Двенадцать рождественских свиданий - Бейлисс Дженни. Страница 4

Первые несколько месяцев Мэтт приглядывал за отцом по будням, а Кейт приезжала каждые выходные. Так можно было легко избегать друг друга. Но оказалось, что рана, нанесенная Маку, глубже, чем можно было поначалу представить. В конце концов у него случился глубочайший кризис, и Кейт поняла, что ей необходимо быть с ним чаще, чем с вечера пятницы до воскресенья. Она сдала свою квартиру в Кеннингтоне и вернулась в дом, где провела детство.

На ее счастье, в «Либерти» был очень понимающий коллектив. В ее контракт внесли изменения, и она получила возможность работать из дома. Для делового общения Кейт использовала скайп и электронную почту, отправляя фото эскизов в офис. Она могла взять столько заданий, сколько хотела, и это было неоценимо, особенно в первый год по возвращении в Блексфорд.

Ее переезду радовался не только отец; Лаура также была этим довольна, к тому же она только что обнаружила, что беременна своим первенцем, Миной.

Лаура собиралась вернуться в Блексфорд, еще учась в университете. Она была влюблена в это поместье с детства, помешана на его истории и работала там неполный день еще до студенчества. А лорд и хозяйка поместья почти пообещали ей работу по окончании университета.

Кейт же, равно как и Мэтт, наоборот, никогда не хотела возвращаться туда. Но жизнь все расставляет по своим местам и способна перевернуть любые планы с ног на голову.

На подлокотник скамьи приземлилась малиновка. Она выжидающе смотрела своими черными, как оникс, глазками, а клюв дергался, словно бы вращаясь по часовой стрелке.

– Извини, у меня для тебя ничего нет, – сказала Кейт.

Птичка покрутила головой.

– Он опаздывает на первое свидание, – поделилась Кейт с малиновкой. Та резко вспорхнула, оставив на бетонной плите около скамейки белую кляксу. Кейт покачала головой.

– Именно, – подтвердила она, – словно в душу.

Малиновка приземлилась на ветку остролиста у входа в Гончарный переулок. Ее красная грудка выделялась на фоне темных колючих листьев. Кейт вынула из кармана телефон и сфотографировала ее. Ее мозг по привычке заработал: плотный хлопок, выгнутая грудка с перышками, тугие, блестящие бутылочно-зеленые листья, острые и с изгибом наружу. Кейт почти физически почувствовала кисточку в пальцах.

В восемнадцать она так отчаянно жаждала сбежать из сонного пригорода, что не замечала, как прекрасна смена времен года в сельской глуши. Вернувшись обратно, закаленная переездами и городом, здесь она нашла свежую струю вдохновения, ее дизайны приобрели новый стиль и уверенность, восхитив менеджеров, что привело к ее повышению.

Постепенно отцу стало легче, он пришел в себя, снял домик у леса. Решил начать все сначала. Кейт же нужно было где-то жить; она взяла ипотеку в старом коттедже, и они неплохо ладили под одной крышей.

С мая Кейт работала по пять-шесть дней в неделю, чтобы потом, в декабре – своем любимом времени года – сократить рабочую неделю до трех дней. Когда она ознакомилась с плотным графиком рождественских свиданий, то была рада, что поступила так дальновидно.

Кейт взглянула на часы. Без десяти четыре. Она ждала уже двадцать минут. Им нужно будет поторопиться, чтобы успеть в усадьбу к 16:00 на послеполуденный чай. В животе у нее заурчало. “Lightning Strikes” не отображали номера своих клиентов, так что Кейт даже не могла позвонить Ричарду, чтобы узнать, придет ли он. Она подумала о гудящем пламени усадебных каминов, сложенных из крупных булыжников, и зябко поежилась, засунув ладони под плед.

Усадьба была построена в семнадцатом веке, вокруг нее и вырос городок Блексфорд. Поместье принадлежало семье Блексфордов, и когда-то они являлись работодателями для всей округи. Но, как и многие старинные величественные сооружения, поместье было бездонной денежной ямой, и к началу двадцатого века казна Блексфордов, казавшаяся неисчерпаемой, наконец иссякла. Трагический след двух мировых войн, затронувший каждую семью, не стал исключением и для Блексфордов. Светские рауты становились все скромнее, и грандиозные балы, становившиеся поводом для обсуждения у всего герцогства, остались только в воспоминаниях. К началу семидесятых у Блексфордов оставалось два выхода: продать поместье или сделать на нем бизнес. Они выбрали последнее, и поместье открылось для посещения туристами. Сейчас лорд и леди Блексфорд проживали в восточном крыле своего роскошного особняка, деля свое родовое гнездо с туристами и свадебными застольями, а в течение последнего месяца еще и с одиночками, надеющимися найти свою любовь.

Начинало смеркаться. Небо затухало, словно кто-то крутил диммер, от ярко-голубого к притушенному синему, а потом – к холодному серому. Окна, украшенные рождественскими гирляндами, вспыхивали в сгустившемся воздухе, дети и их родители возвращались по домам. Ветки старой ели поскрипывали, когда поднимался ветер. Кейт поплотнее закуталась в плед, жалея, что не надела вторую пару носков.

Чья-то рука легонько тронула ее за плечо. Кейт подскочила от неожиданности и обернулась. Но это был Мэтт. Он протянул ей бумажный стаканчик с пластиковой крышкой.

– Горячий шоколад, – произнес он. – Наверное, ты здорово замерзла.

– Спасибо, – ответила Кейт. – Да. Пожалуй, я пойду.

– Может, он заблудился? Или попал в больницу?

– А может, ему просто не понравилось, как я выгляжу на фото, – предположила Кейт.

– Ну, тогда он, наверное, слепой, – возразил Мэтт, – или кретин. Или все вместе.

Кейт грустно улыбнулась, обхватив чашку замерзшими ладонями.

– Может, зайдешь внутрь? – предложил Мэтт. – Тут одна женщина поставляет мне замечательные пирожные. Можешь взять одно. За счет заведения.

– Дам ему еще десять минут.

– Ты же не из последовательниц мисс Хэвишем^[1]? – Мэтт обхватил себя руками, пытаясь согреться. Он выскочил из кафе без верхней одежды, а старая фланелевая рубашка мало спасала от холода. Светлые волоски на его веснушчатых руках стояли торчком. Ростом Мэтт был пять футов и одиннадцать дюймов^[2] и всегда сокрушался, что не дорос до шести футов, хотя иногда взлохмаченные волосы позволяли ему достичь желаемой планки. Он был строен, несмотря на то что ел как слон и при этом не набирал ни грамма лишнего жира. Эвелин говорила, что все от нервов. Кейт отвечала, что это чертовски несправедливо.

Она улыбнулась.

– Нет пока. Но если все двенадцать свиданий меня так продинамят, я точно заработаю себе комплекс.

В дверях кафе появилась Карла.

– Мэтт! – крикнула она. – Тебя к телефону. Что-то насчет утиных яиц.

– Иду! – крикнул ей Мэтт. – Мне пора. Не задерживайся здесь долго. Я не хочу, чтобы тебя нашли утром замерзшей на этой скамейке.

Кейт кивнула.

– Спасибо за шоколад! – крикнула она ему вслед. Мэтт махнул ей, не оборачиваясь.

Приятель унаследовал кафе, представлявшее собой одновременно пекарню и кондитерскую, от своей матери Пип. Двадцать лет подряд она управляла им, пока однажды вечером не погибла в автомобильной аварии вместе с сестрой Мэтта Кориной. Они возвращались после похода по магазинам. Мэтту было тогда всего семнадцать. После их смерти ему многое пришлось на себя взвалить. Адвокатам в конце концов удалось связаться с его отцом, но они с Мэттом не были знакомы – тот бросил их, когда сын был ребенком, не оставив даже адреса. Мэтт дал понять, что не хочет иметь с ним ничего общего. Мак выручил его тогда. Он решал вопросы с похоронным бюро, вместе с Эвелин взял на себя и улаживание большей части проблем с банками и адвокатами. Кейт помнила: маму раздражало, что ее отец проводит с Эвелин столько времени.

Эвелин была крестной матерью Мэтта и настоящей находкой во всех отношениях, хотя, когда он был подростком, они не ладили. Пип и Эвелин были лучшими подругами. Они познакомились в первом классе школы для девочек и никогда не расставались. То, как Эвелин говорила о Пип, напоминало Кейт ее дружбу с Лаурой. Когда отец Мэтта ушел, Пип было тридцать пять, у нее на руках было двое детей и свой бизнес. Эвелин стала для нее отдушиной и верной помощницей в повседневных делах. И когда, в свою очередь, муж Эвелин скоропостижно и неожиданно скончался, оставив ее вдовой в сорок пять лет, Пип разделила с ней скорбь и была для Эвелин опорой до тех пор, пока подруга не оправилась и не стала справляться без поддержки.