Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв - Хаймз Честер. Страница 27

Ее глаза сузились.

— В самом деле? — она слегка передвинулась, так, что красные отблески заиграли на ее черном поясе с позолоченным рисунком. — Я не обратила на это внимание. Я так расстроена.

Она содрогнулась и закрыла лицо руками. Ее груди затряслись. Глядя на нее, Могильщик поражался, как она это делает.

— Понимаю, — сказал Эд Гроб сочувственно. — Вот чего я не могу понять, это того, как вы узнали, что это ваш двоюродный брат Джуниор Болл, поскольку все газеты представляли его как Черную Красотку.

Она отняла руки от лица и надменно взглянула на него.

— Вы допрашиваете меня? — спросила она холодным повелительным тоном.

— Более или менее, — прошепелявил Могильщик. Его голос стал суше.

Она вскочила на ноги:

— Тогда можете уходить!

Эд Гроб бросил на Могильщика обвиняющий взгляд, затем посмотрел на миссис Холмс и умоляюще протянул к ней руки:

— Послушайте, миссис Холмс, мы провели длинную тяжелую ночь. Мы просто пытаемся поймать бандитов, которые ограбили вашего мужа. Мы знаем, что вы так же сильно, как и он, хотите, чтобы их поймали. Мы не пытаемся враждовать с вами. Это самая последняя вещь на свете, которую мы хотели бы. Мы просто пытаемся идти по тонкому следу. Вы сможете вытерпеть нас еще несколько минут?

Она перевела взгляд с него на Могильщика. Он посмотрел на нее так, словно хлестнул ее. Но прошепелявил сухо:

— Я вовсе не имел в виду того, что вам показалось. У меня нервы на пределе.

— У меня тоже, — сказала она погрубевшим голосом.

Она продолжала смотреть в горячие, жадные и хищные глаза Могильщика, пока ее тело, как показалось, не растаяло, и она опять села на диван, словно лишилась сил.

— Если вы будете вести себя пристойно, я помогу вам всем, чем могу, — смягчилась она.

Эд Гроб в уме пытался подыскать слова, какими можно было бы выразить его вопрос.

— Ну хорошо, — сказал он. — Дело в том, что мы хотели бы знать, кем был Болл — чем он занимался.

— Модельером одежды. Он изготовлял изделия из кожи.

Она заметила, что Эд Гроб смотрит на ее пояс, и слегка поежилась.

— Это он сделал ваш пояс? — спросил он.

Она заколебалась, словно решая, не избежать ли ей ответа, затем неохотно ответила:

— Да.

Могильщик рассматривал золоченые рисунки, окаймляющие пояс. Они изображали серию Панов, на рога которых наколоты обнаженными мужчины и женщины в самых гротескных позах. Внезапно Могильщику пришла в голову мысль, что Джуниора Болла забодал один из его собственных Панов.

Эд Гроб пытался нащупать концы:

— Боллу приходилось когда-нибудь работать на Барона? Он конструировал что-нибудь для него?

— Я сказала вам, что не знаю этого Барона, — ее голос все еще оставался грубым. — Что вообще между ними могло быть общего?

— Хорошо, я расскажу вам, как это произошло, — сказал Эд Гроб и передал ей все, что узнал от Романа. — Видите, как все это выглядит. Ваш двоюродный брат, Болл, и этот человек, Барон, проделали это мошенничество.

Она нахмурилась, но на этот раз не слишком сильно.

— Это возможно, — согласилась она. — Но вместе с тем я не вижу, зачем Джуниору понадобилось быть замешанным в такого рода мошенничестве. Он хорошо работал в своей собственной области и ни в чем не нуждался. И я все еще не понимаю, как этот человек, Барон, может помочь вам поймать подонков, которые ограбили Каспера.

— Он хорошо их рассмотрел, это одно, — объяснил Эд Гроб. — А другое: он беседовал с ними, он знает их голоса.

— А кроме того, у нас есть подозрение, что он знал их до того, — добавил Могильщик.

Она театрально вздохнула.

— Я уже привыкла к массе странных вещей, поскольку мой муж занимается политикой, — сказала она. — Но это страшное, ужасное насилие — для меня уже чересчур.

Дрожь пробежала по ее телу, заставив все его затрепетать.

Могильщик облизал свои перекошенные губы. Он думал о тех одиноких женщинах, которых встречал на городских улицах и которых не остановил, чтобы увидеться с ними позже.

Она знала, о чем он думает, и бросила на него взгляд исподлобья, ее большие коричневые глаза на мгновенье сделались совершенно беззащитными; затем она отвернулась и принялась смотреть на огонь, лицо ее стало печальным.

— Ему плохо придется, если я схвачу его на темной улице, — прошепелявил Могильщик так, что едва можно было разобрать слова.

Она обернулась и посмотрела на него.

— Ах! — красный отблеск на ее лице, казалось, проступал из-под ее коричневой кожи. — Я думала, вы сказали…

Ей послышалось, что он сказал: «Вам плохо придется, если я схвачу вас на темной улиц». На мгновенье она взволновалась, и это заставило ее рассердиться на саму себя.

— Я помогла вам всем, чем сумела, — сказала она внезапно. Сейчас она начала дрожать всерьез. — Пожалуйста, уходите. Я не могу больше говорить об этом. — Ее глаза наполнились слезами. Так она выглядела гораздо более желанной, чем в своей бесстыдной манере.

Эд Гроб встал и похлопал Могильщика по плечу. Могильщик начал выходить из своего транса.

— Еще один только вопрос, — сказал Эд Гроб. — Вы не знаете, видел ли Джуниор Болл вашего мужа в последнюю ночь?

— Не знаю. Больше не спрашивайте меня ни о чем, — сказала она слезливо. — Все, что я знаю, это то, что прочитала в газетах. Я не говорила с Каспером. Он все еще в коме, — она остановилась, словно в голову ей пришла внезапная мысль, а затем сказала: — Если вас интересует бизнес Джуниора, спуститесь на Девятнадцатую улицу и поговорите с его компаньоном Зогом Зиглером. Он должен знать.

— Зог Зиглер, — повторил Эд Гроб ровным голосом. — Вы знаете его адрес?

— Где-то на Восточной Девятнадцатой улице, — сказала она. — Просто идите вниз и смотрите. Вы узнаете дом, когда увидите его.

Это звучало истерической просьбой наконец уйти.

— До свидания, миссис Холмс, и большое вам спасибо, — сказал Эд Гроб.

А Могильщик добавил:

— Вы помогли нам больше, чем вы думаете.

Она слегка поежилась от легкой насмешки, звучавшей в этих словах, но не подняла глаз.

Парень с широким ртом в белой куртке появился в дверях словно по волшебству. Он проводил их наружу.

После бесконечных задержек появился наконец разболтанный лифт. Старый лифтер с головой, напоминающей комок хлопка, по каким-то своим причинам избегал смотреть на них. К его облегчению, они ушли.

Когда они вышли на улицу, с плотного серого неба падали жирные снежные хлопья. Неподвижный воздух сделался заметно теплее, и хлопья оставались на асфальте там, где приземлились, слишком тяжелые, чтобы куда-то катиться.

— Она знает, что я имел в виду, развратная сучка.

— Все мы хороши.

— Она никогда на ответит прямо на твой вопрос.

— Она сказала достаточно.

Они постояли, глядя на развалины своего автомобиля, прежде чем забраться вовнутрь.

— Нам лучше сменить кабриолет до того, как ехать в город, — сказал Могильщик. — Нас могут принять за бродяг.

— Мы можем вернуться в участок и взять мою машину.

— Нам стоит остановиться у Жирняга и принять рюмку-другую.

— Виски не поможет нам думать лучше, — предостерег его Могильщик.

— Черт возьми, я так разбит сейчас, что это не имеет значения, — сказал Могильщик.

15

Было четыре часа, когда Каспер закончил борьбу со своими посетителями. Его посетили шеф-инспектор, ответственный инспектор отдела по расследованию убийств, лейтенант Броган с детективом-стенографом из отдела по расследованию убийств и два лейтенанта из центрального бюро.

Они обращались с ним мягко, со всем почтением к особой чувствительности политикана, действующего в столь ответственной области, как голосование на выборах, но тем не менее пропустили его сквозь пресс для выжимания.

Все они били в одну и ту же точку, а именно — загадочную утечку информации о поступлении денег. Все они, один за другим, настаивали на том, что налетчики получили от кого-то наводку, что все это не могло свалиться с неба — до тех пор, пока Каспера не прорвало.