Жаворонок Теклы (СИ) - Семенова Людмила. Страница 25

Вывод сложился быстро — если ему всерьез приходится выбирать между сиюминутными удовольствиями и жизнью с Нериной, то думать здесь не о чем. Конечно, вряд ли этого достаточно, чтобы сделать счастливой столь сложную девушку, но если она даст ему еще один шанс, он справится и со всем остальным. Только как быть с этим эфиопом, который оказался действительно опасным соперником? Он моментально разглядел, какие мелочные, слабые и неприглядные качества Костя привык прятать от других и от себя, и смотрел на него прямо и с достоинством, невзирая на социальные барьеры и свои птичьи права в этом городе. Такое Костя Ким не собирался прощать.

10.Мелодии северного лета

После этого инцидента Костя не беспокоил больше ни Айвара, ни Нерину, если не считать одного загадочного эпизода. Как-то раз поутру в клуб, где работали Даниэль и Айвар, доставили большую корзину с фруктами в подарочной упаковке. Выглядела она просто роскошно, а внутри были чуть ли не все экзотические плоды, какие можно было достать в городе, — миниатюрные бананы и ананасы, кокосы, маракуйя, ярко-желтые манго и мандарины, которые были несравненно красивее тех, что петербуржцы массово скупали в супермаркетах под Новый Год.

— Данэ, у нас что, готовится фуршет? — удивленно спросил Айвар у друга. — Отдать девчонкам, чтобы распаковали?

— Нет, я понятия не имею, откуда это, — нахмурился Даниэль, — давай лучше сами аккуратно все разберем.

Осторожно распаковав корзину, ребята нашли на дне записку, на которой было напечатано красивым шрифтом: «Айвар, чувствуй себя как дома!».

— И как это понимать? — сказал Даниэль, взглянув на Айвара.

— Да все ясно, — усмехнулся тот и отложил записку, — отвергнутый ухажер решил напоследок покуражиться. Вот уж не ожидал от него такой детской выходки!

— А ты уверен, что не стоит что-нибудь предпринять? — с тревогой спросил Даниэль. — Что если он на этом не остановится? Надо хотя бы поговорить с твоей девушкой, или с ее отцом, пусть они ему все доступно объяснят!

— Брось, Данэ, это совсем надо себя не уважать, — отмахнулся Айвар. — Побесится и остынет! Но лучше это добро выкинуть, от греха подальше.

Он переключился на текущие интересные дела, рассказал Нерине о предстоящем концерте, а она пригласила его провести пару дней вдвоем на даче, у залива, который Айвар любил с детства и помнил дюнные гряды, сосновый аромат и суровое угрюмое море, расцветающее на несколько коротких и оттого драгоценных недель.

Они уже бывали на заливе с момента его приезда, и вдвоем, и большой компанией с традиционными шашлыками. С приходом жары пляж стал похож на беззаботный южный курорт, и ребята старались использовать свободные дни, пока питерская сумрачность вновь не возьмет свое: купались, любовались полетами змеев и воздухоплавателей, дышали умиротворяющим хвойным запахом.

Айвар, даже когда они были с друзьями, нередко задумывался о чем-то, глядя на море или облака, и тогда Нерина исподволь любовалась его безупречно прямой спиной, красивым абрисом груди, приятной плотностью талии и крепкими жилистыми ногами.

На концерт Нерина пришла вместе с Олей и Митей. Мероприятия в клубе сопровождались выставками живописи и прикладных изделий, которые очень понравились всей компании. Впечатлило и выступление обоих парней, исполнивших народную африканскую песню, — Даниэль пел насыщенным, хоть и мягким бархатным тембром, а Айвар подхватывал еще тише, с экстатичностью, близкой к шаманству.

— Какие же они оба красивые, верно? — потихоньку спросила Нерина у Оли. — Просто молодые боги! Ты бы присмотрелась к этому Даниэлю, в самом деле. Будем потом семьями дружить!

После концерта были зажигательные танцы и Айвар уговорил Нерину составить ему пару, хотя она с трудом преодолевала скованность. Затем он пригласил и Олю, которая танцевала менее умело, чем его партнерши в Эфиопии, но, как показалось Айвару, так же чувственно и непринужденно.

— Оля, а ты знаешь, что по-древнескандинавски твое имя означает «святая» — Эльга? — вдруг спросил Айвар.

— Читала, — улыбнулась девушка, — но соответствовать никогда не стремилась. По-моему, это скучно и бессмысленно: лишать себя вкусной еды, любви, интересного досуга ради того, чтобы казаться лучше других. Может быть, лет через тридцать-сорок я и сгожусь для «святых», а пока побуду просто Олей.

— Так и меня от рождения звали Ивар, что значит «воин, стреляющий из лука», а разве я на него похож? Вот ведь странное совпадение! У Гумилева есть такое стихотворение, про воина и Эльгу. Оно целиком написано от мужского лица, а я хотел бы узнать, что чувствовала эта неизвестная героиня, какие строки она бы ему написала в ответ. Мне почему-то кажется, что его бы звали так же, как меня...

За беседой и танцем Айвар поймал себя на том, что слишком внимательно рассматривал ноги Оли под «стиляжьей» красной юбкой. Высокие шпильки на цветастых босоножках не мешали ей ловко двигаться, и она так задорно кружилась, что порой открывался обзор на аккуратные нижние шортики. «Привычка, — подумал Айвар. — Хотя в этой девчонке определенно есть что-то такое, чего я ни за кем не замечал в баре, даже за Нери. Нехорошо как-то. Но ладно, в конце концов я просто ею любуюсь». Однако после танцев, когда все пили шампанское и чай, ему почему-то было не по себе, пропал аппетит и даже слегка мутило.

К выходным настроение у него улучшилось и Нерина вдохновенно показала жениху семейное «имение». В детстве она очень любила домик с парой кустов лиловой и белой сирени, заглядывающих в окно, и видом на опушку соснового леса. Потом, когда началось взросление, все это временно утратило былую прелесть, но сейчас ей снова здесь нравилось и она мечтала впоследствии обосноваться на природе, встречать и поэтичную питерскую осень, и обворожительно тихие в этих местах новогодние ночи.

Они с Айваром прошлись от станции до дома через тихие солнечные перелески. День был очень теплый, и Нерина нарядилась в длинный белый сарафан из льна, в котором выглядела как настоящая невеста. Айвар, отметив это, купил на станции скромный букет ландышей, который очень ее растрогал. На веранде они выпили чаю с тортом, который испекла Надежда Павловна.

— Да, Нери, твоя мама вконец испортит мне фигуру, — со смехом заметил Айвар. — У тебя, надеюсь, таких кондитерских талантов нет?

— Чего нет, того нет, — призналась девушка, — я ведь говорила, что без фанатизма отношусь к домашнему очагу, у меня есть другие увлечения и ценности.

— Да понятно, но после в Эфиопии мне кажется теплым любой очаг, в котором есть человечность. И дело не в бедности, от тоски и безнадеги тоже можно умереть. Тем парням, которые и так родились практически на улице, было хоть бы что, а я... Приходилось искать отдушину во всякой дряни, а потом по ночам думать: вот бы просто куда-нибудь исчезнуть, неважно куда, неважно на какое время. Я имею в виду не сбежать в поисках лучшей жизни, а вообще исчезнуть, дематериализоваться, так сказать...

У Нерины защемило сердце от этих слов и спокойного тона Айвара. Впервые она подумала, что очень многое остается за непроницаемыми скобками его памяти и не будет извлечено из-за них ни при каких обстоятельствах.

Под конец ночи, когда развеивалось летнее сумрачное марево, Нерина встала с дивана и вытащила из шкафчика коробку, где хранились ее талисманы — самодельные амулеты, рисунки с выдуманными ею рунами и символами, дневники, от которых она не решалась избавиться. Почему-то ей хотелось их перебрать, словно в знак расставания с девичьей жизнью. Айвар посмотрел на ее тонкую беззащитную фигурку, которая в воздушной белой сорочке казалась совсем подростковой, и почему-то с неловкостью вспомнил недавний вечер в клубе. Он знал, что не сделал ничего плохого, но ему вдруг стало жаль невесту, не подозревающую о его тревогах.

— Нери, ну иди ко мне, — сказал он тихо и ласково, откинув край одеяла.

Девушка улеглась рядом и прижалась щекой к его голому плечу. От прикосновения его нежного тела ей стало так хорошо и спокойно, словно она купалась в теплой реке, но в следующий момент что-то внутри кольнуло и ее. Ни с того ни с сего вспомнился короткий разговор с Олей после концерта, когда Нерина снова сказала подруге, что неплохо бы им «дружить семьями». Та вдруг внимательно посмотрела на нее и спросила: