Кровавый Король (СИ) - Кэйтр Элизабет. Страница 108

Солнечное сплетение напоминало игольницу. Только вгоняли туда раскалённые мечи.

Он найдёт её (он ведь всегда находит её? Будь то замок, чертоги памяти, испытания Старух…он же находит?). Позволит сделать ей всё, что она хочет. Даже даст время, чтобы разорвать связь. Они с Румпельштильцхеном приготовили идеальное зелье для восстановления памяти после Ритуала: в нём отсутствовали все воспоминая, касающиеся проявления любых чувств в спектре от блестящей ненависти до любви. Видар будет знать, что она — Советница, что ондоверяетей, что она должна разорвать ихбрачнуюсвязь (про родственную забудет, будет думать, что их связывает только брак по расчёту). Он сотрёт в пыль каждую эмоцию, превратившись в ледяную глыбу. Он даст ей шанс на ту жизнь, которую так хочется ведьме — без чувств к нему. А себе — подарит искупление. В каком-то смысле.

Затем Румпель поможет наполнить Тэрру энергией от связи, чтобы укрепить землю. Провернуть такое — чуть ли ни на грани с невозможным, но Видар поклялся сделать всё возможное, лишь бы искупить вину, лишь бы принести покой и комфорт в жизнь ведьмы.

— Видар, — тихий голос Себастьяна заставляет короля резко ударить по зеркалу.

Отражение улыбающейся Эсфирь исчезает. От кулака ползут трещины. Тонкая струйка крови течёт вниз, а Метка, разъярённая на хозяина, возгорается адским пеклом, снова высасывая жизненную силу из короля, не найдя виновника боли в его ладони.

Видар разворачивается на друга, как ни в чём не бывало. Он лениво поправляет камзол, стараясь вообще не подать виду, что только что разбил зеркало. Опять.

— Всё хорошо? — настороженно спрашивает Баш.

«Просто блеск. Убери этот жалостливый взгляд, Баш! Иначе я не сдержусь, клянусь, я заставлю тебя прекратить смотреть на меня так!»

— Да, более чем, — демон знает где, но Видар находит силы на безмятежную улыбку.

Внушительная часть зеркала за спиной с оглушающим грохотом осыпается. На секунду кажется, что он — зеркало.

Себастьян было открывает рот, но Видар оказывается первым:

— Хотел забрать к себе в покои. Оказалось, что оно разбито.

— Ты любишь её.

Сердце Видара падает на пол, повторяя звук предательского стекла.

— Конечно, это же комната моих родителей, — король не узнаёт собственного голоса.

— Я не позволю тебе сделать то, что ты задумал, — Баш делает несколько шагов навстречу к королю.

— Ради Хаоса! Зачем мне разбитое зеркало? — Видар чувствует, как под каблуком трещит стекло. Или так звучит его сердце?

— Прекрати это долбанное выступление! — чуть ли не шипит друг.

— Баш, ты — спрашиваешь, я — отвечаю, только и всего, — небрежно пожимает плечами Видар.

— Видар, хватит! — Себастьян повышает голос, обжигая всё вокруг него злостью.

«Демонов идиот! Идиот! Он хочет разрушить себя до основания, забыв, что от него уже ничего не осталось! Он хочет разрушить их обоих!», — и Себастьян не может контролировать злость, не может позволить совершить ошибку тем, кто дорог ему.

— Я просто стою, — ухмыляется король. — А ты, кажется, повышаешь на меня голос.

— Ты не имеешь никакого права помогать ей в разрушении связи! Не тогда, когда любишь её! — Себастьян срывается на крик, в тайне надеясь, что попросту докричится до друга.

— Именно! Я люблю её!… — Видар теряет самообладание, тоже срываясь на крик. Что-то больно ударяет в грудь изнутри.

Себастьян удивлённо моргает. А Видар резко делает шаг назад, толкая спиной раму, что с грохотом падает назад, снося на своём пути несколько стульев.

— …А ещё ненавижу себя, — голос, а с ним и сердце, надламываются. — Поэтому сделаю всё, чтобы было так, как хочет она. Поэтому я отпускаю её.

— Это неправильно, — так же тихо говорит Баш, с силой стискивая зубы. — Это неправильно. Ты не знаешь, чего она хочет! Ты… Вы — пара. Истинная пара.

— Истинные парыне причиняютдруг другуболь. Не посылают в явную западню. Не стараются посильнее задеть. Принимают родственную связь, могут находить друг друга, чувствовать, слышать в головах!

— Видар, ты не знал. Ты не мог знать. Если тебе станет легче, то никто об этом не знал. Она одурачила всех…

— А что ещё ей оставалось делать, а? — раскалённый взгляд Видара проникает Себастьяну под кожу. — Скажи, что? Её приставили Советницей к тому, кто ненавидел её только за одну расу! Кто старался превратить её жизнь в сплошное пекло, постоянно напоминая о том, что она — вещь! А его подданные? Каждый второй ненавидел её с моей подачки! С моей! С подачки её родственной, хрен бы с этим миром, души!

— Я…

— Да-да, ты у нас молодец! — Видар грубо прерывает друга. — Ты возглавил команду её почитателей! Возомнили себя её друзьями? Да только вы всё равно мои подданные! Мои! И делали всё, чтоявам приказывал. Хочешь сказать, что отличаетесь? Да хрен вам! Вы выполнялимоиприказы, потому что не выполни их — были бымертвы! И она знала об этом! Так что все, кто подчиняется мне — в её немилости.

— Ладно, хорошо, может, ты прав. Но, — Себастьян быстро облизывает губы, — всё можно исправить! Не тем путём, которым хочешь пойти ты.

— Да нет другого пути! Нет, понимаешь? Меня любит её душа, но разум желает смерти! Знаешь почему? Потому что я тоже желаю того же! Поэтому засунь свои геройские поползновения «пасть израненным в буре копий впереди всех» глубоко в задницу, и вспомни, что ты не герой! А я и подавно!

Видар тяжело дышит, смотря на разочарованное лицо друга. К демону его выражение! К демону весь этот мир! Нечего решать проблему, когдатыи естьпроблема.

Себастьян нервно поправляет лацканы камзола, закусывая щёку, чтобы снова не начать вразумлять друга. Он изо всех сил старается удержать на языке имя «Эсфирь». Но после следующих слов Видара, оно растворяется само, будто и не было никогда:

— Я не знаю, чтомне сделать, чтобы всё исправить Баш.

Видар выглядел так, будто из него выжали все соки. Казалось, он даже постарел. Только сейчас Себастьян понял, что он действительно пытался найти другой путь. И все попытки лежали осколками у носков начищенных туфель.

Баш уже открывает рот, чтобы сказать, что они справятся, что выход обязательно найдётся, что они сделают всё, чтобы сохранить родство душ, как в покои залетает запыхавшийся Файялл, а следом — Изекиль.

— Проходной двор какой-то, а не замок, — бурчит Видар себе под нос, готовясь отражать и их удары.

— Мы нашли её, — наперебой выдают шпионы.

Видар не успевает увернуться от летящего в него ядра. Хорошо, что сердце уже разбилось.

— Фай, сколько осталось зелий для быстрого перемещения?

— Пузырёк, может, два, — отвечает капитан, опираясь затылком на косяк двери. Он хмуро переглядывается с сестрой, когда оба замечают разруху в комнате.

— Значит, придётся постараться, — хмыкает Видар, покидая покои.

⸶ ⸙ ⸷

В глотке ведьмы застрял ком из бурлящего гнева, осколков страха, запаха крови и разорванных голосовых связок.

Её крепко держали под руки в огромном тёмном зале, и всё бы ничего, если бы около ног не выл от боли брат. Любимый старший брат, что терпел жестокие пытки над собой, лишь бы оттянуть время, лишь бы не подвергли пыткам его маленькую сестру.

Только смотреть на мучения близкого и не иметь ни малейшей возможности помочь — хуже любой из пыток. Разноцветные глаза широко распахиваются от очередного глухого рыка, а жесткие пальцы уродливых солдат чуть ли не оставляют на предплечьях ожоги, когда ведьма хочет вырвать руки.

Она не знала, сколько может продержаться. Она не знала, сможет ли переиграть их всех. Она уже ничего не знала.

Её безуспешно ломали на протяжении всей жизни, но сейчас… Сейчас казалось, что каждый удар отражается на собственном теле.

— Всё ещё хочешь, чтобы он так мучился? — голос Генерала Узурпаторов с притворной нежностью обволакивает сердце.

Он сидел в углу зала, откуда открывался безупречный обзор на происходящее. Теперь Эсфирь видела его во всей красе: скрюченного, опирающегося на трость, истощённого. Тень от капюшона падала на лицо так, что рассмотреть можно лишь острый подбородок и шрам, уходящий далеко в черноту. Медовый глаз иногда сверкал в кромешной тьме отблесками криков и жестокости, что растекалась удушающей рекой по полу поместья.