Бессмертные - Ковальчук Игорь. Страница 25

– Мэл, надо что-то делать.

Совершенно с тобой согласен. Завтра же пойду и зарегистрируюсь, как ликвидатор. – Он взглянул в застывшее лицо отца и широко улыбнулся. – В конце концов, когда меня оправдали, то велели соблюдать все законы Асгердана. Что я и собираюсь делать.

– Конечно. Ведь если Блюстители не найдут ликвидатора, им самим придется осуществлять ликвидацию, – проворчал Мэльдор. Впервые в жизни он не знал, что еще можно сказать.

В самом деле – а что?

Отец больше не противоречил сыну. Да и, по здравом размышлении, был ли смысл противоречить? Избежать новых обязанностей Мэл не мог, и Мэльдор, как никто, это прекрасно понимал. Рано или поздно навязанная должность даст о себе знать и, так или иначе, превратится в тягостную обязанность, осуществлять которую придется поневоле.

Оба они имели весьма смутное представление о том, что именно придется делать Мэлокайну. Как любой обыватель, Мэльдор знал лишь то, что существуют вырожденцы, которых надлежит уничтожать, ибо они опасны в силу свойств, присущих вырождению как таковому. Проще говоря, общество должно было избавляться от людей, которые умирали внутренне и притом не могли умереть телесно. Но кто это делает, как и что следует потом – не знал и не хотел знать никто.

Белокурая Бестия появился в метрополии Блюстителей Закона на следующий же день после разговора с отцом. Его там сперва приняли с недоумением, поскольку не понимали, зачем он пришел – последний процесс с его участием был слишком громкий и еще не забылся, – а потом упрекнули, почему не приходил раньше. Он ничего не стал отвечать. Да и что тут ответишь? Молодой представитель клана Блюстителей – худой нескладный юноша с высоко мерно поджатыми губами – взял у Мэла документы, дал ему подержать какой-то артефакт – небольшой камешек на цепочке, который в руках нового ликвидатора немедленно налился красным цветом – и после этой краткой проверки выдал ему лицензию па ношение оружия.

А потом протянул свернутую свитком длинную компьютерную распечатку.

– Это списки, – холодно пояснил он и немедленно добавил: – На исполнение списка обычно дается год. Но поскольку работы накопилось, вам предоставляется пять лет. Но не больше.

Мэлокайн со скрытой неприязнью покосился на юнца, по виду которого было ясно – он наслаждается своей властью. Молодому Мортимеру было все равно, чем там наслаждается сопляк из клана Блюстителей Закона, но слово «работа», равно как и «исполнение», болезненно резануло. Он вдруг вспомнил нагретый солнцем склон холма, на котором когда-то высился форт, и бездыханные тела друзей в пожухлой траве, недалеко от воды. Неживые, застывшие лица тех, кто совсем недавно дышал, ходил, смеялся – лица, больше похожие на маски из алебастра. Лица тех, кого Мэл успел полюбить, словно кровных братьев.

Для таких, как этот мальчишка, они тоже были «работой»? Впервые за все время Белокурая Бестия ощутил глухую неприязнь к клану Блюстителей За кона. Что они могут понимать в этом деле? Как они смеют так относиться к людям, которые скоро должны расстаться с жизнью? Пусть они и вырожденцы, но они же люди. Хоть какое-то уважение к человеческой жизни должен испытывать этот молокосос!…

Мэлокайн подавил непрошеные чувства. От напряжения лицо его окаменело и приобрело сонное, туповатое выражение. Он знал о том, как легко ему принять вид глупого громилы, который может обмануть даже самого проницательного человека. Взглянув на мальчишку из клана Блюстителей Закона, он за метил вспыхнувшее в его взгляде высокомерное и снисходительное выражение. Заметил и мысленно усмехнулся. Ему не было дела до того, как к нему относятся окружающие, что они о нем думают.

Зато человека расслабившегося и переставшего быть внимательным, решившего, что имеет дело с дураком-драчуном, с громилой-«шкафом», легко было обвести вокруг пальца. Таких Мэлокайн видел на сквозь – все мысли, чувства, намерения. И мальчишку, конечно, видел тем более. Юнец был уверен в том, что видит нового ликвидатора насквозь, и стал многословно, преувеличенно вежливо, а по сути насмешливо излагать условия работы. Назвал сумму (Мэл невольно отметил, что сумма весьма солидна) и льготы, которые ему полагаются.

– А каким образом меня будут защищать от мстителей? – спросил он.

– В общем порядке, – механически ответил юноша-Блюститель.

– То есть как?

– Закон защищает вас, как и любого гражданина. Кровная месть разрешена лишь в строго установленных случаях. Мстить ликвидатору, исполняющему свои обязанности должным образом, строго-настрого запрещено законом. Надеюсь, это понятно.

– Это-то понятно. Но если меня убьют, поздно будет наказывать. Ликвидатора-то у вас не будет.

Молодой Блюститель Закона поднял на Мэла подозрительный взгляд – глаза, смотревшие на него, показались ему глупыми и ничего не выражающими. Юнец усмехнулся.

– Незаменимых у нас, как известно, нет, – с иронией ответил он. Шутка казалась ему удачной лишь первые мгновения. Собеседник смотрел на него молча, без выражения, будто и не слышал сказанного, и ждал ответа на свой вопрос. Юное должностное лицо невольно залилось краской – на миг ему показалось, что болван-громила очень тонко ставит его на место. Но это было невозможно, ведь перед ним – недалекий драчун, «много мышц и мало мозгов», – и Блюститель Закона с усилием выкинул из головы неприятные мысли.

Лишь на уровне подкорки он был способен понять, что едва ли не возненавидел нового ликвидатора.

Мэл лишь молча улыбался в глубине души. Он забрал списки, выяснил, когда надо прийти за документами, и ушел.

А вечером он нашел Роало. Это оказалось не так уж сложно. Какое-то сверхъестественное чутье при вело его в трущобный район столицы Центра, и там Белокурая Бестия умудрился чуть ли не с первого раза отыскать скромную квартирку на одном из верхних этажей в ветхом семиэтажном домишке без лифта. Входная дверь оказалась открыта нараспашку, Роало сидел на кухне и аккуратно раскладывал на столе спички из трех коробков на неравные кучки. На Мэла он даже не оглянулся.

– Привет, – сказал он негромко. – Зачем пришел?

Мэл присел на кривую табуретку и поставил перед Роало бутылку коньяка. Бывший ликвидатор посмотрел на нее равнодушно.

– Зачем? – спросил он.

– Хочешь – выпьешь, хочешь – разобьешь об стену.

– Спасибо. – Хозяин убогой квартиры вернулся к своему странному занятию. – Я вижу, несмотря ни на что, ты на меня не злишься.

– Нисколько.

– Зачем ты пришел?

– Просить тебя.

Впервые за все время их общения Роало посмотрел на Мэла с искренним изумлением.

– О чем?

– Слушай, друг, у тебя есть ухоронки?

– Ухоронки? Что ты имеешь в виду?

– Ну какие-нибудь укрытия, в которых ты прятался от мстителей? Тайные места. Уголки, где ты мог спрятаться от преследователей.

– Есть.

– Подари их мне. Насколько я понимаю, они тебе теперь ни к чему.

– Ни к чему, – согласился Роало. Смахнул спички в одну кучку. Подумал. – Подарю. Покажу. Отдам телепортационные артефакты. Пользуйся.

– Спасибо. – Белокурая Бестия немного помол чал, а потом встал. – Спасибо. Покажешь ухоронки-то?

– Покажу. Прямо сейчас. – Бывший ликвидатор смотрел на своего преемника снизу вверх. – Парень, слушай…

– Э?

– Ты в самом деле на меня совсем не сердишься?

– Конечно нет. Слово даю.

Роало поднялся и вяло потянул руку за ремнем, валяющимся на полочке возле старого, тоскливо завывающего холодильника. Покачал головой.

– Странный ты, парень. Очень странный.

Глава 5

Сон был тягостный, какой-то мутный, неясный. Несколько раз за ночь Моргана просыпалась, но, даже не осознав толком, что уже не спит, снова погружалась в дремоту. Ей ничего не снилось, осталось лишь смутное ощущение парения в пустоте, куда она то и дело проваливалась. Мысли и чувства оставили ее, но смутное сознание того, что она заключена в рамки сна, преследовало ее постоянно.

Очнувшись, девушка долго лежала ничком. Постепенно к ней вернулись все пять чувств. Принцесса поняла, что лежит на постели, правда, неразобранной, лицом в подушку. Потом ощутила, что ей мешают волосы, и лишь вслед за тем вспомнила обо всем, случившемся накануне. Да, накануне Руин согласился полечить ее от магической болезни, но для этого почему-то велел раздеться и позволить себя связать. Неприятные ощущения. Впрочем, второе понятно – она так билась, так рвалась. Наверное, именно этого он и ждал. Сперва было больно, потом просто плохо. Но теперь девушка понимала, что отбивалась больше из страха, чем от боли. Моргана вспомнила беспричинный ужас, терзавший ее, настолько сильный, что даже стыд в тот момент уже не имел никакого значения.