Друг и лейтенант Робина Гуда (СИ) - Овчинникова Анна. Страница 23

Все было почти как в старые добрые времена.

Ярко горел костер, в который в честь прибытия гостей подкинули побольше сучьев; на расстеленном на траве слегка влажном холсте Кеннет расставлял оловянные тарелки и кубки; Дик и Вилл ловко нарезали горячую оленину; Аллан-э-Дэйл тренькал на арфе и мычал себе под нос, а Тук сосредоточенно дегустировал эль из большого дубового бочонка.

Бочонок в наше отсутствие притащили на поляну три сына вдовы Хемлок, оставалось только надеяться, что обалдуи не навели на нас стражу и что у них хватит сообразительности больше не попасться в руки шерифу, отсидевшись у дальних родичей в Ланкашире.

— За вдову Хемлок и ее процветание! — Тук отпил из кубка и вытер рот рукавом.

— Где твои манеры, братец? — укорил Робин, перетягивая свои ужасные лохмотья широким охотничьим ремнем. — Сперва молитва, а уж потом — возлияние, забыл?

— И сперва, и потом, и вновь! — бодро заявил Тук. — Для возлияний всегда подходящее время!

Монах подкрепил свое мнение очередным вагантским шедевром:

Услышав про совращенных девок, Катарина бросила на фриара убийственный взгляд, а строчка про лесных разбойников заставила меня быстро посмотреть на Ричарда Ли.

С момента нашей встречи на дороге рыцарь сохранял индейскую невозмутимость, но я готов был дать на отсечение любую часть своего тела, что он прекрасно понимает, с кем свела его судьба. И все-таки Ли не только держал себя в руках, но и обуздывал порывы негодования своей аристократической дочурки. Интересно, в каком возрасте он ее породил? Для папаши такого взрослого чада он выглядел довольно молодым, я бы не дал ему больше тридцати пяти лет…

Нарезая свежий хлеб — еще одно подношение благодарной вдовы, — я напрасно старался подметить в светловолосом, дочерна загорелом нормане сходство с Катариной. Наверное, девчонка пошла в мать, как характером, так и внешностью. Даже скупые, выверенные жесты Ричарда Ли представляли собой полную противоположность резким движениям Катарины, а светло-серые глаза рыцаря отличались от ярко-синих глаз его дочери так же, как спокойное северное озеро отличается от бурного южного моря.

Катарина походила замашками скорее на своего сокола — только сними клобучок, и закогтит кого угодно! Но присутствие отца надевало на нее невидимый должик, и девушка изо всех сил пыталась сдерживаться, делая вид, что она одна на этой поляне и во всем лесу. Плохо же ей это удавалось! Парни, посмеиваясь, то и дело кивали на нашу гостью, с царственным негодованием восседающую на покрытом оленьей шкурой бревне, а потом комически возводили глаза к небу.

Приготовления к трапезе вскоре были закончены, все расселись по местам, кроме Вилла, который полез нести караульную службу на вершину Великого Дуба… Если последний месяц чему-то и научил аутло, то только этой небывалой для них прежде мере предосторожности.

Тук допил второй кубок эля и с самым серьезным видом затянул предобеденную молитву. На сей раз фриар не стал пересыпать ее перлами латинского красноречия, а как можно скорей перешел к заключительному:

— Благослови, Господи, нас и дары Твои, от которых по щедротам Твоим вкушать будем. Ради Христа Господа нашего, аминь!

— Аминь! — отозвался хор голосов…

И мы наконец приступили к своей первой за очень долгое время настоящей еде.

Похоже, Ричард Ли постился не меньше нашего — он пожирал оленину, как изголодавшийся волк, не забывая отдавать дань также хлебу, овощам и элю. После второго кубка норман присоединился к беседе, которую вели Робин, Тук и Дикон: речь шла о том, что пока называлось политикой, но очень скоро станет именоваться историей. А к двадцать первому веку превратится в ту ее часть, которая не дотягивает даже до планки «новой».

— Если бы нехристи вернули добром Гроб Господень, — привычно брюзжал Барсук, — и отдали бы нам древо Животворящего Креста, как обещал лживый Саладин, подлый убийца безоружных пленников…

— Саладин никогда не забывал своих обещаний, — перебил Ричард Ли. — А что до убийства безоружных пленников, где ему потягаться в этом с королем Ричардом, устроившим бойню под Акрой! Я сам видел, как три тысячи пленных мусульман в цепях были поставлены в виду лагеря султана и умерщвлены лишь потому, что Саладин задержался с выплатой выкупа. И чего добился Ричард этой резней? Только того, что в ответ мусульмане начали убивать пленных христиан…

— А древо Животворящего Креста было потеряно для нас навсегда! — пригорюнившись, подтвердил монах.

— Нееет, как только король Ричард освободится, он вышибет подлых нехристей из Иерусалима! — упрямо заявил Барсук.

— У Дикона в Птолемаиде [21] остался сын, — пояснил рыцарю Робин Гуд. — Дожидается, когда христианские вожди все-таки поведут войска на освобождение Святого Града.

Ли пожал плечами и с хрустом разгрыз головку дикого чеснока.

— Какие вожди? Французский король давно нашел себе другую добычу, вместе с принцем Джоном он отхватывает куски от французских владений Ричарда. Австрийский герцог тоже забыл свою ненависть к иноверцам ради ненависти к христианину, втоптавшему его знамя в грязь [22]. Возможность освободить Иерусалим уже давно похоронена среди раздоров христианских владык…

На другом конце импровизированного стола не обсуждали политику: там Аллан-э-Дэйл тренькал на арфе и что-то мычал с набитым ртом — наверное, сочинял балладу о своих сегодняшних подвигах. Кеннет Беспалый полез сменить Статли на его сторожевом посту, а усевшийся рядом с Алланом Вилл жадно набросился на еду, в то же время споря с Диком о достоинствах шерифского коня…

А я тем временем напрасно трепал себе нервы, пытаясь завязать беседу с Катариной. Девица начисто игнорировала все мои замечания и предложения положить ей еще оленины или хлеба, а в ответ на любой вопрос начинала демонстративно беседовать с соколом, привязанным к ветке возле ее плеча. И все же я раз за разом пытался расшевелить строптивую девчонку… снова и снова… и так и эдак… Пока наконец не признал свое поражение.

Дьявол, взять Акру наверняка было бы легче, чем пробиться сквозь стену неприступности, которой окружила себя дочь крестоносца!

Я выразил это на родном языке и с таким чувством, что все разговоры смолкли и все уставились на меня. Кроме Катарины, которая продолжала ворковать со своим пернатым дружком.

Робин подмигнул мне и ухмыльнулся.

— Не удивляйтесь загадочным речам Маленького Джона, — заявил он удивленно приподнявшему брови Ричарду Ли. — Высказывания этого человека бывают под стать его загадочной судьбе. Дело в том, что Джон появился в Шервудском лесу неизвестно откуда и не помнит ни племени своего, ни роду. Вероятно, виной тому — ранение в голову, которое он получил, хм… в одной жестокой битве. После этого он, увы, утратил память, хотя и не забыл родную речь. Но даже наш высокоученый монах не может понять язык, на котором изъясняется Джон. Порой мне кажется, Малютка и сам себя не понимает, — Робин проворно уклонился от пустого кубка, которым я в него запустил. — Думаю, он происходит из какого-нибудь знатного иноземного рода. Да, скорее всего, так и есть. Это сразу видно по его изысканным манерам, по его учтивому обхождению с дамами, по его…