Необоснованные претензии - Коултер Кэтрин. Страница 49

— Знаю. Может быть, нам продолжить нашу беседу за ленчем?

— Как вам угодно.

Она потянулась за сумочкой.

— По крайней мере погода сегодня к нам благосклонна, мистер Харли.

— Вы не думаете, что пора начать называть меня Джонатаном?

— Нет.

— Ну что же. Вы ясно высказались. Он предложил ей руку, которой она, казалось, не заметила.

— Милли, я вернусь через час.

— Конечно, Элизабет.

— А не выбрать ли нам другое место? — спросил Джонатан, когда они вошли в “Кантону”.

— По большей части я обедаю здесь, — ответила она. — К тому же Хосе меня охраняет.

— Я никак не могу привыкнуть к мексиканскому ресторану, убранному в стиле “Арт Деко”. Это возможно только в Нью-Йорке.

Как только они сели за столик, Джонатан спросил:

— Вы прослушиваете мои телефонные разговоры?

Элизабет посмотрела на него с подозрением. Знает он, что за ним установлена слежка?

— Нет, — ответила она миролюбиво, — но мысль неплохая.

— Не думаю, что вы поверите мне, если я скажу, что мне можно доверять.

— Нет, ни за что на свете.

Джонатан только улыбнулся, вынул конверт из нагрудного кармана и положил на стол.

— Вот договор.

Элизабет открыла сумочку и вытащила ручку.

— А вот и ручка, чтобы его подписать.

— Итак, покончим с этим гадким и напористым малым. Утрем ему нос? Лягнем его в самую интимную часть тела, выражаясь метафорически?

— Вы просто читаете мои мысли.

— Прежде чем я подпишу, можем мы минутку поговорить?

— Привет, Хосе, — сказала Элизабет. — Вы готовы сделать заказ, мистер Харли?

Они оба заказали перье и обед.

— А теперь, мистер Харли, слушаю вас. Джонатан откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. Он выглядел совершенно непринужденным.

— Не будете ли вы так любезны подумать о возможности выйти за меня замуж?

Глава 17

Глаза Элизабет расширились от изумления. Она тоже откинулась на спинку стула, невольно копируя его позу.

— Очень лестно, мистер Харли, услышать от вас такое предложение, — сказала она наконец. — Следует ли мне понять так, что в этом случае вы надеетесь, что я принесу вам приданое?

— Нет, — ответил он, широко улыбаясь. — Вы не обязаны приносить приданое. Во всяком случае, это не совсем так.

— Ах, “не совсем так”.

Он снова широко улыбнулся и бросил в рот подсушенный кусочек кукурузного хлеба-тортильи. Потом сказал, все еще улыбаясь:

— Все, что вы должны сделать, — обещать держать руки подальше от моего пирога. Или от всех моих пирогов. Я не алчный человек.

— Ах, не алчный? А что же вы такое, мистер Харли? Я все пытаюсь вас понять.

— Ну, во-первых, я сексуален.

— И, конечно, у вас достаточно возможностей решить эту проблему.

— У меня слабость к блондинкам. Элизабет сказала резко:

— Думаю, этого вполне достаточно, мистер Харли…

— Я имел в виду натуральных блондинок.

— Вот ваш буррито. Вы ведь заказывали “Большой мачо”, верно?

— Да, верно, — согласился он.

Она спокойно наблюдала, как он поглощает обед.

— Должен ли я понять ваше молчание как знак согласия? — спросил он, поднимая голову и глядя на нее.

— А вы не опасаетесь, мистер Харли, что я вас прикончу, когда вы будете спать?

Голос ее был непринужденным и насмешливым, но он снова угадал за легким тоном затаенную боль и попытался отвлечь от печальных мыслей.

— Но ведь у вас останутся все ваши деньги, моя дорогая леди. У вас не будет в этом нужды. Когда я вам надоем, просто вытолкайте меня за дверь.

Она почувствовала облегчение. Он опять показал свою скользкую натуру. Конечно, она сама напросилась, ей никогда не следовало забывать, какого он мнения о ней.

Элизабет проглотила кусочек, не обращая внимания на то, что ест.

— Как доктор Хантер?

— А это уже интересно, мистер Харли, — откликнулась она, осторожно опуская вилку на стол. — Может быть, все-таки скажете, почему вы так жаждете, чтобы я с вами разделалась.

— А разве я хочу? Думаю, не новость, что мужчины порой ведут себя глупо. Раз уж я оказался в полной вашей власти, то, по-вашему, я должен лизать вам пятки?

— Я бы не возражала, если бы вы просили о снисхождении.

— Ладно, — ответил он, взял ручку, ее ручку, и размашисто подписал бумагу.

— Вот, миссис Карлтон. Вы выиграли. Моя компания попадет в вашу мясорубку в день, когда настанет время расплачиваться. Но, разумеется, только если я не смогу вернуть заем.

— Вы забыли упомянуть, что получите от меня ту сумму, которую я предложила в самом начале наших торгов. Акции АКИ или деньги, что пожелаете.

— И место за столом совета директоров?

— Нет, это невозможно. Утешайтесь мыслью о деньгах.

— Мне вовек не забыть вашей щедрости. Я все пытался найти достойный сюжет, чтобы описать эту ситуацию. Представьте, кто-то приходит к отцу единственного ребенка, которого тот любит и которым тот гордится, и предлагает отцу продать свое дитя, а когда отец отказывается, “кто-то” грозит разорить его, а ребенка украсть.

— Кажется, у вас есть вкус к мелодраме, мистер Харли. Итак, вы приехали в Нью-Йорк главным образом для того, чтобы упросить меня, выражаясь библейским языком, “отпустить ваших чад из плена”?

— Только одно чадо, миссис Карлтон, — сказал он тихо, но очень серьезно.

Внезапно выражение его лица изменилось, и он стал похож на плутоватого мальчишку.

— Нет, я приехал с намерением просить вас выйти за меня замуж. Боюсь, по телефону не было бы того эффекта. Кроме того, мне было необходимо убедиться, что вы такая же красивая, какой я вас запомнил.

— Вы непостижимая, странная личность, мистер Харли, — заметила Элизабет. — Иногда мне кажется, что вы не в своем уме.

— Вы прекрасно бы поладили с моей бывшей женой. Почему бы вам не поужинать со мной сегодня вечером? Мы могли бы сходить в театр на, ну, скажем, на “Призрачную оперу”?

— Или на “Человека-слона”?

— На “Кошек”?

Элизабет расхохоталась. С минуту он пристально смотрел на нее, потом тоже рассмеялся.

— Вы ведь не часто смеетесь? Верно? — сказал он через некоторое время.

— Хватит, — ответила Элизабет и протянула руку за бумагой. Джонатан только улыбнулся.

— Я отдам ее вам, если вы согласитесь поужинать со мной сегодня вечером.

Элизабет смотрела на него во все глаза, пытаясь прочесть мысли, понять мотивы поступков. Неужели он вообразил, что сможет до такой степени очаровать ее, что это заставит изменить намерения?

Возможно, именно на это он рассчитывал. Ну, что ж, игра для двоих. Почему бы не утереть ему нос? Почему не позволить пустить в ход все маленькие хитрости? Может, это ее позабавит.

— Ладно, — сказала она. — Звучит так соблазнительно, что где уж мне отказаться?

Она снова занялась своим обедом, заметив, что теперь Джонатан притих, по-видимому, удивленный, и сидел, завороженно глядя на нее через стол. Оказывается, не так уж он уверен в себе. Ей хотелось расхохотаться, но она сдержалась и лишь маленькими глоточками тянула свое перье.

— Я не хожу в модные рестораны, мистер Харли. Думаю, вы понимаете — почему. Не встретиться ли нам сегодня вечером в семь часов в “Пируэте”?

— Если у нас ужин в семь, то останется еще уйма времени, чтобы пойти в какой-нибудь клуб. Не возражаете?

— Как пожелаете. Но не в модный, опять-таки по вполне понятной причине. Он кивнул.

— Могу я заплатить за обед? Элизабет отрицательно покачала головой и поднялась.

— До вечера, мистер Харли. Он смотрел, как она уходит, лавируя между столиками и направляясь к выходу, и гадал: придет или обманет?

Элизабет по крайней мере дюжину раз взвешивала “за” и “против”. Этот человек ненавидел ее, она охотно признавалась себе вечером, одеваясь к ужину, что при всей своей непредсказуемости он заставил ее чувствовать себя живой. Даже когда вся ее кровь начинала клокотать от ярости, вызванной каким-нибудь его замечанием, она чувствовала себя бодрой, чувствовала, что участвует в жизни, а не наблюдает ее со стороны. Элизабет покачала головой, глядя на свое отражение в зеркале. Нет, она может не опасаться, что поглупеет в присутствии этого типа. Никаких мужчин никогда больше не будет в ее жизни.