Спасти «Скифа» (СИ) - Кокотюха Андрей Анатольевич. Страница 10

– У вас лишние люди, гауптшурмфюрер?

– Почему вы так решили? Наоборот, вечно не хватает…

– Тогда к чему весь этот парад? Этим, – кивок назад, – делать больше нечего? Я обязательно придумаю каждому задание и буду требовать неукоснительного выполнения, Хойке, – и сразу, не давая собеседнику опомниться и переварить сказанное, спросил: – Что известно?

– О ком? Или… о чем?

– Хойке, я обычно терпеливый человек, но я не сплю уже тридцать пятый час. Поэтому лучше не отвечайте вопросом на вопрос! – сказав так, Брюгген чуть снизил тон: – Давайте определимся сразу. Я не спрашиваю, как агент красных оказался в нашем Генеральном штабе. Наши агенты тоже получают задания проникать в штабы противника, и многие работают так же успешно, как этот… Скиф, правильно?

– Так точно, господин штурмбаннфюрер! Когда его радист вчера после… ну, понимаете… вышел в эфир, радиограмму удалось перехватить, он очень спешил и работал не меняя точки. Его удалось взять живым (хотя «пианист» очень старался умереть героем), выпотрошить, но толку от этого оказалось мало, да и прожил он после допроса недолго.

– Это как раз понятно, Хойке… С культурой ведения допроса в нашем ведомстве до сих пор все очень скверно.

Замечание было риторическим, начальник гестапо счел нужным пропустить его мимо ушей и продолжить:

– На квартире, которую занимал радист, в тайнике, были найдены шифры и ключи, это позволило причесть шифровки. Правда, это уже нам ничего не давало. Но позывной у этого агента действительно «Скиф».

– Как давно Скиф работал при штабе?

– С начала мая. Видимо, когда красные отступали, они не смогли никого оставить, и Скиф появился позже, скорее всего, выполняя специальное задание. До этого работал в Ровно и, по полученным данным, начал действовать еще в Польше…

– Ладно, Хойке. Меня, повторяю, мало занимает тот факт, что красный агент оказался настолько хорошо подготовленным, что водил за нос тех, кому положено было его выявлять, целых два года. Материалы о нем у меня здесь, – Брюгген похлопал ладонью по кожаной поверхности портфеля. – И учитывая…

– Простите, – перебил его начальник гестапо, показав на портфель, – это что, все ваши вещи, господин штурмбаннфюрер?

– Командировка, дорогой Хойке, всего на пару дней. Зачем мне тащить с собой чемодан барахла? Смена белья есть, зубная щетка – тоже, всем остальным вы меня обеспечите.

– На пару дней? Вы думаете, что справитесь за пару дней?

– Максимум – за три, – для убедительности Брюгген показал собеседнику три пальца. – Но на самом деле очень надеюсь взять их уже завтра к вечеру.

– Кого? Скифа?

– И Скифа, и тех, кто за ним придет, – прежде, чем сказать «за ним», Брюгген сделал едва заметную паузу. – Кстати, учитывая личность этого агента, я понимаю, почему Скифа так долго не могли раскусить. Выкрасть начальника агентурного отдела Генштаба, тем более такому, как Скиф, – для этого нужны смелость, дерзость, отвага, кураж, а еще – надо или очень любить советскую власть, или бояться не выполнить задание. Поверьте мне, Хойке: многими русскими шпионами движет не преданность их кумиру Сталину, а страх перед ним. Вы знаете, что в НКВД есть служба, сотрудники которой убивают агентов, не выполняющих задание или выполняющих не в сроки, указанные руководством?

Хойке молча покачал головой. Даже если у него и появлялись собственные мысли, он решил: лучше гнать их подальше, теперь есть, кому думать.

– Только из-за этого часть их охотно шла на перевербовку, – Кнут провел рукой по лицу, словно стараясь этим жестом снять с себя хоть немного смертельной усталости. – Ладно, давайте к нашим баранам… Итак, насколько я понял, их радист вышел в эфир через очень короткое время после похищения майора Крюгера.

– Через сорок минут, господин штурмбаннфюрер.

– Передал, что задание выполнено и что уходит вместе с пленником на нелегальное положение?

– Именно так. Предупредил: другого способа выполнить задание не было, раскрыт, долго не продержится. Все.

– Да, я читал эту радиограмму, – Брюгген на несколько секунд закрыл глаза. – Мы не знаем, какое именно задание получил Скиф. Но… – глаза открылись, – вы говорили, Хойке, этот же «пианист» играл раньше?

– Так точно. Вчера днем, в тринадцать двадцать, за шесть часов до похищения. Думаю, Скиф получил срочное задание и не нашел другого способа его выполнить.

– Значит, Хойке, его руководство в кратчайшие сроки приказало добыть какие-то сведения, которые могут быть только в агентурном отделе. Наши войска вчера утром начали контрнаступление. Могу предположить следующее: от информации, которой владеет майор Крюгер, напрямую зависят дальнейшие успехи нашей армии. Согласны?

– Я пришел к такому же выводу… – ответил Хойке, и Брюгген почувствовал: врет.

– Значит, Хойке, время работает на нас в той же мере, что и на красных. Город блокирован?

– Мышь не проскочит!

Машина поравнялась с колонной техники, шедшей мимо них по направлению к фронту. Брюгген какое-то время смотрел в темное окно на, казалось, бесконечную вереницу танков и транспортеров, будто думая о своем.

– Здесь я вам верю, Хойке, – проговорил, когда это зрелище перестало его занимать. – Тут уж вы обязаны были расстараться. Скиф тоже это знает, потому и не попытался выбраться из Харькова. Ведь с ним пленный, это связывает руки, лишает возможности маневра. Раз так, значит, Скиф в ближайшее время, я бы даже рискнул предположить – в течение ближайших суток, ждет помощи с той стороны. Иначе ему просто не выбраться. А раз так, Хойке, то мы с вами тоже ожидаем появления диверсантов. Вот что я имел в виду, надеясь взять их всех уже завтра к вечеру.

– Но ведь мы не знаем, где прячется Скиф и, соответственно, трудно предположить, где именно нужно ждать диверсантов.

– Хойке, – устало вздохнул Брюгген, – их нужно ждать в Харькове. Для меня, например, этого достаточно. Хотите, дам их приметы?

Наслаждаясь произведенным эффектом, Кнут опустился на сидении так, чтобы голова оперлась о верх кожаной спинки, прикрыл глаза и продолжил:

– Это будут молодые мужчины в немецкой военной форме. Допускаю, что они приедут на немецком автомобиле. Их может быть трое или четверо, офицерская форма будет на одном, максимум – на двух, старший группы непременно напялит форму старшего офицера, майора, например. Не офицера СС, это слишком – обычная полевая форма. Остальные – солдаты или ефрейторы. Держаться эта компания будет вместе, особого внимания к себе не привлечет. Согласны со мной?

– Если честно, господин штурмбаннфюрер, мне бы такое и в голову не пришло, – признался Хойке, и теперь Брюгген уверенно отметил: не врет.

– Их фамилии вы узнаете сами, – сказал он. – Достаточно поставить на каждом пропускном пункте, ведущем в город, по одному вашему сотруднику, переодетому шуцманом. Тщательная проверка документов у всех, кто въезжает в прифронтовой город, подозрений не вызовет. Потому пусть впускают всех, с любыми документами, не свирепствуя особо. А ваши шуцманы пускай фиксируют для себя данные из документов и номера машин. Уверен – проверка обязательно выявит, кто из въехавших в Харьков не за того себя выдает.

– Но ведь на проверку данных уйдет время! Диверсанты, кем бы они ни оказались, успеют затеряться в городе!

– Да, Хойке, успеют, – согласился Брюгген, не открывая глаз. – Потому сразу после того, как отвезете меня спать, позаботитесь о том, чтобы они не слишком далеко затерялись. Насколько я знаю, у вас есть такая возможность. И тут мои советы вам не нужны. Верно?

– Так точно. А вы…

– Я же сказал – мне нужно поспать. Пока диверсантов в городе нет, а Скиф залег непонятно в какой норе, мне в ваших играх делать нечего. Да, подстрахуйтесь за это время: необходимо, чтобы для выезда из Харькова уже к завтрашнему дню была введена специальная форма. Без такого документа покидать расположение города могут разве что регулярные части, отправляющиеся на передовую, – он открыл глаза. – Всех впускать, никого не выпускать. Известный принцип, не так ли, Хойке?