Топ-модель - Валяев Сергей. Страница 50

Я раскланялась и убыла учиться дальше — меня ждал «подиумный шаг» госпожи Штайн и класс психолога Вольского.

Шла по коридору и не знала, что через несколько часов буду слушать запись разговора двух мошенников, состоявшийся сразу после того, как я покинула кабинет.

Лучше всего к данной ситуации подходит анекдот: молодая дама принесла объявление в газету, мол, она прекрасна и удивительна, как Афродита; есть квартира, дача, авто, но ни адреса, ни телефона вам не дам, кобели этакие!..

Разумеется, этот анекдот я вспомнила потом, когда выслушала запись разговора. Произвели эту запись те, кому было поручено её сделать. Правда, Стахов предупредил, что она пресыщена употреблением ненормативной лексики, и поэтому, чтобы сохранить мои ушки, сделана деликатная версия разговора гг. Соловейчика и Попова. Вместо мата — сигнал «пи-пи».

Итак, я выхожу — слышится удар двери. Тут же раздается раздраженный голос Вениамина Леонидовича:

— Ну ты, порнушник, меня достал.

Попов. Я тебя, Веня, не понимаю?

Соловейчик. Чуть не спугнул эту красивую пи-пи пи-пи. Хорошо, что она, пи-пи, полная пи-пи…

Попов. Ну, зачем ты так о такой, пи-пи, красоте?

Соловейчик. Мне такие красивых пи-пи до пи-пи пи-пи!

Попов. Все же в порядке, пи-пи?

Соловейчик. Не нравится она, пи-пи, мне. Какая-то себе на уме, пи-пи. Глаза больно умные, пи-пи.

Попов. Ум у них, пи-пи, ты знаешь, где?.. В пи-пи…

Соловейчик. Ладно, пи-пи. Главное её, пи-пи, не вспугнуть. Никаких наркотиков, это условие нашего американского друга. Сделаем мягкую эротику. А то я тебя, сукиного сына, знаю. Сразу ставишь пи-пи пи-пи и пи-пи…

Попов. Да, они, пи-пи, сами готовы… Ты, Веня, меня не обижай. У меня художественное порно, пи-пи.

Соловейчик. Ага, пи-пи. Особенно с овчарками и ослами.

Попов. Я же, пи-пи, не виноват, что есть любители животного, пи-пи, мира.

Соловейчик. Да ты, пи-пи, за бабки мать родную…

Попов. Не трогай мою мать, Веня, пи-пи пи-пи. А ты сам бабки не любишь, пи-пи? Говорил, что Машку бы пи-пи во все её пи-пи, ан нет подкладываешь её под Николсона.

Соловейчик. Никаких фамилий, пи-пи.

Попов. А что такое, пи-пи?

Соловейчик. Я никому не верю! Даже самому себе, пи-пи. Вот мы тут жарим-базарим, а нас какие-нибудь козлы слушают, пи-пи.

Попов. Ой, не надо, пи-пи. Кому мы нужны, пи-пи? Лучше скажи, кто… Николс… в смысле, нашему американскому другу информацию по пи-пи Машке поставил. Так оперативно, пи-пи.

Соловейчик. Догадайся, пи-пи, сам.

Попов. Папа Чики?

Соловейчик. Папа её для своего гарема хотел, а этот пи-пи Мансур…

Попов. Ничего себе дела пи-пи!

Соловейчик. Папа не любит, когда его так пи-пи. Чик — и пи-пи! Но коль так все обернулось — надо нам работать и работать! Пи-пи!

Попов. Работать, пи-пи? А как? Без наркотиков, без алкоголя? Что, наш Николс… в смысле, наш американский друг, пи-пи, уверен в свои силы. Да, она ему отгрызет весь пи-пи.

Соловейчик. А ты бы отгрыз пи-пи за «зелень» хорошую?

Попов. Не знают они наших пи-пи баб! Они же на голову и что ниже полные пи-пи… Вспомни, как Чиковани…

Соловейчик. Пи-пи! Пи-пи, пи-пи пи-пи! Я же говорю: никаких имен и фамилий! Тупой пи-пи!

Попов. Сам такой, пи-пи.

Соловейчик. Короче, завтра будь готов, пи-пи. Наш друг горит желанием пи-пи…

Попов. Он, пи-пи, завтра приезжает?

Соловейчик. А я чего тороплюсь, пи-пи? Ради твоей красивой пи-пи.

Попов. Все продаем, даже — пи-пи.

Соловейчик. Чем богаты, тем и рады, пи-пи. Ладно, пошли к Папе, пи-пи.

Попов. Ох, грехи наши тяжкие, пи-пи.

Разумеется, весь этот пи-пи разговор двух великих пи-пи специалистов я узнала уже вечером, но и тогда меня не покидала уверенность, что затея имеет сомнительные корни и молоденькую топ-модель хотят втянуть в дурную историю.

Прибыв в зал, где проходили занятия по «подиумному шагу», узнаю неожиданную новость: Эльвира нашла в дамской комнате мобильный телефончик кажется, мой? Я рассматриваю аппарат — мой!

Верно, кто-то из девочек решил позвонить тайному воздыхателю, решаю я, и позабыла вернуть на место. Ну, и слава Богу, радуюсь.

Увы, радость продолжается недолго. Когда сижу в баре за стаканом апельсинового сока и болтаю с подружками, телефончик оживает, будто в рюкзачке сидит гномик с колокольчиком.

И что же слышу? Слышу знакомый, разболтанный, дребезжащий, хихикающий голос «поклонника»:

— А вот и я, Маша! Верю, ты без трусиков?

Проклятие! К такому повороту событий не готова, черт! Первое желание кинуть трубку в открытое окно. Останавливаю себя, вспомнив, что охотник на людей учил терпеть и получать максимум информации от собеседника.

По-видимому, настойчивый «маньяк» таскается рядом, если имеет возможность тянуть чужие телефоны. Зачем он этого делает? И получаю ответ:

— Ты меня не слушаешься, Машенька.

— Я послушная девочка, — не соглашаюсь.

— Нет. Я прошу тебя: ходи без трусиков. А ты? Нехорошо. Я тебя накажу.

— Дались тебе эти трусики.

— О?! — говорит с придыханием. — Ты ничего не понимаешь, глупенькая. Это такое счастье… вдыхать…

— Нюхач, — фыркаю.

— Молчать! — взрывается от негодования. — Охотитесь на меня? Не боитесь меня? Ну-ну? — С ненавистью. — Хотя верно: меня не надо бояться. Меня надо любить. Я всегда добиваюсь своей цели. Ты, ненаглядная, даже не можешь представить, что я с тобой буду делать?

— А что ты можешь? — не выдерживаю. — Ты же импотент.

Этими словами провоцирую «маньяка» — и удачно. От ярости он пропускает удар и говорит то, что не следовало бы ему говорить. Он сообщает, что ему известна одна пикантность: я — девственница. Это хорошо. Он любит «нераспечатаное» молодое тело. Это как бутылка хорошего французского вина 1888 года. Она недурна-с, пока не откроешь её штопором, хи-хи. А знаю ли я, какой у него «штопорик», разящий, как топорик. Топориком он владеет отменно. В том я сама скоро удостоверюсь. Я должна ждать с нетерпением встречи с ним, любителем выпить хорошего французского вина под вкусное духовитое фрикасе из молоденькой девственницы.

— А я тебя, козла, зажарю, как барана, — и отключаю телефон.

Зачем я это сделала? Во-первых, угрозы на меня уже не действовали, а даже смешили, во-вторых, «поймала» ключевую фразу: «Говорят, ты девственница».

Об этом моем «достижении» знают немногие. Кто? Только мама… и… больше никто? Эта мысль меня пугает, однако неожиданная догадка заставляет буквально подпрыгнуть на стуле. Танечка! Вот кто! Конечно же, когда мы сидели в скверике и дули баварское пиво, я ляпнула об этом! Да-да! Даже Евгения не знает, а вот случайная подружка, любительница любить у мусоропровода…

Я заставляю себя сдержаться — может, ошибаюсь? Та-а-ак? А где сама Танечка? Она сегодня на занятиях отсутствовала. Когда исчез телефон, первым делом подумала на нее. Тогда что?.. Неприятное беспокойное чувство мешает мне легко размышлять.

Что-то случилось с Танечкой?.. Черт возьми, жаль, что это не очередной кошмарный сон…

Набираю цифры телефона — слышу голос Стахова; сбивчиво объясняю ситуацию. Меня плохо понимают и требуют, чтобы я оставалась в здании Центра моды.

— Я сейчас подойду.

— Подойдешь?

— Проходил мимо, — шутит. — Жди.

И я понимаю, что отныне никаких случайностей в моей жизни не будет. «Поклонник» этого ещё не понял и тешит себя надеждой на нетрудную добычу. Дурак! Им пока серьезно не занимались, а если это произойдет, то завидовать «маньяк» будет мертвым, обитающим в параллельном мире, нам плохо известном…

Выхожу в прохладное фойе, выложенное розовым уральским гранитом. У парадной двери бабаят пожилые охранники, читающие газеты. На улице — южная жарынь и прохожие, бесцельно, кажется, бредущие по мягкому асфальту. Такое впечатление, что время остановилось, и мы все угодили в горячий пластилин.

Стараясь оставаться беззаботной, внимательно исследую потолок фойе: не ведется ли за мной и другими видеонаблюдение? Есть! Две камеры направлены на входную дверь. Значит, если проверить съемку за несколько дней, то есть шанс обнаружить некую персону. При естественном условии, что будут заданы хотя бы какие-то её параметры: вес, рост, уши, нос, прическа и так далее.