Чемпион 4 (СИ) - Гуров Валерий Александрович. Страница 30

Ого! В правой руке того был пистолет. «Беретта» — судя по характерному очень большому верхнему вырезу кожуха-затвора.

Так. Это уже серьезно.

— Фак ю! Фак ю! Фак ю! — надрывался рулевой. Похоже, и его черепно-мозговое устройство способно было производить словесные конструкции только такой длины, и при этих интеллектуальных данных, да со стволом в руке…

Понятно все. Пока мистер «фак ю» вылезал из «Кадиллака» со стволом на перевес, Пельмень резко шагнул к автомобилю. Ударил ногой дверцу «Кадиллака», защемив руку водилы, дверь то у тачки тяжелая была. Тот взвыл, выронил ствол и Саня механически его отфутболил. Думал для порядка козла головой об руль стукнуть, чтобы голова на место встала, но в этот момент раздался резкий вой сирены. Прямо к «Кадиллаку» подлетел полицейский «Мустанг», откуда выскочили двое копов — один условно-белый, как раз вроде итальянца, другой негр.

— Стоять! Стоять! Руки в гору! — так переводил Пельмень резкие выкрики правоохранителей. И его поразила мгновенная покорность всех троих районных верховодов: Водила залопотал что-то очень лояльное, двое других стали тише воды, ниже травы. Саня тоже аккуратно приподнял руки, показывая пустые ладони, а на агрессивные вопли копов исправно отвечал «донт андэстенд». Самое забавное, что копы не стали ломать троицу, а вот Сане досталось сполна — подбежавший чернокожий коп, свалил Пельменя на асфальт, надевая наручники.

Когда из уст кого-то из задержанных сорвалось «рашн», Пельмень закивал головой, подтверждая. Турист, все дела — как говорится, рашн туристо облико морале, а его вот так вот заломали. Трое молодых и горячих «ганстеров» мололи что-то наперебой, тыкали пальцами в его сторону, и он начал догадываться, что они возмущены его расистскими выходками, оскорблениями и избиениями. Пельмень на все слова, обращенные к нему, твердил свое «донт андэстенд».

Пока все это длилось, рации копов потрескивали, они туда бубнили что-то, а в ответ доносились искаженные, как будто нечеловеческие голоса. Наконец, подкатила еще одна патрульная машина, «итальянец» недвусмысленно махнул рукой на нее и афроамериканец доставил Пельменя на заднее сиденье, отделенное от передних решеткой. А дверцы здесь были лишены ручек, открываясь только снаружи. Тачка укатила, что стало с ганстерами Саня был без понятия.

В полицейском участке стоял страшный шум, гам, царила вонь — по крайней мере, в «обезьяннике», куда затолкали Саню. Он, между прочим, оказался там один белый, остальные были сборная солянка… Один валялся на полу обоссанный и беспамятный, но разило, похоже от всех, и все они были не то бухие, не то обдолбанные, тоже в разной степени. Потому что ни на Саню, ни друг на друга не обращали ни малейшего внимания.

Он тоже на них не смотрел, но в глубине души ощутил беспокойство: как сообщить о себе промоутерам, и как они отнесутся к его приключениям. И даже не столько к ним, сколько к его таланту на ровном месте находить эти приключения на свою задницу?.. Все это заметно давило на психику, он как-то погрузился в себя, отключился от происходящего, не замечая ни мерзкого запаха, ни вообще окружающей дряни. А вдруг вообще отсюда увезут в тюрьму какую-нибудь⁈

Такие «радостные» мысли крутились в Саниной голове, отсоединяя его от окружающей среды… Но вот к клетке подошли двое: здоровенный рыжий с багровым лицом полицай и низкорослый щуплый штатский явно еврейского вида.

Коп что-то буркнул, указав на Пельменя.

— Ты из России? То есть, из Союза? — с карикатурным, почти анекдотическим одесским акцентом спросил щуплый.

— Да, — подтвердил Саша. — У меня и паспорт с собой!

— Давай.

Он взял паспорт, посмотрел, показал полисмену. Тот глянул равнодушно, ничего не сказал.

— Зачем приехал в Америку?

Пельмень рассказал все в подробностях, при этом переводчик много раз переспрашивал, как бы слегка запутывал, проверял на правду. Но Саше-то ничего не надо было сочинять, он говорил как есть. Бывший одессит перекладывал его слова на английский, а коп невозмутимо слушал. По его красной физии трудно было понять, что он думает, а вернее, ничего не понять.

Разобрались с приездом Сани в Штаты, теперь официальные лица потребовали рассказать, как он очутился в «черном» районе. Как собственно начался конфликт…

— Расскажи как все было.

Саня пожал плечами:

— Да мне скрывать-то нечего, я так и говорю, как есть.

И он добросовестно описал все. Начиная с того, как от Джонни переехал на свое нынешнее место жительства, как отправился на ознакомительную прогулку, случайно забрел в этот район, догадался, что в чем-то оказался неправ… Ну, и потом чуть ли не посекундно изложил историю с подкатившим «Кадиллаком» и тремя незадачливыми мудаками.

Экс-одессит все это исправно переводил, коп так же бесстрастно слушал. Когда Саня закончил, в горле у него сильно пересохло, и он попросил пить. Краснорожий окликнул кого-то, через минуту еще один полицейский притащил маленькую пластмассовую бутылочку с водой.

Пельмень жадно осушил ее:

— Сэнкью!

Коп впервые изобразил подобие улыбки.

— Слушай, земляк! — приободрившись, Саша заговорил посвободнее. — Ты понял, что я правду говорю? Веришь мне?

Тот ухмыльнулся:

— Это две большие разницы, верю я, или нет. То есть, разница в том, что я-то и поверю, да ведь они-то совсем другое говорят.

— Это негры, в смысле?

Физиономия полисмена иронически скривилась при слове «негры».

— Ну да, — хмыкнул и переводчик. — Ты только поменьше болтай.

— А что именно они говорят?

— Ну что…

Трое задержанных дружно показали, что они мирно ехали на машине, когда неизвестный им прохожий — то есть Саша — показал оскорбительный жест, при этом что-то говорил на незнакомом языке. Они, движимые гуманными побуждениями, решили выяснить, что ему нужно — подумали, что иностранец, заблудился, все такое… Выйдя из машины, вежливо стали спрашивать, но незнакомец продолжал говорить агрессивным тоном, и по некоторым его словам они догадались, что он выражает вслух свои реакционные расистские взгляды. Они так же корректно попытались ему втолковать, что это Америка, Нью-Йорк, страна толерантности и уважения к личности. Но вот беда — он почему-то разозлился еще сильнее, набросился на них и начал избивать…

— Ну понятно, — Саня вздохнул. — А про ствол они что сказали?

— Это пистолет, значит?

— Ага.

— С этим полный порядок. Разрешение, документы о покупке в оружейном магазине — все в ажуре. А насчет того, что он угрожал тебе этим пистолетом, так это тебе, скорей всего, почудилось. Не было у него ничего в руке. Он выронил пистолет.

— Поверили?

— Дорогой мой, я тебе уже сказал — какая разница? Я…

Тут полицейский недовольно проворчал — говорите по-английски, мать вашу — ясно без перевода.

— Ладно, — еврей тут же быстро ответил копу. — Как ты, говоришь, эти твои продюсеры?..

— Билли и Джонни.

— Адреса, телефоны?

— Как же, все есть!

— Ладно. Сейчас им позвоним. Ты уж малость потерпи здесь, побудь с этими аристократами. Думаю, все будет нормально.

С тем оба и удалились, а прежде сонные «аристократы» вдруг ожили, стали хриплыми голосами лаяться друг с другом. Причем все сразу, кроме обоссанного, и очень скоро ругань переросла в идиотскую потасовку, смотреть на которую было бы и смешно, если бы не жуткая вонь. Ну и не мысли о том, что вот сейчас кто-нибудь сдуру полезет, его чуть толкнешь, а он вдруг возьмет и подохнет, и что тогда делать?..

Выручила Саню полисвумен — ядреная молодая пуэрториканка с такой здоровенной жопой, что непонятно, где на нее нашли форменные брюки. Пронзительно ругаясь, эта решительная особа отперла клетку и без церемоний и боязни принялась охаживать буянов резиновой дубинкой.

Херак одного долбанет, херак другого.

Не особо сильно, но чувствительно, а кое-кого и ногами пнула. Наведя порядок, она в воспитательных целях еще раз обматерила всех по-английски, по-испански, после чего удалилась. Саня зачарованно провожал ее взглядом, вернее, не столько ее, сколько роскошную задницу, упруго подпрыгивавшую при каждом шаге. Неописуемо волшебная картина мгновенно соткалась в воображении, отчего он вздрогнул и поспешил отогнать такие мысли от греха подальше.