Волк Севера (ЛП) - Гамильтон Дункан M.. Страница 34

На следующее утро Вулфрик наблюдал, как разведчики выехали в путь. Совет решил усилить наблюдение за северными дорогами и тропами, чтобы лучше понять, с чем они столкнулись. Вульфрик надеялся, что они пошлют в разведку кого-нибудь из учеников, как это иногда случалось, но угроза была сочтена слишком большой, чтобы подвергать молодых людей риску.

Вульфрик сидел в кресле на крыльце своего дома вместе с Хейном и несколькими другими учениками. Они сидели в напряженном молчании, каждый из них старался казаться более спокойным, чем другой, подражая спокойным, отстраненным взглядам воинов во время кризиса, но никому из них это не удавалось так убедительно. Когда все воины готовились к битве, им дали выходной. В такие моменты, когда ему было тревожно и неуверенно, он остро ощущал отсутствие Адалхаид. Она была для него источником утешения и всегда им была.

Вулфрик вскочил на ноги, когда первый из разведчиков вернулся в деревню. Остальные тоже встали. Они вздохнули в унисон, увидев, как Вольфрам покачал головой после короткого разговора с разведчиком и вернулся в большой зал, и возобновили бдение. Эта сцена повторилась в течение дня, разведчики возвращались до глубокой ночи, но ни один из них не сообщил о вражеских воинах. После того как все вернулись, все старожилы деревни направились в Большой зал.

Вульфрик подождал, пока все войдут в зал, и поспешил занять место позади него, где стена была достаточно тонкой. Прижав ухо к стене, он узнал голос отца.

Если мы не можем найти их ни на одной из дорог или троп, значит, они все еще в Расбруке".

Разведчики прошли только половину расстояния. Если мы никого не заметили, это не значит, что они не идут к нам".

Вульфрик не узнал этот голос, скорее всего, это был один из старших воинов на совете.

'Верно', - сказал Вольфрам. Принятие любого решения сейчас — это риск, но мы должны это сделать. Они готовятся напасть на нас. Этельман доверяет полученной им информации, а я доверяю Этельману. Мы все доверяем. Если мы нападем сейчас, а они все еще собираются в Расбруке, мы сможем застать их врасплох и рассеять. Если они уже на пути сюда, они все еще будут слишком далеко, чтобы ожидать нападения. Если мы будем двигаться быстро, мы сможем застать их врасплох. В любом случае, я думаю, мы должны атаковать. Сейчас же".

Несколько мгновений слышалось бормотание и более приглушенное обсуждение. Вульфрик напряг слух, но не смог разобрать ничего, что указывало бы на мнение совета.

'Тогда голосуем.'

Вульфрик узнал голос Белгара.

'Все согласны с Первым Воином?' сказал Белгар.

Раздался громкий хор согласия. Леондорф отправляется на войну.

Члены совета вышли из Большого зала, и Белгар сделал объявление. Мир с Расбруком продлился гораздо дольше, чем можно было предположить. Хотя никто не удивился, это означало, что воины отправятся на битву и что некоторые из них не вернутся. Умереть с честью для любимого человека было гораздо лучше, чем вернуться домой трусом.

Доспехи требовали ремонта в последнюю минуту, клинки — последней заточки, а стрелы — повторной обточки. Несмотря на поздний час, все ремесленники поспешили в свои мастерские, чтобы подготовиться к нетерпеливым воинам, которые будут стучаться в их двери.

В то время как ремесленники и их семьи готовились к спешке, семьи воинов, как правило, становились сдержанными, тихо возвращаясь в свои дома, чтобы помочь воинам подготовиться к отъезду. Мать Вулфрика ничем не отличалась от них. Он видел, как Френа слегка опустила голову, когда объявили новость, а затем повернулась и пошла обратно в дом. Каждый раз она переживала одно и то же, и Вулфрик знал, что утешить ее невозможно. Она собирала дорожные пайки для Вольфрама, пока он готовил свою лошадь и проверял снаряжение. Вульфрик постарается не мешать, как он всегда делал. К этому добавилось разочарование от того, что он не едет с ним.

Он наблюдал, как отец все готовит, любопытствуя, как он готовится к войне, пока все не было собрано и оставалось только ждать. В эти часы, когда все было готово, Вольфрам всегда предпочитал оставаться один, пытаясь задремать в своем кресле у огня.

Вульфрик знал, что не сможет заснуть, и отчасти боялся, что если заснет, то пропустит их отъезд. Он взял плащ из медвежьей шкуры, чтобы укрыться от ночной прохлады, и снова отправился бродить по деревне в поисках, чем бы отвлечься.

Даже в столь поздний час в деревне не стихала активность. Воздух был наполнен звоном кузнечного молота. Вульфрику некуда было особенно идти, и он прогуливался, высматривая знакомых в надежде на минутку-другую праздной болтовни, но все, кто еще оставался на улице, были заняты.

Хотя перед уходом воинов в деревне всегда было напряженно, это было худшее из всего, что знал Вулфрик. Тот факт, что у Расбруккеров было много дополнительных воинов из окрестных деревень, беспокоил всех. Обычно не составляло труда определить, сколько человек они приведут с собой на битву. Теперь же это было совершенно неизвестно. Никто не мог даже предположить, сколько у них воинов и какого они качества. Любой мог надеть доспехи, прикрепить к поясу меч и сказать, что он воин, но, как хорошо знал Вулфрик, чтобы заслужить это звание, требовались годы тренировок.

Сван гуляла с друзьями на другой стороне площади. Увидев его, она улыбнулась, но не подошла к нему. С тех пор как Адальхаид уехала, все считали, что будущее Вульфрика и Сван не вызывает сомнений. Их помолвка должна была состояться в какой-то момент до его паломничества, а свадьба — вскоре после его возвращения. Это казалось неизбежным.

Предположения несли в себе определенные требования приличия, за которые Вулфрик был благодарен. Оно требовало, чтобы они не проводили время вместе без соответствующего сопровождения, что вполне устраивало Вулфрика. В формальном ухаживании были некоторые преимущества — он мог избегать ее большую часть времени, не вызывая обиды. Недостатком было то, что, казалось, это только усиливало ее интерес. Временами ему казалось, что она смотрит на него так, как мясник смотрит на откармливаемую для убоя свинью.

Вольфрам шагал по деревне, его самообладание было столь же велико, как и чувство нетерпения. Времени на что-то другое, кроме решения кризиса, почти не оставалось. Это не означало, что Вольфрам намеревался спустить Донато с крючка. Так или иначе, он создал эту угрозу. Невозможно было доказать, что он знал о краже скота или приложил к ней руку, но он должен был знать лучше. Зачем ему иметь дело с отбросами Расбруккера?

Он остановился возле дома Донато и на мгновение задумался, подходящее ли это время, чтобы затронуть эту тему. Перспектива того, что другой возможности у него может и не быть, решила за него. Донато открыл дверь и не смог скрыть своего изумления, увидев стоящего там Первого воина.

Вольфрам схватил его за шиворот и вытащил с трудом и хлюпаньем на крыльцо. Он наклонился к лицу Донато и прорычал.

Не думай, что я не знаю, что ты сделал", — сказал Вольфрам.

'Я… я понятия не имею, о чем ты говоришь', - сказал Донато.

Конечно, ты знаешь, червяк. Когда я вернусь, мы во всем разберемся, и ты за это ответишь. Запомни мои слова".

"Я, я…", — пролепетал Донато, но его прервал жестокий удар Вольфрама сзади, который повалил его на деревянный пол.

Вольфрам оглянулся на дверной проем. Одноглазый сын Донато стоял там и смотрел. Вольфрам плюнул и бросился прочь.