Пока подружка в коме - Коупленд Дуглас. Страница 57

— Кого я вижу! Мистер и миссис Тайрел! — Меган приветливо смотрит на них. — Я тут хотела пошарить немного в барахлишке вашей дочери. Она в супермаркете, там, в Линн-вэлли. Ничего, если я поднимусь к ней? Не возражаете? Джейн, смотри — это комната Дженни. Как всегда, свинарник.

Меган снимает рюкзак, в котором сидит Джейн, и кладет малышку на кровать. В комнате особо ничего не изменилось. Дверь была закрыта, так что и пыли накопилось не много. Косметика, шмотки повсюду. Фотография Меган, Дженни и всей старой компании — команды, игравшей в хоккей на траве.

Лыжные ботинки, несколько постеров Аланис Морисетт по стенам. На столе — дневник. Меган и понятия не имела о том, что ее подружка ведет дневник.

— Так-так, — говорит она. — Вот что, Джейн, придется нам тут слегка задержаться.

На глаза навертываются слезы; сердце готово разорваться.

28 сентября 1997.

Интересно, что Меган о себе воображает? Встречается с парнем постарше и уже думает, будто она — Мисс Лучшая Задница. Его зовут Скиттер, и, честно говоря, не Бог весть какое это приобретение. Парень он, конечно, здоровый, ноги красивые, но он такой неотесанный. Одевается как болван, наркоту жрет. Поганой метлой такого от себя гнать.

Сегодня мы выиграли в хоккей на траве. Играли с «Хиллсайд», счет 5:3. Один гол мой. Клево!

«Ну, Дженни, ты и свинья. Ты же ревновала с первого дня, ты пыталась влезть во все, что было у нас со Скиттером. Скиттер даже прозвал тебя „рыбой-прилипалой". А я, дура, еще тебя жалела».

13 октября 1997.

Скиттер развязался с Меган, хотя она, конечно, пытается подать все так, будто это она его бросила. Как же! Она в последнее время действительно здорово не в себе, не удивительно, что все-таки получила пинок под зад. Я думаю, дело еще и в той дурацкой школе, где она учится, — в Северном Ванкувере. Школа точно для уродов. Надо будет придумать, как позвонить Скиттеру, чтобы не выглядеть при этом потаскухой. Спросить, что ли, где можно хэш достать? Телефончик-то его у меня есть.

«Нет, это уже слишком. Даже слишком слишком. Бросила его я, не надо песен. Потому что он настоящий козел, хитрый и жадный. Подумать только — я покупала ему все, что он просил. Он вообще использовал девчонок. Это надо же, чтобы школьницы платили за твои сигареты».

Меган вдруг понимает, что ужасно соскучилась по Дженни.

2 ноября 1997.

Вот это да! Мать Меган очнулась. Классно! Она лежала в коме, сколько я Меган знаю, то есть — всю жизнь, а это целая прорва времени. Об этом говорят по телевизору, в газетах, везде. Только родичи Меган никого туда не пускают и фотографировать не разрешают. Поэтому везде показывают старую школьную фотографию матери Меган, которую ее папаша держит у себя в конуре. Теперь, небось, родственники еще больше наплюют на Меган. Прикольно. То-то же, поймет, каково это, когда никому до тебя дела нет, как я живу. Хотела позвонить ей, но телефон у них весь день занят был.

Потом мы со Скиттером поехали к какому-то его приятелю, но того дома не было. Так Скиттер поддел дверь и открыл ее. Мы с ним три часа развлекались в пустом доме. Мне понравилось. Так заводит, когда в непривычном месте.

«Дженни, хамство это все. Моя мама проснулась — так ты и это к себе привязала. А что до Скиттера и того, чтобы с ним перепихнуться где-нибудь не дома, так он ведь настоящий извращенец и любил трахаться в самых неподходящих местах — даже в раздевалке „Лё Шато“, хотя, если честно, было оно просто классно».

26 декабря 1997.

Мы с Меган снова дружим. Чтобы доказать мне это, она даже пригласила меня к себе, ну, в дом Лоис, и я впервые увидела КАРЕН вблизи. Ну и страшная же она!

Словно у человека анорексия в последней, предсмертной стадии. Жутко подумать, как они с Ричардом занимаются этим делом. Бр-р. Может быть, Ричард подождет несколько месяцев, пока она хоть чуть-чуть вес наберет. А смотрела она на меня так, будто все про меня знает. Нет, страшила она еще та.

Сегодня пошла по магазинам — вернула большую часть рождественских подарков. Оно, конечно, невежливо, но эти деньги мне пригодятся, чтобы купить набор инструментов, про который мне Скиттер уже вес уши прожужжал. У него на той неделе день рождения.

«Не хочу я тебе отвечать. Ну, написала ты всякую хреновину про мою маму, сама и дура. А что касается Скиттера, так ты, похоже, клюнула на его любимую удочку: „Купи мне что-нибудь, а то я тебя брошу“. Мудак».

27 декабря 1997.

Купила Скиттеру его инструменты. Оказалось так дорого, что я чуть не выпала в осадок. Пришлось переваривать это дело, сидя в «Сабвее». Переваривала минут пятнадцать, заодно сожрала кучу всякой фигни.

«Прилипалу» с ее мамашей и Лоис вчера показывали по «ящику». Выглядели они куда лучше, чем в жизни. А Меган — та просто девочка-цветочек. Ни за что не подумаешь, что этот «цветочек» переспал с Уорреном и с Брентом ЗА ОДИН ВЕЧЕР в прошлом году на празднике в Бернсайд-парк.

«Ах вот как, Дженни! Ну все, ты мне больше не подруга. Лучший день в моей жизни так охаять! А главное — назавтра же мы гуляли вместе, и ты вела себя так, словно и не ты написала эту гадость в своем дневнике».

Меган тяжело вздыхает.

— Как я по тебе скучаю, Дженни.

Стена комнаты вдруг загорается золотистым светом, и из зеркала появляюсь я.

— А, — говорит Меган, — это ты.

— Теплый прием, ничего не скажешь. Можно подумать, к тебе каждый день гости с того света являются, да еще и не по одному.

— Пошел ты… Ты, скорее всего, даже не настоящее привидение. Так, отребье какое-нибудь. Продукт глубокой переработки желудочно-кишечного тракта. Леший, может быть, или домовой.

— Я — домовой? Думаю, что нет.

— Ладно, иди отсюда. Катись, Каспер, сделай детям ручкой.

— Чем это я тебе не угодил?

— Слушай, если ты такой важный, такой настоящий призрак, так вытащи меня из этой задницы, перенеси куда-нибудь, где получше.

— Я не могу этого сделать.

— Ну конечно, я же говорила. Леший ты, вот кто. Давай, мотай отсюда, моргай лампочками в другом месте. И не доводи меня, урод прозрачный.

— Ни хрена себе! Вот это отшила. Эй, детка, а хочешь, я тебе чудо какое-нибудь устрою?

— Насмотрелась я чудес, на мой век хватит.

Я меняю тему:

— У тебя чудная девочка. Сколько ей?

— Полгода.

— А почему ты ее Джейн назвала?

— Джейн — такое имя… Оно подходит тем, у кого счастливая, гладкая жизнь. Все Джейн, они всегда уверенные такие, крутые, всё при всем.

— У нее красивые глаза.

— Глаза у нее от Скиттера — безумные. И она слепая. Гамильтон как-то сказал, что смотришь ей в глаза, как на полную луну, и вдруг понимаешь, что она не полная, что до настоящего полнолуния еще день-два осталось. Это было еще до того, как мы поняли, что она не видит.

— Гамильтон такие перлы выдавал чуть не с детского сада. Я его знал всю жизнь, и твоего отца тоже.

— У тебя хоть друзья были. А у меня никого не осталось. Знаешь, как я по Дженни скучаю? — Она протягивает мне пачку компакт-дисков Дженни. — Хочешь? Целая коллекция — забирай. Куча танцевальной музыки.

— Нет, спасибо.

— Ну так вали отсюда.

— Меган, что с тобой?

— Я сказала — проваливай!

— Тебе одиноко?

— Нет!

— Можешь признаться, не бойся. Скучаешь по Дженни?

— По этой стерве?

— Да-да, по этой самой стерве. Соскучилась?

Меган молчит, молчу и я. Жду — столько, сколько ей нужно.

— Скучаю, — говорит она через минуту. — Мне одиноко. И все, хватит об этом. Меняем тему.

— О чем будем говорить?

— Не знаю. Выбирай ты.

— Согласен. Так будет честно. Тогда ответь мне на один маленький вопрос: каково оно — жить в мире каким он стал сейчас?

— Это, по-твоему, «один маленький вопрос»?

— Ну, вопрос, положим, ничего. Попробуй. Пристрелочный выстрел.