Тиран в шелковых перчатках - Габриэль Мариус. Страница 13

Он появился из кухни в клубах ароматного пара. В руках у него было блюдо с огромным красным лобстером.

— Святой Толедо! — воскликнула Купер.

— Прислали мне из Гранвиля, с родины, — расцвел Диор. — Вам не кажется, что она как нельзя более подходит к случаю? Гражданка моря, соединяющего вашу страну и мою. Вы только взгляните на ее великолепный наряд! Какие цвета! А оборочки и банты! И оцените юбку. Даже Скиапарелли не способна придумать столь бесподобный костюм.

— Но почему вы решили, что это — она?

— Дорогая, я вырос у моря. Я прекрасно разбираюсь в лобстерах.

И лобстер стал празднеством для гурманов. К нему даже нашлась бутылка белого вина из Пуйи-Фюме [18].

Так роскошно Купер не трапезничала со времени отъезда из Штатов. Но в середине ужина она снова расплакалась/

— Что случилось? — встревоженно спросил Диор.

Она положила нож с вилкой и схватила салфетку, чтобы промокнуть глаза.

— Все пытались отговорить меня от замужества, но я никого не слушала.

Диор потрепал ее по руке:

— Ну это не последний мужчина в вашей жизни, следующий будет лучше.

Купер горько рассмеялась сквозь слезы:

— Я не планирую снова выходить замуж, месье Диор. Амори — моя первая и последняя любовь.

— Это сейчас вы так чувствуете. Но вы молода. Любовь не заставит себя долго ждать.

— А у вас тоже так? — осмелилась спросить она. — Стоит закончиться одной любви, начинается другая?

Уголки его губ опустились:

— Не думаю, что с меня стоит брать пример. Я не слишком… типичен.

— Я тоже. Так что же мне делать, если я ступила на канат, и его мотает из стороны в сторону, а ни остановиться, ни развернуться уже нельзя?

— Как вы сами сказали — падать.

Она взглянула на него серьезными серыми глазами:

— Тогда вы смотрите на падающую женщину, месье Диор. Остается лишь гадать, как долго это продлится и сколько костей уцелеет после падения.

Он нежно погладил ее запястье кончиками пальцев:

— Вот увидите, та petite [19], над вами раскроется парашют, белый как облачко, и вы безопасно спланируете на землю.

— Это утешает, — ответила она, нисколько не утешившись.

— Вы можете оставаться у меня столько, сколько потребуется. — Он легонько сжал пальцами ее запястье.

— Вам быстро наскучит мой унылый вид.

— Сомневаюсь. Вы способны украсить собой что угодно.

Он приготовил пудинг из сваренных в компоте сухофруктов и долго извинялся за отсутствие сливок, сахара и масла. Каждому также досталось по маленькой чашечке кофе, сваренного, как она догадалась, из давно припрятанных запасов. Она твердо решила как можно скорее раздобыть ему свежего кофе.

Не успели они покончить с напитками, как в дверь постучали.

— Надеюсь, вы не станете возражать против присутствия нескольких друзей? — спросил Диор. — Они всегда забегают ко мне после ужина.

Видение в дверном проеме материализовалось в Сюзи Солидор в блестящей и длинной, в пол, собольей шубе. Под распахнутыми мехами на ней было узкое, облегающее фигуру серебристое платье. Певица сияла, как платиновая статуэтка в стиле ар-деко. Проигнорировав Диора, она устремилась к Купер с простертыми руками:

— Купер, моя малышка! Мне рассказали, вы искупались в крови! — Сильные ледяные пальцы вцепились в плечи, холодные губы коснулись щек. Она откинулась назад, рассматривая Купер, как ястреб, нацелившийся на голубку. — Значит, теперь вы бессмертны. Выглядите просто очаровательно.

Следом за ней, с такой же помпой, вошел толстый мужчина с дикой шевелюрой, густой спутанной бородой, красными, как наливные яблочки, щеками и пронзительными голубыми глазами, которые тут же уставились на Купер.

— Так вот какую зверушку завел наш Кристиан! — пробасил он; зажатая в губах сигарета запрыгала вверх и вниз. — Надо же! Ах он, серый волк! Небось держит вас взаперти на чердаке, дорогуша? А ключ от чердака носит на цепочке на шее?

Диора нисколько не смутили их экстравагантные приветствия.

— Вы, конечно, уже знакомы с Сюзи, — обратился он к Купер. — А это мой дорогой друг и тезка, месье Кристиан Берар.

— Вот только, пожалуйста, никаких «месье», — заявил Берар. Под мышкой он держал белую собачонку. Он вынул изо рта сигарету, склонился над ручкой Купер и обнюхал ее, фыркая, как боров, ищущий трюфели. — Все зовут меня Бебе. Почти как Мими. Понятия не имею почему. А это, — добавил он, показывая на собаку, — Гиацинта. — Он почти вплотную приблизился к Купер, рассматривая ее. — Очаровательный цвет лица и по-девичьи свежий. — Берар обнажил в плотоядной улыбке желтые от никотина зубы. — Говорят, вы бросили мужа?

— Бебе! — шикнул на него Диор. Очевидно, он всех предупредил, чтобы в разговоре не затрагивали тему ее замужества.

— Я не могу остаться надолго, — объявила Сюзи. — Через час мне нужно быть в клубе.

— Снова собираешься швырнуть им в лицо «Лили Марлен»? — спросил Берар.

— Сегодня и каждый вечер.

— До тех пор, пока тебя не вздернут на фонарном столбе?

— Пусть попробуют, — ответила Сюзи. — Я не боюсь этого сброда.

— А зря. У них на тебя зуб.

— Хочешь, чтобы я сбежала в Швейцарию, как Шанель? — Сюзи Солидор скорчила презрительную мину. — Никогда не подозревала, что эта старая сука такая трусливая.

— Шанель гениальна, — сказал Диор. — Я не желаю слышать никаких выпадов в ее адрес.

— Тем не менее согласен: она — старая сука, — вставил словечко Берар. — Мне ли не знать — я достаточно долго на нее работал.

— Она тебя обожает.

— Меня все обожают, — надменно ответил Бебе. Он принюхался. — Я чую запах лобстера. А это значит, что прибыла небольшая посылочка из Гранвиля. В ней, случайно, не было также бутылочки кальвадоса, мой дорогой мальчик? На улице чертовски холодно.

Улыбаясь, Диор достал бутылку без этикетки. Напиток оказался достаточно крепким, у Купер даже закружилась голова, но Берар заглотил его, не поморщившись. Они сгрудились возле плиты, в которую Диор подкинул пару маленьких поленьев.

— Не понимаю, почему все так настроены против Шанель, — недоумевал он. — Она делала ровно то же самое, что и все остальные.

— Не совсем, — произнес Берар, прикуривая вторую сигарету от первой. — Она провела войну, уютно устроившись в номере «Рица» со своим немецким любовником, поднимая за победу Рейха бокалы с конфискованным шампанским, а теперь испарилась в облаке духов номер пять. Ты, дорогой, должен ненавидеть ее, как никто другой.

— Не Шанель арестовала мою сестру, — просто ответил Диор.

— Нет, это сделал ее приятель. А Коко и пальцем не пошевелила, чтобы помочь.

— Почему она должна была мне помогать? Я — никто.

— Ерунда. Она тебе завидует. Она завидует всем молодым модельерам. Кроме того, сейчас она выглядит как престарелая мартышка, и это, мой дорогой, уж точно непростительно.

Пока мужчины препирались, Сюзи Солидор обвила загорелой рукой шею Купер и притянула девушку к себе.

— Пойдемте сегодня со мной в клуб, — прошептала она ей в самое ухо волнующим шепотом. — У меня есть божественный марокканский гашиш. Мы чудесно проведем время вдвоем — вы и я.

— Я не могу, — слабо возразила Купер.

Сюзи ласкала полураскрытыми губами ее шею, отчего по спине у Купер побежали мурашки.

— Почему? Вашего мужа здесь нет.

— Ну понимаете, на самом деле я в трауре, — заикаясь, проговорила Купер, понимая, что это звучит по-идиотски. — Мой друг умер только вчера вечером. А завтра похороны.

— Я не ослышался, вы сказали — похороны? — повернулся к ней Берар.

— Да.

— Чьи?

— Джорджа Фритчли-Баунда. Он был журналистом. И моим другом.

Берар просиял:

— Но я просто обожаю похороны! Разрешите мне пойти с вами.

— Что ж, уверена, Джордж бы не возражал, — в замешательстве проговорила Купер. — Вряд ли соберется толпа. Похороны состоятся на кладбище Пер-Лашез завтра в полдень.