Бастард: Сын короля Ричарда - Ковальчук Игорь. Страница 60

— Нет. Так и переведи ему. Я — король!

— Я не могу перевести, государь. Я не знаю языка.

— Но ты же понимаешь его!

Дик хмуро посмотрел на итальянца, чьи жесты постепенно становились угрожающими.

— Сложно не понять, чего он хочет.

— Переводи! — безапелляционно потребовал Ричард, по логике всех власть имущих, которые слышат лишь то, что хотят слышать.

Дик пожал плечами и попытался объясниться при помощи жестов и тех немногих слов, которые пришли ему в голову. Он с тоской вспомнил Джиованну, которая понимала его французский, как он понимал ее итальянский. Один из родителей у нее француз, должно быть…

— C’est un rein… [18] Англия, король, comprendilo [19]? Это теперь leur epervier [20]… Пусть это будет un regalo [21]. Tu comprends [22]?… Ты, comprendere [23]?…

Но его вряд ли слушали и, конечно, не понимали. Крестьяне размахивали руками и посохами, похожими на пастушьи, итальянские слова из них так и сыпались.

— Maledizione [24]! — сердито крикнул хозяин хижины.

Все остальное, что он еще наговорил, Дик не понял.

— Non capisco [25]… — сердито признался он. — Parlare in francese? Tu… comprendere [26]?

Нет, in francese они, похоже, не понимали и совсем не говорили на этом языке. Отчаявшись, корнуоллец сделал пальцами понятный всем народам жест — скруглил их так, словно показывал монету.

— Quanta costa [27]? — спросил он.

— Non posso [28], — сердито ответил итальянец.

— Что он говорит? — поинтересовался Ричард, уже слегка теснимый крестьянами и оттого крайне недовольный.

— Что не может продать этого ястреба.

— Я не собираюсь его покупать, — разозлился король. — Он и так мой!

— Santa Cielo! Non prenderlo!… [29] — и снова слова, совершенно непонятные, к тому же сыплющиеся, словно горох.

— Что он говорит?

— Просит, чтоб вы не забирали ястреба.

— Нет. — Ричард качнул головой. — Переводи ему. Живо!

— Хм. — Корнуоллец повернулся к итальянцу и развел руками. — Non [30].

Хозяин домика оскалился и внезапно выхватил у стоящего рядом с ним селянина длинную палку. Замахнулся на Дика.

Молодой рыцарь перехватил посох и пнул итальянца ногой. Очевидно, что переговоры закончились и теперь приходилось реагировать как в бою. Кроме того, следовало помнить, что на нем еще лежит обязанность охранять короля, хотя напоминать об этом государю, конечно, не стоило. Пинка и рывка на себя оказалось достаточно, чтоб сбить итальянца с ног, его посох остался у Дика. Тот несколько раз взмахнул им для пробы, при этом немного отогнал от себя двух крестьян и въехал по шее третьему, самому нерасторопному, который с особенно воинственным видом размахивал руками.

Но проблему это, конечно, не решило. Первые несколько мгновений Ричард даже не считал нужным вынимать оружие, потом все-таки выхватил меч и принялся отмахиваться от палок и вил. Ястреб, до того сидевший спокойно, занервничал, что им размахивают, даже попытался взлететь, хотя этого, пока на нем оставался колпачок, не мог, и король прервал схватку, чтоб посадить птицу на луку седла. Один из крестьян за его спиной выдернул из-за пояса нож, пригнулся было, вот по нему-то Дик врезал палкой так, что посох переломился. Отмашкой полоснув обломком по чьему-то лицу, тоже всерьез, молодой рыцарь ощутил, как его щеку обожгли капли чужой крови. Судя во результатам, удар палкой калечит больше, чем удар мечом, — сразу из нескольких глубоких рваных ран брызнуло алое. Мужчина схватился за разорванное лицо и выбыл из схватки.

Корнуоллец отшвырнул обломок и пустил в ход кулаки. Одного из обладателей вил — ближайшего и на вид не слишком опытного — он съездил по лицу, отнял его «оружие» и пинком ноги попытался обломать двузубую часть. Не тут-то было — дерево для вил крестьяне подбирали хорошее, не в пример посохам. Удалось лишь сломать оба зуба, но шест все еще оставался слишком длинным, чтоб действовать им свободно. На какое-то время молодому рыцарю пришлось нелегко, он отбивался от нападающих чем попало — ногами, кулаками. Чужой головой, ухваченной за волосы и досадно крепко держащейся на плечах. Краем глаза Дик заметил, что король отпустил седло с ястребом, и конь тут же радостно отбежал, насколько позволили узда и ветка. Ричард остался без защиты со спины и, поняв это, пустил меч в ход с большей твердостью.

Должно быть, правитель лелеял надежду, что одного вида обнаженного клинка хватит этим бестолковым поселянам, не желающим понимать, что ястреб — слишком благородная птица, чтоб ею владел крестьянин. Для особенной острастки он даже взмахнул им несколько раз над головой. Правда, простолюдин почему-то не испугался, а если и затрепетал, то не показал этого. Он уверенно махнул вилами, и меч столкнулся с плотным деревом, на котором при иных обстоятельствах могла хоть зазубрина появиться, плашмя. Рука у английского государя была жесткая, крепкая, и сила удара оказалась достаточной, чтоб металлическая полоса лопнула и закувыркалась куда-то в сторону.

— Merde! [31] — возопил Ричард, отшвыривая обломок.

Попытки Дика укоротить палку, которая прежде была увенчана двумя деревянными зубьями, потерпела крах, он плюнул с досады, хотел было раскрутить над головой, но отказался от этой мысли — не хотелось пугать коней. Молодой рыцарь развернул сломанное сельскохозяйственное орудие, швырнул в лицо нападающим и выдернул кинжал — биться с мечом против крестьян ему казалось постыдным.

— Подведи мне коня! — прогремел Ричард. Он подхватил из-под ног камень, занес его над головой и стал похож на разгоняющего толпу низкорослых младших божеств титана, только отчего-то одетого в камзол и новомодные шоссы.

«Прям турнир», — с иронией подумал Дик. Впрочем, ему было совсем невесело.

Вы когда-нибудь пробовали отвязывать лошадей, одновременно отбиваясь от толпы упорно наседающих и отчего-то звереющих крестьян? Кроме того, к поселянам, судя по всему, готовились присоединиться их жены, они уже бежали от белых, укрытых зеленью домишек селения туда, где их мужья, братья и сыновья все не могли повалить двоих чужаков.

Да, главное — не дать повалить себя, вспомнил Дик, лягаясь. Ему немного помогали кони, которые от всего этого мельтешения вокруг находились не в лучшем настроении и норовили вырваться, особенно жеребец короля. Он то и дело взбрыкивал, далеко выбрасывая задние ноги (одному из крестьян, рискнувшему приблизиться к зверюге, его любопытство стоило жизни), и пытался встать на дыбы. Ему не позволяла короткая привязь. Кони были лакомой добычей для любого из поселян, стоили они дорого, и Дик, уже более-менее зная человеческую природу, мог поспорить на что угодно — если б кому-то удалось отвязать повод коня, крестьянин немедленно устремился бы с ним прочь. Мысль, острая, как игла, и лукаво-рыжая, как мех лисицы, пришла в голову корнуоллцу, и он слегка отодвинулся от ветки, на которой были закручены поводья. Помедлил и еще немного отодвинулся.

— Я же велел привести коня! — крикнул король раздраженно. Он подхватывал с земли камни, потому как под рукой не имелось ничего более подходящего, швырял их, и от него разбегались. Но недалеко.

Если бы спутник правителя мог развести руками, он бы сделал это. Но не смог — оказался слишком занят. Невысокий — на полголовы ниже него, — но на удивление кряжистый калабриец обхватил англичанина руками вокруг торса, и тому показалось, что его заковали в железный пояс. Натужно захрустели кости. Руки у пахнущего хлевом поселянина оказались буквально стальными. У Дика перехватило дыхание, но в следующий миг он уперся в кольцо чужих рук своими и сильно нажал. Ребра немного отпустило, но зато перехватило там, где костей не было. С другой стороны, девятнадцатилетний молодой человек в талии был еще очень гибок, а задерживать дыхание он умел не менее чем на минуту. Корнуоллец подался вперед, развернулся и въехал противнику локтем в висок.