниму. Дай-ка, Елович, мне свой топорик, перешибу шейный позвонок. Ломать не хочу, и так весь в крови испачкался.

Ляшко взял топорик и перерубил шею, а после бережно вытер его об одежду Георгия и лишь после этого вернул Еловичу. Затем он взял голову за волосы, и золотая гривна упала в лужу крови.

– Вот так бывает, если не на той шее гривна висит, – проговорил Ляшко, а после брезгливо отшвырнул голову и с благоговением поднял из крови награду, которой одаривали князья только самых верных и самых отважных ратников, спасших им жизнь в бою.

Елович и Талец молча смотрели на Ляшко. Каждый думал о своём, и всем было безразлично, что и с кого снимает Ляшко. На постели лежал Борис, сын князя Владимира. Его кровь теперь на их руках.

– Дело сделано, – сказал Путша и вышел из шатра.

Глава 9

Путша, Ляшко, Елович и Талец вместе с младшей дружиной выехали из лагеря на Альте. Большинство ростовчан после убийства князя Бориса последовали с ними, надеясь, что князь Святополк примет их в свою дружину.

– Послушай, – проговорил Ляшко, – князь Борис жив. Может, добьём его?

– Нет, – отозвался Путша, – пусть страдает. С такими ранами долго не проживёшь. Не хватало нам ещё с его телом возиться или смрад от него ощущать!

– Да сколько ты до Киева ехать-то собрался? Не засмердит. Не по-христиански так как-то. Он ведь страдает.

Елович и Талец, ехавшие рядом, переглянулись.

– Жестокие дни наступили, – печально проговорил боярин Талец.

– А ты, видимо, хотел, чтобы всё как прежде было? – злобно спросил Елович. – Мы сделали свой выбор и уже не в первый раз. Каждый раз всё одно и то же. Приходит новый князь, и начинается кровопролитие.

Воевода Ляшко придержал коня и поравнялся с боярами. Елович недобро посмотрел на Ляшко, но говорить ничего не стал.

– Ты, боярин, гляжу, жизнью недоволен?

– А ты, воевода, сильно рад тому, что умертвил князя Бориса?

– Я не рад, но так нам было сказано. Но смотри, боярин. Всё исправить можно! Вон, своим телом возьми да закрой князя Бориса. Он ведь пока жив!

– Так зачем мы везём его в Киев? Почему бы нам сразу его не умертвить?

– Дорога дальняя, может заблагоухать! Успеем, умертвим. С такими ранами он всё равно не жилец. Князь Святополк увидит тело брата и успокоится – не будет потом никаких толков.

Елович ухмыльнулся, смотря на воеводу. Всё-таки воевода Ляшко не совсем понимает, что они сейчас сделали. Мало всё-таки он по земле ходит. Мало. Лет через пятнадцать разберётся, как со мной в годах сравняется, подумал боярин Елович. Теперь им ведь во всём мире места не найдётся. Всё-таки не хорошее это дело, человека убить и не в бою, а вот так, словно скот.

– Послушай, – медленно проговорил боярин Елович, – что-то мне нездоровится, сам понимаешь – годы мои немалые, да ещё и с коня тут слетел.

– Да уж, боярин, – с усмешкой проговорил Ляшко, – тебе бы уже на покой уйти, а ты всё о мирском думаешь. Может быть, в старину и правильно поступали, когда вот таких, как ты, старцев в лес свозили на корм зверью.

Ляшко ни Еловича, ни Тальца на дух не переносил. Хитрые эти старики и опасные. Своего не упустят, а коли чего твоё приглядят, то пока не заполучат, не остановятся.

Впрочем, Елович и впрямь выглядел как-то не очень. Старик ехал, пошатываясь в седле, и казалось, вот-вот опять с него свалится. Ляшко подскакал к Путше, который ехал впереди.

– Путша, послушай, там боярину Еловичу что-то нездоровится.

– Ну, коли на тот свет боярин собрался, то я ему в этом могу только одну услугу оказать, – с ухмылкой ответил Путша. – В его возрасте уже давно пора бы сидеть у окна да поджидать, когда она придёт! Это я про навий и про смерть.

Между тем Елович чувствовал себя всё хуже и уже под вечер вновь свалился с коня. Все остановились, и Путша, спешившись, подошёл к лежащему в грязи старику.

– Что, Елович, всё – пришло время?

Елович поднялся на ноги и прокашлялся, а затем с трудом забрался на коня, которого подвёл к нему молодой дружинник. К великому для всех удивлению, боярин перекрестился и продолжил путь.

– Чего это твой друг о Боге вспомнил? – спросил Ляшко у боярина Тальца.

– Да когда время подходит, все о Боге вспоминают, – ответил Талец.

Что-то здесь не так, подумал боярин. Конечно, Елович уже в годах, но ещё вчера был он здрав и даже с коня слетел так, что со стороны никто и вообразить не смог бы, что это не по-настоящему, а специально. Что же могло такого приключиться с боярином? Может, яд? Нет, не мог это быть яд. Но не Божья же это кара! Нет, не Божья. Талец осмотрелся по сторонам, затем перекрестился, да так, чтобы все видели, а лишь после этого засунул руку за пазуху и нащупал там свой амулет.

Долгие годы Талец не знал, выбросить ли этот амулет, подаренный ему много лет назад отцом, или же всё-таки сохранить. Не раз Талец, сидя у огня, намеревался бросить его в пламя, как вещь языческую, но именно с этим амулетом и были связаны те хорошие воспоминания о давно ушедших днях, которые он бережно хранил в себе.

Нащупав амулет, Талец почувствовал себя как бы в безопасности. Нет, не может это быть кара Божья! Бог и боги судят после смерти, а не на земле. Врут священники, говоря, что и в этом мире можно быть наказанным Богом. Кто не без греха?