Пока подружка в коме - Коупленд Дуглас. Страница 52

Курица

Спаржа

Едем в Беллингем с Синклерами

Даже сквозь закрытые окна слышно, как шумит океан. Наверху в спальне все так же ощущается знакомый, родной запах. Кровать воспринимается как надгробная плита.

Родители.

Это они были душой жизни на Рэббит-лейн, ее движущей силой. Родители Ричарда и Пэм уже никогда не вернутся из Штатов, как не вернется из Кауаи отец Гамильтона, а его мать — из Торонто. Родители Лайнуса и отец Венди сейчас в шестидесяти милях отсюда. А если бы даже и в миллионе — какая разница? Родители Карен домой не вернулись, и, судя по ее догадкам, ждать их не приходится.

Меган садится на кровать и всхлипывает, затем бьет сама себя.

— Эй, Мег, ты чего? За что это ты себя так?

— За то, что у меня кишка тонка даже пореветь по-нормальному, как людям положено.

— Ну что ты, дочура…

Ричард садится рядом и обнимает Меган. Та прячет лицо и ревет в голос. Он держится, понимая, что успеет еще наплакаться — потом. Когда Меган чуть успокаивается, он говорит:

— Давай соберем здесь кое-что. Что-то припрячем, что-то с собой возьмем.

Меган встает и с неохотой начинает собираться. Домашние шлепанцы; жемчужное ожерелье; трубка; фотографии в рамках. Еще Меган берет с собой подушку, чтобы лучше запомнить запах бабушки.

Они выходят на балкон, откуда открывается вид на центр города. Небо затянуто дымом, пахнет горелым деревом и подпаленными тормозными колодками. Ричард остается на балконе, а Меган бежит обратно в комнату, откуда возвращается с одной из бриллиантовых сережек мамы Ричарда. «Пап, дай руку». Ричард протягивает руку, и Меган изо всех сил прижимает бриллиантик к его ладони. Он смотрит, как играет гранями драгоценный камешек, и ему вспоминается другой день: давно это было, и погода была солнечная. Они приехали с Меган на пляж в Эмблсайд. Он смотрел на солнце, на игравшую в его лучах воду и думал о том, что свет есть и внутри каждого из нас. Этот свет — ярче солнечного, свет разума, свет души. Он совсем было забыл об этом, но вот теперь вспомнил, здесь на балконе.

Лайнус, Венди, Гамильтон и Пэм едут по пустой Ирмонт-драйв. Доехав до вершины холма, они останавливаются и смотрят на раскинувшийся перед ними город. Он лежит лужей расплавленного олова, пожары в нем — словно жемчужины ацетиленового пламени из неисправной, не закрывающейся горелки. Дымные канаты уползают в небо, будто привязанные одним концом к порожденному огнем запустению. В порту по воде растеклось огромное нефтяное пятно. Оно горит густо-бирюзовым пламенем.

— Горящий океан, — произносит Гамильтон. — Будто море подожженного виски.

Лайнус снимает панораму на камеру Hi-8.

При всем этом на их лицах нет траурного выражения. Все еще слишком потрясены и прячутся под скорлупой бесстрастного оцепенения. «А что прикажете делать? - молча спрашивает каждый. — Каков скрытый смысл того, что случилось?»

— Я однажды ехала в поезде, — говорит Пэм, — в Англии дело было. Возвращалась в Лондон из чьего-то особняка под Манчестером. Ровно в одиннадцать часов поезд довольно резко остановился. Да, забыла сказать, это был День Поминовения [21]. Так вот, остановилось все — машины, оборудование всякое. Никакого шума, и все молчат. Тишина полная. На минуту все замолчали и закрыли глаза. Представляете: целая страна зажмуривается на минуту! У меня было ощущение, что мир остановился. Я еще было подумала: «Вот как, наверное, будет выглядеть конец света. Так остановится время». Вот и сейчас у меня почти такое же чувство.

Ветер меняет направление.

— Что за вонь? — удивляется Гамильтон.

Через секунду всем становится ясно, что за запах донес до них ветер.

Гамильтон закатывает глаза:

— Это они, блин! Протёчники!

Пэм вскрикивает и швыряет в него фотоаппарат.

Вернувшись из поездки в дом бабушки и дедушки, Меган вдруг ощущает потребность сделать что-нибудь полезное. Она идет на участок соседа мистера Леннокса, чтобы покормить страусов. Заслышав ее шаги, птицы поднимают шум. Меган пересекает лужайку и распахивает дверь, украшенную ярким рождественским венком. Заглянув в подсобку, она обнаруживает мешки с кукурузой, под которыми погребена даже стиральная машина. Сквозь окошко в гаражной двери птиц не видно, но вдруг, откуда-то из угла, просовываются две злые, глупые физиономии с глазами, будто подведенными тушью от «Мэйбеллин». Страусы что-то тарахтят, и Меган улыбается. Птицы оголодали, и она спешит развязать мешок и засунуть его внутрь гаража. Пока страусы заняты кукурузой, она вытаскивает их поилку и набирает в нее воды из декоративного прудика у дома. Когда она возвращается, страусы настойчиво тычутся клювами ей в руки — они хотят пить. Меган очарована этими диковинными созданиями. Она садится на приступочку и наблюдает за ними.

В гараже, пожалуй, слишком уж мрачно, думает Меган. Наверняка этим птицам нужно много света и воздуха. Она проходит в глубь гаража в поисках какой-нибудь штуковины, которой можно было бы подпереть дверь, не захлопывая ее целиком. Бам! Страусы одновременно бросаются к незапертой двери, врываются в дом, переворачивают вверх дном кухню и гостиную, а затем устремляются к входной двери, которую Меган, конечно же, забыла закрыть.

«Вот блин! — думает она. — Опять родео».

Она выбегает на лужайку и видит двух улепетывающих со всех ног птиц, они потешно взмахивают коротенькими крылышками. Страусы исчезают в лесу — с таким же успехом их можно было бы бросить в воду, привязав к ногам груз.

Вечером Лайнус снова заводит генератор. Электрическое освещение придает дому атмосферу псевдостабильности, какого-то притворного спокойствия.

Карен вновь водружает на голову пакет из темной бумаги и рассказывает о том, что творится в мире.

— На террасе кафе-мороженого в Цюрихе — скелеты.

— Как скелеты? Уже?

— Нет, это из будущего. Вот еще. Макинтошевский компьютер свалился на пол. Это в Иокогаме, филиал банка Суми… Суми… Сумимото. Одни обрывки какие-то. Вот рассвет над Эквадором, какая-то канализационная труба в лучах утреннего солнца, а рядом — опять труп. Еще… еще я вижу пятерых лыжников в ярких комбинезонах. Они так и уснули прямо на склоне горы в Шамони. В Миссури железнодорожный вагон сошел с рельсов. Миллионы лотерейных билетов — ну, таких, где стираешь защитный слой и сразу видишь, выиграл или нет, — все вывалились в ручей. Вена, там… две девчонки заходят в магазин, набивают карманы шоколадом и… и… все. Они уже спят. Обе.

— Кари, а что-нибудь, что к нам ближе, ты можешь разглядеть? — спрашивает Венди. — Отец мой, например. Что с ним?

— Дай руку.

Венди протягивает руку, Карен берет ее ладонь в свою и говорит:

— Он спит. В своей постели. Он ничего не успел узнать о том, что творится, ничего не понял. Прилег вздремнуть и во сне уснул. Я понятно говорю?

— Да.

Все тоже хотят узнать о судьбе близких и по очереди подают Карен руки. Отец Гамильтона уснул на пляже, его тело унесло в море приливом. Мама уснула в одном из торговых центров Торонто. Родители Ричарда уснули в машине, стоя в очереди на пересечение границы. Родители Пэм вышли из машины и пошли пешком. Они успели прошагать с полмили уже на канадской стороне, а затем тоже уснули. Родители Лайнуса погибли в автомобильной катастрофе на автостраде неподалеку от Лэнгли.

После минутной паузы Ричард спрашивает:

— А что с Лоис и Джорджем?

— Они спят. Мама уснула в «Парк-Рояле», папа — у себя в мастерской.

— Понятно.

Генератор чихает, затем снова продолжает работать нормально. Вслед за ним пару раз моргают лампочки. Все вдруг почувствовали себя слабыми и беззащитными. Свойственное молодости чувство бесконечности жизни, поддерживавшее их до этого момента, разом исчезает.

— Ричард, помоги снять мешки: я предлагаю пойти прогуляться, всем вместе.