Измена. Его правда (СИ) - Тверская Вика. Страница 28
Так что, можно сказать, дела идут прекрасно. Только мне почему-то это всё по барабану. Внезапно стало по барабану, да. Для иллюстрации я принимаюсь тихонечко барабанить пальцами по столу.
Пропал интерес. И радость пропала, и желание двигаться вперёд. Наверное, потому что теперь незачем. Раньше была семья, ради которой имел смысл напрягаться и пробивать головой гранитные стены. А пахать и пластаться единственно ради бабок… ну, не знаю…
И алкоголь не помогает. От него только хуже становится. Муторно и душно… А вот раньше была семья. Впрочем… впрочем, юридически семья всё ещё имеется. Мы не разведены, и у нас общий ребёнок. А вдруг… Мало вероятно, конечно, но вдруг Марина меня простит…
Я вздыхаю.
– Я сейчас, на одну минутку, – говорю я Олегу и вежливо кланяюсь в камеру.
Захожу в кабинет и звоню Марине. Если не позвонить сейчас, то потом у неё начнётся занятие и… ну, короче, потом уже хрен дозвонишься.
– Алло, – настороженно отвечает она. – Ты что, не сможешь?
– Что ты! – восклицаю я. – Конечно смогу, всё в силе. Заберу Анютку из садика и поеду с ней в зоопарк. Всё, как договаривались.
Марина выжидающе молчит.
– Я просто подумал… Может, она сегодня у меня останется? Я её завтра в садик отвезу, а ты потом заберёшь.
– У тебя? – переспрашивает Марина, и я чувствую в её голосе нотки ужаса.
– Ну, да…
– Нет! – говорит она категорически. – Нет! И речи об этом быть не может! Чтобы она… Уф-ф-ф… И думать об этом забудь! Нет!
Я даже сообразить не могу, как ответить на такой шквал неприязни.
– Но почему?
– А ты сам не понимаешь?
– Нет, – отвечаю я.
– Есть такие вещи, которые бесполезно объяснять. Если человек сам не понимает, никто ему уже не сможет растолковать.
– Но ты уж попытайся! Это же и моя…
– Всё, – перебивает она. – Я больше не могу разговаривать. Привезёшь не позже семи часов. Позвонишь, я выйду.
Сказав это, она просто отключает телефон. Вот и поговорили, блин… Поговорили… Ну, а что ты хотел? Сам ведь виноват, теперь терпи, искупай вину смирением и каторжными работами. Да я, вообще-то, не против. Я бы всё вытерпел, если бы она только дала шанс. Если бы дала…
***
В четыре часа забираю Анюту из садика и везу в зоопарк. Мы давно собирались, но всё как-то не получалось. Сегодня и погода хорошая, да и настроение поднимается. Я вообще в последнее время живу, только когда нахожусь рядом с ней.
Когда я прижимаю её к себе, меня захлёстывает острое чувство счастья, правда, тут же начинает грызть тоска, что счастье это скоротечно и уже через три часа нам надо будет расставаться. Да и не полное это счастье, словно маленький осколок вазы, которую уже не склеить…
Но почему не склеить? Неужели вообще нет никаких шансов? А если я попытаюсь? Я хочу попытаться. Очень хочу.
Анютка хохочет, наблюдая за обезьянками, а я смотрю только на неё. Глаз с неё не спускаю, пытаюсь наглядеться впрок. И вдруг в голове возникает такая простая и очевидная мысль, что я прямо на месте подпрыгиваю. Какой же я кретин! Почему же я раньше этого не понял!
Ведь если я хочу вернуть то, что у меня было, я сам должен об этом сказать. Продраться через боль, обиды, упрёки и презрение и сказать. Да, точно! Я скажу, обязательно скажу. Сегодня же. Вот увижу Марину и обязательно скажу!
Марина, скажу я, я очень виноват, но я не могу жить без вас с Анютой. Я не могу жить без тебя. То, что я сделал, невозможно простить, но я очень прошу тебя дать мне хотя бы один маленький шанс. Да. Так я и скажу.
Мы подъезжаем к дому и я набираю её номер. Подниматься домой мне запрещено, поэтому мы ждём, когда она спустится. Вернее, я жду, а Анютка, увидев знакомого мальчика, бежит на детскую площадку. Это здесь же, в пяти метрах от дома.
– Почему ты один? Где ребёнок?! – набрасывается на меня Марина, выходя из подъезда.
– Да вот она, с Антошей здоровается.
Увидев Анютку, она немного успокаивается.
– Марин, послушай, я хотел тебе сказать…
– Нет, это ты послушай! – обрывает она меня. – Если ты действительно не понимаешь, я тебе поясню. Ты не будешь водить, а тем более оставлять на ночь мою дочь в месте, где… - она на секунду прерывается, - предаёшься блуду. Я рада, что ты счастлив в новых отношениях. И я тебя не держу. Валяй, беги на все четыре стороны. Меня это вообще не касается! Но моя дочь не будет смотреть на то, как её любимый папочка занимается бл***твом с аморальной женщиной!
– Марина! – пытаюсь я сдерживаться, сохраняя шанс сказать то, что задумал. – Что ты несёшь! Это…
– Не надо ничего говорить! – перебивает она. – Это не обсуждается. И вообще, мы с Анечкой уезжаем. Так что скоро станешь совершенно свободным, и никто не помешает твоему новому счастью!
Глава 37. Марина. Хочу папу
Вот. Я сказала это. Так долго прокручивала в голове фразу о том, что мы уезжаем. Так боялась ее произнести, опасалась его реакции и того, что придется озвучить свои планы вслух. А теперь, когда все позади, мне становится легче.
Да, теперь это не мечты и не наметки, а именно план. Моя ближайшая Цель.
Яр ошарашенно смотрит на меня. Застыл и не может и слова сказать. Самое время уходить. Пусть переваривает информацию в одиночестве. Или рядом со своей потаскушкой.
Что он там мне пытался сказать? Это я еще что-то и “несу”?
Направляюсь к площадке забрать Анюту. Яр идет за мной следом. Не хватало еще при соседях сцены устраивать.
- Тебе пора! - цежу сквозь зубы, чтобы не слышала дочь и стайка мамаш, которая столпилась у детских качелей.
- Я никуда не уйду, - отвечает твердо. Хорошо, что голос не повышает. Анюта просит еще “пять минуточек”, и мы садимся на лавочку, подальше ото всех.
- Я никуда не уйду, - повторяет Яр. - Пока мы не поговорим.
- Хватит, наговорилась уже. Выслушала всех, кого надо и не надо.
- Меня только забыла послушать.
Нет, ну каков наглец!
- Мне хватило того, что я видела.
- Мариш, ну сколько можно! - Он кладет ладонь на мою руку, и я тут же выдергиваю ее. - Я же многого не прошу. Тем более, ты должна мне объяснить…
- Ничего я тебе не должна! - прерываю достаточно громко, чтобы кучка мамаш замерла и с интересом обернулась на нас.
- То есть ты считаешь, что совершенно спокойно можешь увозить нашу дочь, куда тебе вздумается? Это так не работает. У нее вообще-то есть еще и отец.
- Бл…ун у нее, а не отец. Папашка года. Чему ты ее научишь?
- Ты перегибаешь палку…
- Ты вот свою перегнул, и ничего. Живешь, смотрю, замечательно. С новой любовью. И года не пройдет, как свою Анюту себе заведете.
- Что ты такое несешь? - взрывается Яр. Мамаши оживляются и перебираются к горке, чтобы быть к нам поближе.
- Позже поговорим. - Встаю с лавочки, забираю Анюту и веду ее к подъезду. У входа, пока достаю ключи, она начинает канючить, что папа должен пойти с нами.
- Нет, моя хорошая, - мягко объясняю ей. - Папа занят, и он не может пойти с нами.
- Отчего же, очень даже могу!
Вот зараза! Дразнит ребенка, хотя ведь прекрасно знает, что я видеть его не могу.
- Хочу папу! - Дочка тянет к нему ручки, Яр поднимает ее и несет к лифту. Мне не остается ничего другого, как идти вслед за ними.
- Ты совсем уже? - шиплю на него. - Ребенка сюда впутывать не надо!
- Мариш, я уложу ее и уйду, не переживай.
Мы стоим так близко, втроем, вместе, что на меня накатывает приступ ностальгии. Сколько раз мы возвращались домой с прогулки или гостей, так же ехали в лифте, Анютка засыпала на плече у Яра, я ложилась на второе, он стонал, что не выдержит нас всех.
Что ж, ты был прав, дорогой. Не выдержал. Не справился с ролью отца и мужа. Теперь ты будешь пробовать повторить этот путь без ошибок, но только в другой семье.
На глазах наворачиваются слезы, и я не могу их сдержать. Они бегут по щекам быстрыми ручейками.
- Ну что ты… - шепчет Яр. В его глазах вселенская тоска. Человек, который счастлив в новых отношениях, так не смотрит.