Тайная песня - Коултер Кэтрин. Страница 31

— Тогда я последую ему. Но ты должен научить меня, Роланд. Я не хочу обидеть тебя или причинить тебе боль.

— Это очень странный разговор, — сказал он, расстегивая камзол. Широкий кожаный пояс упал на устланный мехом пол. — Разве фрейлины королевы не научили тебя, что делать?

— Они, по-видимому, знают мужчин, — ответила Дария, глядя как завороженная на Роланда. На столике сандалового дерева горели три свечи в медном подсвечнике. В углу стояла низкая кушетка, покрытая мехом. Больше ничего не было. Когда Роланд разделся до пояса, Дария уже открыто впилась в него глазами. Он был худым и хорошо сложенным, заросшим черными волосами. В Рексеме он был болен и лежал на спине. Но и тогда он показался ей очень красивым, однако она не могла оценить игру мускулов на его спине и плечах, выступающие над животом ребра. Девушка судорожно сглотнула, увидев, что он снимает штаны. Роланд выжидательно посмотрел на нее.

— Чего ты стоишь? Снимай все и ложись в постель.

Она не пошевелилась. В этом приказе любящего жениха не было и намека на нежность.

Он поднял темную бровь.

— Поскольку ты носишь ребенка, я полагаю, что ты видела голого мужчину. Я ничем не отличаюсь от других, Дария.

Роланд стоял перед ней, высокий и нагой, и смотрел на нее с издевкой. Дарии хотелось отвести взгляд, но против воли ее глаза устремились на его пах. Мужской жезл безвольно лежал в облачке густых черных волос.

Но Дария знала, что он станет большим. Очень большим, и Роланд захочет вонзиться в нее. У нее перехватило дыхание, и она повернулась к нему спиной.

Он хохотнул.

— Тебе лучше начать ласкать меня, пока я в таком состоянии. Ну же, раздевайся.

— Хорошо. — Она задула все три свечи, и шатер погрузился во тьму. Дарии было стыдно. Роланд еще не видел ее обнаженной, не касался ее, не брал ее по-настоящему. Но теперь он был здоров и хотел ее; теперь он был ее мужем и мог смотреть на нее.

— Что ты делаешь? — спросила она испуганно.

— Зажигаю свечу. Хочу видеть твой живот и груди, Дария. Я слишком дорого заплатил за эту привилегию. Больше я повторять не буду.

И с этими словами Роланд лег на узкую кушетку и натянул до пояса меховое покрывало. Заложив руки за голову, он наблюдал за ней. Дария подняла было руки, но тут же бессильно уронила их. Она не могла заставить себя раздеться перед ним, не могла повиноваться его равнодушному приказанию. Он овладеет ею сегодня просто потому, что она была здесь и принадлежала ему. И все же этот человек был ее мужем, и Дария должна угодить ему. Она стала развязывать ленты на платье, но ее пальцы окоченели и были неловкими. Наконец она ослабила ленты достаточно для того, чтобы стянуть наряд через голову. Ее нижняя рубашка была свободной, но у нее опять возникли трудности с тесемками, завязывающимися на груди.

Муж лежал и смотрел на нее, не делая попытки помочь. Его глаза были прикрыты, и всем своим видом он словно говорил: ты будешь повиноваться мне, своему господину, ибо я зол на тебя и хочу хорошенько наказать.

Дария посмотрела на свои трясущиеся пальцы, па него и, увидев, что он холоден, как воды Северного моря, прошептала:

— Нет, я не могу.

Он вскочил, и она очень медленно опустилась на колени. Горячие слезы жгли ей глаза, отчаяние захлестывало ее. Дария закрыла лицо руками и беззвучно зарыдала.

Роланд пошатнулся, словно от удара. Это его жена лежала на полу и плакала! Будь она проклята! Он сказал со злостью:

— Ты ведь получила то, что хотела, чертова сучка. Прекрати свой скулеж: он приводит меня в ярость. Женские слезы ничего не стоят — они всего лишь притворство. Я не потерплю этого. Немедленно успокойся, Дария!

Она постаралась взять себя в руки. Мать говорила ей, что девушка никогда не должна плакать в присутствии любимого мужчины, потому что это нечестно. Как будто Роланду было до нее дело. Дария вытерла глаза ладонью.

— Извини, Роланд.

Он молча наблюдал за тем, как она пыталась обрести самообладание. Икая, Дария вылезла из платья и стояла в короткой нижней рубашке. При слабом свете свечи Роланд разглядел очертания ее выступающих сосков, темный островок внизу живота. Он хотел видеть ее всю. В конце концов, он имеет на это право.

— Сними рубашку.

— Не могу.

— Почему? Ты ведь не девушка, так зачем эта скромность? Или предпочитаешь, чтобы я сорвал ее?

— Нет. Я должна беречь ее.

— Сними ее, Дария, и не беси меня своим непослушанием. Если помнишь, ты поклялась перед Богом повиноваться мне.

Дария почувствовала себя униженной. Презрев гордость, она отвела от него глаза и быстро стянула рубашку. «Представь, будто ты одна, притворись, что его не существует, что он не лежит здесь, наблюдая за тобой, не видит тебя». Она смотрела невидящим взглядом, чувствуя, как падает к ее ногам мягкая ткань. Дария отмежевалась от этой обнаженной девушки, выставленной на обозрение своего мужа, человека, ненавидевшего ее и считавшего лгуньей и развратницей.

Роланд глазам своим не верил. Он и представить себе не мог, что она так прекрасно сложена. Высокие, налитые груди были такими же белыми, как и живот, а соски бледно-розовыми. Они казались слишком тяжелыми для такого тонкого стана, но ему это нравилось. Он подумал, что ей будет трудно выносить ребенка в таком плоском животе. Впрочем, скоро он станет выдаваться вперед. Ноги ее были прямыми и стройными. Это ему тоже пришлось по вкусу. Роланд помнил многих женщин, белокожих и пышных, чересчур пышных. Тело же Дарии было упругим и даже при такой худобе казалось сильным и выносливым. Роланд живо вообразил, как ее ноги обвиваются вокруг его бедер, и почувствовал боль в чреслах. Он хотел ее, но отдавал себе отчет, что точно так же вожделел бы любую другую хорошенькую женщину, которая стояла бы перед ним обнаженной.

— Иди сюда, — позвал он. — Дай мне рассмотреть то, что я купил ценой своего будущего.

— На мои деньги ты можешь купить себе более приятное будущее.

— Да, ты, конечно, скрашиваешь мой жребий своим богатым приданым, но я плачу собой, Дария, и буду платить до самой смерти. Я просил, чтобы ты подошла поближе. Я страшно устал от твоей лжи и упрямства и должен овладеть тобой хотя бы раз за ночь. Это мой долг, и я исполню его.

— Представь себе, что я — Лайла. Он чуть не задохнулся от ярости.

— Ты совсем на нее не похожа, как это ни печально. Если ты сейчас же не ляжешь, то очень пожалеешь об этом.

Но она продолжала стоять посреди шатра, застывшая и мертвенно-бледная.

— Ты ударишь меня, как мой дядя? Или как граф Клэр?

При этих словах чаша его терпения переполнилась. Он встал и шагнул к ней. Но вдруг увидел в ее глазах страх и что-то еще… Она отшатнулась.

Роланд схватил ее за руки и притянул к себе. И сразу же мужчину пронзило острое желание, и его вздыбленная плоть уперлась в живот Дарии.

— Да, — прошипел он, — я попробую поверить в то, что ты — Лайла. Но если это мне и не удастся, я легко смогу взять тебя. У меня так давно не было женщины, что сойдешь даже ты.

Роланд поцеловал ее в сжатые губы долгим и требовательным поцелуем. Он непревзойденный обольститель и докажет ей это.

— Я — не Лайла.

Он отпрянул, чувствуя вкус ее губ, а в ушах у него звучали ее слова, запавшие ему в душу, — такие беспомощные и отчаянные.

Роланд взглянул ей в глаза и положил руку на ее плоский живот.

— Там ребенок, но ты еще такая худая. — Он легонько ущипнул Дарию. — Ты для меня загадка, Дария. Я помню девушку, которую спас от графа, девушку, которая путешествовала со мной по Уэльсу, девушку, чей талант к языкам под стать моему собственному, девушку, проявившую мужество и бесстрашие, когда ее схватили разбойники графа.

А теперь это другая девушка. Она лжет не задумываясь, и на ней, к своему ужасу, я женат. Кто ты, Дария, и почему ты так переменилась ко мне?

Она закрыла глаза, преодолевая боль в сердце от его слов.

— Я не хотела, чтобы так вышло, Роланд, поверь. Когда ты болел, я решила отдаться тебе и поклялась себе, что ты никогда об этом не узнаешь. Я даже смыла свою кровь и твое семя, чтобы ты не спросил, откуда это. Но я была глупой и не подумала о том, что могу забеременеть.