Тиран в шелковых перчатках - Габриэль Мариус. Страница 22

— Прекрати!

— Он говорил, что головы почти отваливаются. А кровь хлещет фонтаном.

— Хватит рассказывать гадости. Я не позволю себя шантажировать.

— А я и не благотворительности прошу, — возразила брюнетка. — Это сугубо деловое соглашение. И у нас с тобой много общего. Вот увидишь, мы подружимся.

— И что же, интересно, у нас общего?

— Нас обеих глубоко ранили мерзавцы-мужчины.

— Да, только ты попользовалась и своим мерзавцем, и моим.

— Можешь воспользоваться моим, но не рекомендую. — Перл встала и принялась рассматривать фото-оборудование, разложенное на столе. — Ты репортер, да? Смотрю, у тебя и все прибамбасы есть.

— Не смей ни к чему прикасаться! — предупредила Купер.

— Я могла бы позировать для тебя, — предложила Перл. — Это как раз то, чем я занимаюсь. Я — фото-модель. Только художественная съемка, конечно. Никакой вульгарщины.

— Да уж я уверена.

— Я так и познакомилась с Петрусом. Благодаря художественным фото. Он издатель.

— Да ладно? А те люди, которых он убил, были его конкурентами в издательском бизнесе, так, что ли?

Перл удивленно взглянула на нее:

— Да, а откуда ты знаешь?

— Угадала.

Перл взбила блестящие кудряшки:

— Я его лучшая модель.

Купер фыркнула, но тут же ее посетила мысль.

— А ты хорошо разбираешься в камерах? — спросила она.

— Конечно. Я и пленку умею проявлять. Ничего сложного.

— А ты можешь подсоединить вспышку так, чтобы она работала?

Перл внимательно изучила оборудование.

— Сюда нужно вставить батарейку. А потом воткнуть вот этот шнур в это гнездо. А кронштейн нужно прикрутить к низу фотокамеры. — С удивительной ловкостью Перл соединила все части в нужном порядке. Помятый алюминиевый корпус вспышки, привинченный к боку фотоаппарата, смотрелся весьма внушительно. Вся конструкция тут же приобрела профессиональный вид.

— Давай, — сказала Перл, протягивая ей фотоаппарат, — опробуй ее. — Она еще больше вывалила из корсажа грудь и приняла соблазнительную позу. Свои губки бутончиком она, оказывается, умела растянуть в улыбку, демонстрирующую все тридцать два зуба, а ее голубые глаза широко распахнулись, как у ребенка при виде именинного пирога.

Купер навела фокус, вращая объектив «Роллейфлек-са». Она помнила о предупреждении старика-торговца, что вспышкой можно устроить пожар. А вдруг ей повезет и удастся, нажав на кнопку, поджечь эту бесцеремонную англичанку? Тогда та сгорит дотла и избавит Купер от своего навязчивого присутствия. Она нажала кнопку затвора.

Раздался громкий хлопок — и Перл вместе со всей комнатой позади нее озарились бриллиантовой вспышкой. Облачко дыма, пахнущего горячим металлом, взвилось к потолку.

— Ну вот, — сказала Перл, оправляя платье и принимая нормальную позу, — все прекрасно работает. Ты в деле. Стой! Не трогай!

Поздно. Купер не терпелось изучить сгоревшую лампочку, и она схватилась за нее рукой, чтобы выкрутить. Раскаленное стекло обожгло пальцы до волдырей — Купер даже взвизгнула. Она побежала на кухню и сунула руку под холодную воду. Пока она пританцовывала на месте от боли, услышала, как Перл восклицает:

— Чтоб мне провалиться! Да эта квартира просто огромна!

Воспользовавшись отсутствием Купер, малютка-кокни взяла на себя смелость ознакомиться с жилищем поближе.

— Что ты делаешь? Убирайся оттуда!

— О, мне нравится эта комнатка. Маленькая, но превосходной формы. Совсем как я. Я выбираю ее.

— А кто, черт возьми, позволил тебе выбирать? — Купер вылетела из кухни. Перл уже закинула чемодан на кровать в комнате по соседству с ее собственной и расстегивала замки. — Пошла вон отсюда!

Перл вздохнула:

— Милочка, будь же благоразумна.

— Хватит называть меня милочкой! И не вынуждай меня применить к тебе физическую силу.

— Ты не посмеешь.

— Я крупнее тебя, — многозначительно заметила Купер. — А еще я выросла с четырьмя братьями. Трое из которых стали пожарными, а один — профсоюзным лидером.

— Чего еще ты от меня хочешь? — плаксиво заканючила Перл. — Я уже извинилась за то, что переспала с твоим мужем, так? Я починила твою камеру. Я выбрала самую маленькую комнату и все равно собираюсь платить половину арендной платы. Так чего тебе еще надо? — Она снова зарыдала, промакивая глаза носовым платком.

— Нечего тут сырость разводить, это тебе не поможет. Вон!

Слезы Перл мгновенно высохли, будто кто-то закрыл кран.

— Хорошо, знаешь, что я для тебя сделаю? — Она снова полезла в корсаж, вытащила деньги и сунула ей в руки. — Вот! Возьми.

— Не нужно.

— Здесь хватит на три месяца арендной платы. Еще и на еду останется. А остаток сохранишь для меня. Держи. Я все равно их растранжирю. И не говори мне, что тебе не нужны деньги, — проницательно добавила она. — Он ведь оставил тебя ни с чем?

Купер в нерешительности уставилась на деньги. Избавиться от этой женщины оказалось так же нелегко, как от приблудной кошки. Но рулончик банкнот так удобно лег в ладонь. Настоящие деньги… Она сжала пальцы.

— Только веди себя прилично, — процедила Купер сквозь зубы. — Никаких дурацких выходок, или, клянусь, я вышвырну тебя из дома. И воспользуюсь окном, а не дверью.

— Благослови тебя Бог! — На секунду Купер показалось, что Перл сейчас бросится ей на шею, но выражение ее лица остановило ту в последний момент. — Вот увидишь, мы станем закадычными подругами.

— Подругами мы точно не станем, — прояснила положение дел Купер. — Это моя квартира, а ты — моя жиличка. На том и порешим. И мое слово — закон.

— Как скажешь, милочка.

— Я тебе не милочка, не утеночек, не солнышко или как там еще вы, британцы, друг к другу обращаетесь.

— Ты права, я буду звать тебя Медный Таз. — Перл раскрыла чемодан и начала доставать из него что-то подозрительно напоминающее нижнее белье, все во фривольных оборочках. — Так как все-таки насчет чашки чаю?

Купер не удостоила ее ответом. Она вернулась на кухню, чтобы заняться своими ожогами, и искренне надеялась, что впоследствии ей не придется дуть на воду, обжегшись на молоке.

Вооружившись вспышкой, Купер возвратилась в Павильон де Марсан, где кипучая деятельность стала прямо-таки лихорадочной. На этот раз она тщательно просчитывала композицию кадра, зная, что каждый снимок будет стоить ей одной из драгоценных ламп, и одному богу известно, когда она сможет приобрести новые, и сможет ли вообще.

Сюрреалиста Жана Кокто, сидевшего на высоком режиссерском табурете, можно было узнать за километр по характерной вздыбленной шевелюре цвета соли с перцем. Рядом с ним сидела его подруга Сюзи Солидор в бледно-аметистовом брючном костюме.

Завидев Купер, Сюзи соскользнула с табурета и быстро направилась к ней. Купер она напомнила выдру или другое гибкое водоплавающее, которое ловко ныряет с берега в воду, завидев вкусную рыбку.

— Cherie! — воскликнула Сюзи и расцеловала Купер в обе щеки. — Какая милая встреча. Я так много о вас думала. У вас все хорошо?

— Да, спасибо, — ответила Купер, пытаясь отступить назад, но проворная рука уже обвилась вокруг талии, поймав ее в ловушку.

— Я подготовила для вас комнатку у себя дома. Самую миленькую и изящную, какую только можно представить. Вы будете в полном восторге.

— О, спасибо! Но я уже…

— Ну не можете же вы вечно оставаться у нашего унылого старины Кристиана, дорогая. — Карие глаза будто пытались затянуть Купер в свои глубокие омуты. — Со мной у вас будет намного больше развлечений, обещаю.

— Вы так добры, — пролепетала Купер, — но я как раз собиралась вам сообщить, что больше не живу у месье Кристиана. Он нашел мне чудесную квартиру на площади Виктора Гюго.

Сюзи нахмурилась:

— Ну так откажитесь.

— Не могу. Я уже в нее переехала.

— Переезжайте снова.

— Я уже нашла жилицу.

— Quel dommage [24], — произнесла Сюзи с видом явного неудовольствия. — Деньги на ветер. Лучше бы поселились у меня. Хотела бы я, чтобы этот дурачок Диор сначала посоветовался со мной.