Топ-модель - Валяев Сергей. Страница 24

— Лягнула одну, помнишь, я говорила, — сказала. — Но так все делают.

— Что делают?

— Лягаются.

— Лягаются только лошади, — усмехнулась сестра.

— А топ-модели те же лошади, — глупо парировала.

— Лошади, — передразнила Женя. — А от дохлой кошки такие визги.

— «Визги»… — обиделась.

И хотела рассказать о своих неприятных ощущениях, когда темная лохматая суть заполнив мою душу, заставила вдруг вспомнить случай из недалекого дивноморского прошлого, когда я вынуждена была применить тот злосчастный йоп-чаги, из-за которого голова противника, чуть-чуть не лопнула, как астраханский переспелый арбуз, да передумала, вовремя осознав, что сестра бы меня не поняла.

На этом обсуждение мелкого происшествия закончилось — и я, подставив лицо под солнечный ветер, врывающийся в машину, принялась очищаться от невнятной нечисти.

Когда наша вольвистая колымыга вырвалась из пут Садового кольца и помчалась по широкому Ленинскому проспекту, я почувствовала, будто нахожусь на легкой и свободной волне, которая мчит меня на теплую отмель залива, облитую золотом нашей дневной звезды. Оказаться бы сейчас на прокаленном рыжем песочке, валяться на нем, как плод манго, и ни о чем не думать.

Нет, «манговая» жизнь, наверное, не по мне — не хочется быть просто красивым растением, я должна обрести себя. Если кто-то сознательно решил «обломать» меня, то готова бороться. Я слишком расслабилась, посчитав, что успех и удача сами падут к моим ногам. Нет, пока под моими ногами дохлые кошки…

— Скоро подъезжаем, — говорит Евгения, тем самым, отвлекая меня от самой себя.

— Красиво здесь, — говорю, глядя на лесные массивы, насыщенные влажным малахитовым цветом.

— Красиво, как в сказке, — соглашается сестра.

Потом наш автомобильчик съезжает на бетонное полотно, пропадающее в елях. Я вдыхаю их смолистый запах и смеюсь: маскировочка, хотя такое подозрение, что агенты НАТО так и ползают меж деревьев.

— Веселишься, — на это говорит Женя. — А дело серьезное.

— Какое дело?

— Научиться себя защищать.

От её слов у меня почему-то пропадает желание шутить. Между тем наша машина подкатывает к воротам, у которых стоит будочка, выкрашенная в зеленый защитный цвет. Из неё выходит щеголеватый офицер с лицом спивающегося сапожника.

— Заблудились, дамочки? — смотрит с добрым рабоче-крестьянским прищуром.

— Мы на стрельбище, — говорит Женя и отмахивает какой-то книжечкой цвета бордо.

Офицер искренне удивляется, глядя в удостоверение, потом козыряет и после несколько секунд ворота автоматически открываются: путь свободен, и мы въезжаем на запретную территорию, огороженную высоким бетонным забором, поверх коей вьется колючая проволока.

— А что ты ему показала? — интересуюсь.

— Что надо, — улыбается Евгения. — Какая же ты любопытная, Маруся.

— Только не говори, что ты агент национальной безопасности?

— Я лучше помолчу.

— Колючая проволока, — замечаю нелогично.

— Ага. Анекдот по теме, — отвечает сестра и рассказывает: — «Попадает на небо душа. Испуганно по сторонам: „Ой-ой, где это я?“ „В раю“, слышится голос ангела. „А почему вокруг концентрационная проволока?“, удивляется душа. „Р-р-разговорчики в раю!“

Я смеюсь: хороший анекдот, значит мы в раю? Почти, отвечает Женя и тормозит „Вольво“ на стоянке, где находится ещё автомобилей двадцать.

— Ой, — говорю. — А эту машинку я знаю, — указываю на ржавую малолитражку, рядом с которой мы остановились.

— Не удивительно, — отвечает Евгения. — Это драндулето сестер Миненковых.

Я открываю рот от удивления: Миненковы? Какая сила их сюда загнала? Вид у меня крайне дурацкий — и сестра жалеет меня, объясняя, что сестры Алла и Галя являются штатными сотрудницами ЧОПа, то бишь Частного Охранного Предприятия „Грант“. Это сообщение подвергает меня в шок — не может быть, какой ещё ЧОП?

— Почему же не может быть? — удивляется Женя. — Это такая же работа, как работа ткачихи, продавщицы, санитарки. Разреши не продолжать список.

— И чем они занимаются? — не унимаюсь.

— Это военная тайна, — отмахивается Евгения. — Будь проще, Маша. Пошли.

— Куда?

— На звуки…

Наконец, выбравшись из машины, обнаруживаю себя на территории дома отдыха. Так мне показалось — дом отдыха: аккуратные дорожки, цветочные клумбы, двухэтажное здание с балконами, напоминающие приморские курятники для отдыхающих. Правда, глухие звуки, доносящиеся из глубины леса, нарушали всю эту блаженную идиллию.

Подчиняясь указателю, мы идем по бетонированной дорожке — и с каждым нашим шагом звуки выстрелов усиливаются.

Приближаясь к стрельбищу, успеваю поразмышлять о том, что все мои желания выполняются буквально. И даже чересчур выполняются. Хотела стать манекенщицей — пожалуйста: принимают меня одну в двух лицах. Не успела заикнуться о желании научиться стрелять — пожалуйста: марш на боевой рубеж!

Наше появление в бетонном ангаре произвело определенный эффект. На молодых людей. Они были похожи друг на друга, будто вышли из одного инкубатора. Большинство из них стояло в отдельных кабинках, их уши были зажаты огромными наушниками; они, люди, конечно, держали на вытянутых руках пистолеты и, прицеливаясь, нажимали на курки. Вдали темнели фанерные фигуры — это были мишени. На их безликих „ликах“ светлели бумажные листы. Те же, кто наблюдал за стреляющими, сразу переключили внимание на нас, таких беспечных и праздных. Улыбаясь нам, как родным. Кроме, разумеется, сестер Миненковых. Они в кислотных спортивных костюмах буднично и вяло отмахнули нам, продолжая рассматривать листы с пулевыми отверстиями, словно весь смысл жизни заключался именно в этом.

— Приехали? — подходил к нам Максим Павлов, словно не верящий собственным глазам. — Здорово. А я думал, шутка.

— А ты не думай, — строго оборвала „жениха“ Евгения. — Тебе это вредно. Давай учи убивать Машку.

— А ты? — вопросила у сестры.

— А я умею, — ответила она, — убивать.

— Умеешь?

— Умеет-умеет, — убедительно проговорил Максим и сделал мне приглашающий жест в одну из кабинок.

Удивляясь такому обстоятельству, я последовала туда. Что происходит: кто такая Женя и чем она занимается? Кто бы мне ответил. Никто. Все были заняты собой и своими проблемами. Равно как и я, обустраивающаяся в кабинке, похожей железно-пористыми стенками на пляжную.

После короткого инструктажа, из которого я поняла лишь одно, без оружия и без умения им пользоваться выжить в огромном мегаполисе, кишащем уголовными элементами, нет никакой возможности, начались практические занятия.

— Пистолет надо чувствовать, — утверждал Максим. — Это твой товарищ, Маша. Он всегда поможет в трудную минуту. Держи его крепко, без нервов. Рука вытянута, но пружиниста. Главное, уверенность в своей силе и правоте. Когда целишься, глядя в мушку, мысленно представляй в ней крестик. И плавно-плавно нажимаешь на курок.

— Крестик, — хныкнула я, — курок.

— Вот именно, — упрямился Максим. — И тогда будет полный порядок.

Наконец мне вручили старенький пистолет, который назывался „Макаровым“ (ПМ), показали, как снимать с предохранителя, затем надели на голову наушники, указали на далекую мишень.

Я вытянула руку в её сторону; пистолет плясал, оказавшись неожиданно тяжелым. Силой заставив его слушаться, прищурила левый глаз — увидела в мушке сереющий клок мишени. Указательный палец, будто чужой, дернул курок. Выстрел!..

Пистолет едва не вырвался из руки. Я чертыхнулась — что такое, неужели не способна овладеть этим предметом первой необходимости?

Вновь прицелилась, тверже захватив ребристую рукоятку. Выстрел!..

Уже лучше, хотя подозреваю, что пуля улетела в „молоко“. Выстрел!..

Возникло приятное ощущение своего всемогущества. Выстрел!..

Такое впечатление, что рука и оружие сливаются в одно целое. Выстрел!..

Кажется, пуля влепилась в круглую темную отметину мишени. Выстрел!..

Если бы вместо этой мишени оказалась голова сексуального маньяка… Клац-клац! Что такое?..