Время Волка - Волкодав Юлия. Страница 43

– И вот так ты её устраиваешь? – Лёня пнул носком ботинка валяющуюся бутылку. – Знаешь, я думаю, нам надо развестись.

– Ну, конечно! Кто бы сомневался! Я тебе теперь не пара! Ты же у нас звезда! Слышала, слышала в «Добром утре», как эта дура дикторша соловьём заливалась: прекрасный голос, тонкая манера исполнения, интонационно чисто! Удовлетворил ты её, что ли?

Лёня нервно дёрнул плечом, развернулся и ушёл. Теперь уже навсегда.

* * *

Квартиру он оставил Оксанке. Разменивать однушку у чёрта на рогах было бы глупо, да и не хотел он ввязываться в жилищные дрязги. Он на суд-то еле заставил себя прийти, быстро подписал бумажку, что у него нет никаких претензий, и уехал на запись. Его уже подхватила волна популярности и несла, всё время наращивая темп: Фридман стал давать ему новые песни, после выступления на авторском вечере композитора Лёню заметили и другие авторы, стали поступать предложения спеть то одно, то другое, уже состоялось несколько эфиров в «Добром утре», от Росконцерта Лёню звали поехать на гастроли со сборной труппой по Сибири. Всё это отлично отвлекало от семейных проблем, не оставляя на них ни времени, ни сил. Жить вот только ему было негде, и он по-прежнему ночевал у Карлинских. Но тем сильнее был стимул хвататься за всё, что дают. Гастроли по Сибири? Отлично! Говорят, на гастролях можно хорошо заработать! Тур по Дальнему Востоку в составе актёрской бригады? Замечательно! Лишь бы не сидеть в Москве, лишь бы двигаться вперёд.

Об Оксане Леонид Витальевич не слышал лет двадцать. Он делал карьеру и строил новую семью, стараясь не вспоминать о первом неудачном опыте. До него доходили слухи, что у Оксаны не всё благополучно – она злоупотребляет алкоголем и не может найти работу. Потом вроде бы говорили, что она вышла замуж за какого-то ленинградца и уехала с ним в город на Неве, работала там хореографом в Доме пионеров. Уже после перестройки охочие до сенсаций журналисты вдруг раскопали, что Оксана Волк (фамилию она так и оставила его) живёт в нищете, в крохотной квартирке в Марьиной роще, целыми днями сидит на лавочке у подъезда и стреляет у случайных прохожих деньги на бутылку. Всё это с фотографиями и подробностями они выложили Леониду Витальевичу при встрече. Он, конечно, наорал, отменил интервью и выгнал их к чёртовой матери. А потом, неожиданно для самого себя, поехал в Марьину рощу. Еле вспомнил старый адрес, отыскал нужный подъезд. Перед ним действительно сидела старуха, в трениках с пузырями на коленках и кепке «Наш дом – Газпром». Он подошёл и ужаснулся. Они ведь ровесники, неужели и он уже старик? Но в зеркале-то он по-прежнему видел вполне импозантного мужчину, и женским вниманием был не обделён. А на Оксану было страшно смотреть.

– Оксана, – окликнул он её.

Она подняла голову, посмотрела на него как на привидение.

– Ты?

– Я. Мне сказали, у тебя проблемы. Почему ты меня не нашла? Я готов помочь.

– Пошёл к чёрту!

Её категоричный тон не изменился ни на йоту. И взгляд остался прежним: жёстким, решительным. Она встала, опираясь на палку, и ушла в подъезд, ни разу не обернувшись. Леонид Витальевич постоял посреди пустого двора, развернулся, сел в машину и с чувством выполненного долга уехал.

* * *

Окончательно забыл про сердечные дела Лёня после того, как Фридман вдруг заявил:

– Ну что, мальчик, я тебя поздравляю, ты едешь в Сопот!

Он так и звал его «мальчик» и обязательно поил чаем, а то и кормил, когда Лёня приходил разучивать новую песню.

– Я?!

Лёня и надеяться не смел, что в Сопот отправят именно его. Туда же конкуренция бешеная, каждый начинающий певец надеется попасть на конкурс эстрадной песни в Польшу. Если его выиграть, считай, что всё, – ты артист первого эшелона, тебе всюду открыты двери: огоньки, передачи, собственные пластинки, фильмы – всё, что хочешь. В прошлом году первую премию взял Андрей Кигель, и теперь его морда не сходила с экрана телевизора, к немалому раздражению Лёни, кстати, который считал Андрея заносчивым выскочкой.

– А что ты удивляешься? – продолжил Фридман. – Союз композиторов считает, что на фестиваль нужно отправить мою песню «Родина мира». А я хочу, чтобы с ней ехал ты. Я поставил такое условие, и они были вынуждены согласиться.

Лёнька не знал, как благодарить старика. А тот только отмахнулся:

– Я на самом деле считаю, что лучше тебя её никто не споёт. Ты не грешишь исполнительской трактовкой, учитываешь все авторские нюансы. Главное, звук не форсируй. Песня должна прозвучать доверительно, спокойно, без лишнего пафоса.

– А на каком языке я её буду петь? – уточнил Лёня.

– На русском, разумеется! На каком ещё? – удивился Геннадий Осипович.

– Но ведь конкурс польский. В зале будут поляки, они же ничего не поймут!

Лёня не зря опасался. В песне «Родина мира» речь шла о том, что все народы должны беречь мир, взяться за руки и дружить. К тому же мелодия сложная, песня написана как баллада и без слов не сразу ложится на слух. Как передать смысл песни людям, не знающим языка? Все эти сомнения он и изложил Фридману.

– А ты сердцем пой, – хмыкнул старик. – И тогда поймут.

* * *

Из дневника Бориса Карлинского:

Лёнька всегда легкомысленно, даже с каким-то пренебрежением относился к собственному творческому наследию, как я это называю: к записанным песням, вышедшим о нём заметкам, позднее к телепередачам с его участием. Мол, кому это надо? Ну прозвучало в эфире, и ладно. Я пытался его убедить, что надо, что спустя лет так тридцать он спохватится и все материалы о нём начнут очень высоко цениться. Да и просто интересно же послушать самого себя в молодости, вспомнить, с чего начинал. Но Лёнька на мои доводы только фыркал, он жил настоящим днём, и то, что было вчера, его не волновало. А я стал потихоньку собирать всё, что мне попадалось: газеты с его интервью, первые пластинки, афиши. И сейчас, работая над этими заметками, нашёл статью, вышедшую после его выступления в Сопоте. Фактически первая рецензия, посвящённая певцу Леониду Волку. Называлась она весьма пафосно: «Янтарный соловей едет в Советский Союз». Соловей – это не о Лёньке, просто главный приз фестиваля – статуэтка в виде золотой птички.

«Молодой певец Леонид Волк громко заявил о себе на Международном фестивале эстрадной песни в городе Сопоте. С неподдельным восторгом слушали гости фестиваля песню „Родина мира“ советского композитора Геннадия Фридмана. Единогласно судьи отдали победу Леониду Волку, да и как могло быть иначе, если публика дважды вызывала певца на бис? Мы уверены, что Леонида Волка ждёт блестящее будущее, а „Янтарный соловей“ теперь поселится в Москве. Заметим, что за всю историю фестиваля это вторая победа участника из Советского Союза».

Бред, конечно, редкостный. Бравурный пафос советской прессы. Нет, первую премию он действительно получил, но какой ценой! Я-то хорошо помню, я же потом месяц выслушивал его излияния на кухне.

Началось всё с песни. Фридман настаивал, чтобы Лёня пел «Родину мира», патриотическую песню с тяжёлой мелодией, совершенно не ложащейся на слух, и сложными, с глубоким смыслом, стихами. Более неподходящую весёлому эстрадному конкурсу песню найти было бы сложно, разве что «Хотят ли русские войны?» Лёнька прекрасно это понимал и боялся провала. В Сопот надо было везти что-то лёгкое, зажигательное, чтобы даже поляки, не владеющие русским, прониклись и начали подпевать. Вроде «Чёрного кота», появившегося как раз в те годы, которого распевали все кругом. Но какой там «Чёрный кот»! Ни один художественный совет ничего подобного не пропустил бы.

– Ты знаешь, сколько желающих поехать в Сопот? – сокрушался Лёнька, нервно выстукивая по столу «Полонез Огинского», который у меня уже в печёнках сидел. – Маша Зайцева хочет, ну, которая «Рябинку» поёт, Марат Агдавлетов тоже рвётся. Его, конечно, не пустят, он в этом году уже «Золотого Орфея» взял. А Машу запросто могут отправить! Тем более, говорят, поляки сами заявили, что с нашей стороны девушка предпочтительнее. Мол, разбавить программу, а то одни парни. Я без протекции Фридмана туда просто не попаду.