Фрейя. Ведущая волков - Аля Файпари. Страница 111

«Солнце всегда прогоняет хмурые тучи, а каждая ночь всегда заканчивается рассветом».

Я судорожно вздохнула, вспоминая последние слова ворчливой старушки, и слабо улыбнулась солнцу в надежде, что Сахаар увидит благодарную улыбку, отвлекшись от третирования Богов.

Глава 33

Фрейя

Вся деревня собралась вокруг погребальных костров. На просторной поляне, на которой раньше играли дети, а теперь должны были обрести покой десятки воинов, павших, чтобы продолжали жить их семьи.

Прежде умерших провожали в царство Богов две женщины, но одна из них лежала на бревнах и мягкой соломе в самом центре, возвышаясь над остальными. Ей был отведен отдельный костер. Целительнице, пред чьим могуществом преклонялись, провидице, пред чьим даром трепетали. Женщине, которая спасла много жизней, десятилетиями оберегая клан. Смертной, что общалась с Богами.

Лицо Сахаар было расслаблено, каким оно никогда не было на моей памяти при жизни. Ее тело было завернуто в чистые белые одеяния, руки сложены на груди, а пальцев касались седые волосы, которые никто не осмелился расчесать.

Я смотрела перед собой и отрешенно перебирала в руках белый локон, перевязанный шнурком, гадая, что сейчас открывалось этим сомкнутым глазам. Напротив костров стояла Делия и нежным голосом напевала прощальную песнь, которую тихо подхватывали все вокруг.

Николас медленно вышел вперед, держа большой горящий факел. На нем была та же броня, та же одежда, в которой он повел оба клана в бой, а лицо по-прежнему испещряли багровые разводы. Подойдя к первому возвышению, он поднес факел к обескровленным лицам воинов и несколько мгновений рассматривал их. Его губы едва заметно двигались, словно он что-то нашептывал им, а затем опустил руку к основанию костра, и пламя жадно набросилось на ветви и солому, стремительно перемещаясь к неподвижным телам.

Ник стоял так близко к огню, что, казалось, языки вот-вот перепрыгнут на одежду и поглотят его. Но пламя, как послушный зверь, лишь придавало его коже румянец, совсем не обжигая.

Сегодня его не интересовала живая плоть.

Долгое время Николас, не мигая, смотрел на алые всполохи с непроницаемым выражением лица. Дым полностью окутал его фигуру, взъерошил темные волосы, и за этой плотной серой пеленой я не сразу заметила, как огонек факела переместился к следующей возвышенности. Николас вглядывался в лица своих людей, что-то шептал им, и тьму разрезало все больше и больше высоких ярких пятен света. Он отдал дань каждому погибшему воину. В отличие от меня, он знал их всех.

Дольше всего Николас простоял над костром, где лежало тело Эша. Он положил руку на его сцепленные вместе ладони и прикрыл глаза. Его челюсть напряглась, а веки задвигались от проносившихся в памяти сотен воспоминаний. Его лучший ученик. Наконец, Ник тяжело вздохнул и отошел. Медленно, будто нехотя, пламя коснулось сухих веток. Ссутулившись, он захромал обратно, оставляя позади один-единственный незажженный костер.

Ник подошел к отцу и молча вручил ему факел. Их опустошенные, печальные взгляды встретились. Аян слабо потрепал сына по плечу и направился к телу матери.

Почувствовав вскоре легкое дуновение ветра с резким запахом дыма за спиной, я откинулась назад и уперлась в твердую, мерно вздымающуюся грудь. Николас соединил руки на моей талии, уткнулся подбородком в мою макушку, и мы молча наблюдали, как вздымается в небо последнее самое высокое и неистовое пламя, жар от которого кусал щеки и высушивал слезы. Зная, как сильно я боюсь огня, Николас потянул меня подальше от костров, но я коротко мотнула головой. После всего, что сегодня произошло, этот страх больше не имел надо мной прежней власти.

Рядом с отсутствующим видом замерла Арья. С тех пор, как я с сожалением рассказала ей о гибели отца, она не произнесла ни слова. Только ходила за мной безмолвной тенью, стиснув в руках медальон на шее и отвечая движениями кудрявой головы.

Когда песнь завершилась, а огонь разбушевался так, что всю поляну заполонило дымной завесой, Этна и Шэлдо стали расходиться. Они будут пить и плясать до утра, чтобы отпраздновать нелегкую победу и почтить память тех, кто покинул мир в минувшем сражении.

Я не могла заставить себя присоединиться к всеобщему веселью, хоть и не осуждала его. Николас что-то шепнул мне и вдруг заковылял к дому. Я так и стояла, застыв в одной позе, пока, вернувшись, он осторожно не подтолкнул меня в спину.

– Идем со мной.

– Я не могу оставить Арью. – После долгого молчания голос был хриплым и грубым, будто в горло насыпали горсть сухой земли.

– Я договорился с Трудаей и твоим братом, они присмотрят за ней.

Из нехотя расступившегося дыма вышли два силуэта. Под глазами Тео и девушки залегли глубокие тени. Казалось, будто за этот день все мы постарели на несколько десятков лет. Я не знала, сколько потребуется времени, чтобы избавиться от этой жуткой усталости.

Когда мой брат с добродушной улыбкой протянул руки к Арье, она вдруг пробудилась от бессознательного состояния, в котором пребывала. В ее глазах мелькнула паника, и она дернулась в сторону, вцепившись в раненую ногу Ника и спрятав грязное лицо в штанине. Он даже не поморщился от боли. Только остолбенел, устремив ничего не выражающий взгляд на ребенка, который впервые прикоснулся к нему сам. Мы тоже замерли, настороженно наблюдая за ним. Но Николас просто смотрел на нее и не двигался. Даже как будто не дышал.

– Ты ее пугаешь, – тихо шикнула Трудая и, отстранив Тео, присела перед Арьей на колени. – Идем, девочка, мы тебя не обидим.

Если бы Арья была волчонком, ее шерсть бы вздыбилась на загривке, уши прижались к голове, а губы приподнялись, обнажая острые клыки в предостерегающем щенячьем рычании. Но возможности человеческого тела были печально ограничены и не позволяли подавать достаточно красноречивые сигналы. Возможно, именно поэтому животным было отмерено так мало времени на земле. Чтобы узнать друг друга, им требовались мгновения, а люди проживали годы, попадая в одни и те же капканы и вонзая друг в друга тысячи лезвий слов, прежде чем учились понимать и понимали, что нужно учиться.

Потому сейчас большие светло-карие глаза смотрели на Трудаю с подозрением и напряжением. А потом медленно покосились на штанину. Арья резко вскинула голову.

Они с Николасом скрестились взглядами, пока она пятилась назад крошечными шагами. На ее лице застыл испуг. Потерянная, Арья моргала в полном непонимании. Трудая с нежным выражением вновь протянула к ней руку, и я ощутила, как в горле заклокотало рычание. Во мне неожиданно вспыхнуло желание закрыть ее от них своим телом, защитить, успокоить. Но я подавила этот животный порыв. Позволила им увести ее.

– Я скоро вернусь, – пообещала я, и Арья беспомощно кивнула, посеменив за Трудаей и стараясь держаться как можно дальше от Тео.

Николас молча повел меня прочь с поляны. Омерзительный запах горелой плоти и пепла преследовал нас, пока мы углублялись в лес. Подальше от костров. От отголосков погребальной песни. Сдавленно кашляя, я хваталась за теплую ладонь Ника, который пробирался сквозь заросли, окатывающие нас брызгами. Я не знала эту часть леса. Ник ничего не говорил, а я ни о чем не спрашивала, следуя за ним из последних сил и вяло поражаясь тому, откуда он черпал энергию в течение этого безумного дня.

Через некоторое время к звукам ночи присоединился нежный тихий шум. Журчание воды. Земля пошла под уклон, деревья поредели, и между их стволами замелькала поверхность спокойной широкой реки.

Николас привел меня к противоположному берегу, с которым еще не было связано ни одного воспоминания. Все здесь выглядело таким умиротворенным, что с легкостью можно было представить, что никакого сражения не было, что сегодня ничто не нарушало спокойствие леса. У края крутого берега, склонив раскидистые ветви к воде, росла старая ива, от которой веяло древностью, мудрым спокойствием. Оно напомнило мне… Я резко зажмурилась. Воспоминания истязали мой усталый разум.