Обязанности человека - Мадзини Джузеппе. Страница 32

И я укажу вам, расставаясь с вами, другую обязанность, не менее святую, чем та, которая велит вам основать свободное и единое отечество.

Наша эмансипация может основываться только на торжестве одного принципа – Единства человеческой семьи. В настоящее время половина, у которой мы ищем вдохновения и утешения, которая заботится о первом воспитании наших детей, объявлена по странному противоречию – в гражданском, политическом, социальном отношениях – неравной, исключенной из этого единства. Вам, стремящимся во имя религиозной истины к вашей эмансипации, подобает протестовать всеми способами, во всех случаях против этого отрицания единства.

Эмансипация женщины должна постоянно сочетаться для вас с эмансипацией рабочего и дать вашей работе освящение всемирной истины.

Послесловие

Несколько слов о Джузеппе Мадзини в истории русской культуры

Джузеппе Мадзини (1805–1872) – один из самых влиятельных революционных мыслителей середины XIX века, идейный вдохновитель Рисорджименто, старший соратник Гарибальди. Без него нельзя помыслить историю итальянской государственности. Его имя увековечено в названиях улиц и площадей по всей Италии, его портреты украшают исторические музеи, от Альп и до Сицилии воздвигнуты монументы в его честь. Собрания сочинений Мадзини и его отдельные работы выдержали многочисленные переиздания. Его труды переводились на другие европейские языки, более того, Мадзини и сам писал не только на итальянском, но и на французском, и на английском, которым овладел в совершенстве во время своего долгого вынужденного пребывания в Лондоне. С ним дружил и полемизировал А. И. Герцен, его яростно критиковал М. А. Бакунин, высоко ценил Л. Н. Толстой. И тем более странно, что до сих пор работы Мадзини так скромно представлены на русском языке, а его фигуре уделено столь малое внимание отечественных историков и исследователей общественной мысли.

Вокруг творчества этого крупнейшего и плодовитейшего автора (полное собрание сочинений включает сотню томов) в России сложилась парадоксальная ситуация: из-за антимонархического и антиклерикального пафоса оно считалось слишком революционным до 1917 года, а в советское время оказалось воспринято, напротив, как слишком реакционное из-за антисоциалистической и религиозной составляющей взглядов великого итальянца. В то же время и в Российской империи, и в СССР все же не получилось полностью обойти вниманием столь значимую фигуру европейской и мировой мысли.

В Российской империи республиканская проповедь и сведения о деятельности Мадзини по понятным причинам не могли иметь широкое распространение. Однако ему было посвящено по крайней мере три довольно крупных очерка в известных на тот момент интеллектуальных журналах. Первый – «Италия и Маццини» [63], прижизненный для итальянского мыслителя и основанный на ряде зарубежных источников, – был помещен в нескольких номерах «Вестника Европы» [64]. Автор статьи, юрист и общественный деятель, постоянный автор издания В. И. Лихачев называет Мадзини «самым заметным из политических деятелей Италии со времен Макиавелли» [65] и предлагает широкий обзор его деятельности, а также истории «Молодой Италии», подробно останавливается на деталях биографии героя своего рассказа, общественно-политическом и культурном контексте эпохи, переводит обширные выдержки (что особенно ценно) из сочинений Мадзини. В завершающей главе своей работы В. И. Лихачев констатирует: «События 1859–1869 годов так близки к нам, что о них довольно трудно иметь полное и ясное представление. Многое осталось неразгаданным; так, не выяснилось еще непосредственное участие Маццини в итальянском перевороте и влияние его на Гарибальди» [66]. Далее эстафету повествования будто бы подхватывает историк Аполлон Александрович Майков, двоюродный брат поэта Аполлона Николаевича Майкова, в статье «Мадзини и Гарибальди», опубликованной в год смерти Гарибальди в журнале «Русская мысль» [67]. В ней автор описывает судьбы, взаимодействия и разлады двух великих итальянских революционеров и неоднократно называет Мадзини учителем Гарибальди, что вполне справедливо, несмотря на их далеко не всегда ровные отношения. Влияние Мадзини на Гарибальди (и наоборот), пожалуй, тема для отдельного исследования, но нельзя не заметить, к примеру, что мотивы Гарибальди и гарибальдийцев, которые участвовали в борьбе народно-освободительных движений в ряде стран Латинской Америки и Европы, предстают куда более ясными, если обратиться к мысли Мадзини о том, что язык и культура дарованы человеку Богом, что каждое отечество и каждая нация исполняют свою особую и уникальную миссию во благо всего человечества. Из данного положения следует и необходимость поддержки национальных сил по всему миру. Это представление нашло отражение в формуле, озвученной в работе «Обязанности человека»: «Где бы вы ни находились, в среду какого народа ни бросила бы вас судьба, сражайтесь за свободу этого народа, если этого требует момент, но сражайтесь как итальянцы, чтобы кровь, пролитая вами, принесла славу и любовь не вам одним, но и вашей Родине» [68].

Спустя более 20 лет после выхода статьи А. А. Майкова все в том же журнале «Русская мысль» была опубликована довольно крупная критическая биография Мадзини в качестве отклика на празднование столетия итальянского мыслителя [69]. В ней автор дает следующую характеристику взглядов национального героя Италии: «Философия Мадзини проста и ясна. Она как бы создана, чтобы произвести политическую и социальную революцию, совмещая философию и религию, идею и культ. Как философская система, учение Мадзини далеко не совершенно, но как этическое социальное мировоззрение, как философия жизни, оно не имеет равных» [70].

Не раз упоминал о Мадзини и Н. Г. Чернышевский в своих политических обозрениях «Современника» в 1859–1860 годах [71]. Увы, осталась нереализованной идея «русского гарибальдийца» Л. И. Мечникова о серии публикаций для все того же «Современника» о политической панораме тогдашней Италии, в том числе большой очерк о Мадзини [72]. В приложении к журналу «Современник» также был напечатан роман сподвижника Мадзини, члена «Молодой Италии» Джованни Доменико Руффини «Записки Лоренцо Бенони», в котором Мадзини был выведен под именем Фантазио. Наконец, в «Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона» в самом конце XIX века личности и идеям Мадзини также была посвящена обстоятельная статья В. В. Водовозова [73].

В то же время в среде русской политической эмиграции XIX века в Европе деятельность и идеи Джузеппе Мадзини были хорошо известны. Его младший современник Александр Герцен, так же как и итальянский революционер, нашел пристанище в Женеве после того, как вынужден был покинуть родину. Здесь, в столице Швейцарии, они и познакомились лично в 1849 году. Самого Мадзини и его ближайший круг Герцен ярко описывает в книге «Былое и думы»: «Маццини очень прост, очень любезен в обращении, но привычка властвовать видна, особенно в споре; он едва может скрыть досаду при противоречии, а иногда и не скрывает ее. Силу свою он знает и откровенно пренебрегает всеми наружными знаками диктаториальной обстановки. Популярность его была тогда огромна. В своей маленькой комнате, с вечной сигарой во рту, Маццини в Женеве, как некогда папа в Авиньоне, сосредоточивал в своей руке нити психического телеграфа, приводившие его в живое сообщение со всем полуостровом. Он знал каждое биение сердца своей партии, чувствовал малейшее сотрясение, немедленно отвечал на каждое и давал общее направление всему и всем с поразительною неутомимостью. Фанатик и в то же время организатор, он покрыл Италию сетью тайных обществ, связанных между собой и шедших к одной цели» [74]. ЗатемГерцен и Мадзини встречались много раз и в Париже, и в Лондоне, состояли в переписке. Герцен отмечал, что итальянский мыслитель «принял самое теплое и деятельное участие в несчастиях, которые пали на мою семью» [75] и в дружеской, семейной корреспонденции называет его на русский манер «Осип Иванович» [76]. Во втором томе «Былого и дум» [77] имя Мадзини упоминается больше 200 раз (!), он становится одним из важнейших героев повествования, что указывает на его значительную роль в европейском революционном движении эпохи и на роль в жизни самого русского писателя. Между тем, собственно, самим воззрениям Мадзини Герцен в книге уделяет не так много внимания, критикуя его в основном за неприятие социализма [78]. О комплексе идей «апостола Рисорджименто» из книги можно лишь сделать самые поверхностные и общие выводы.