Бессмертные - Ковальчук Игорь. Страница 35
Дверь со скрипом отворилась.
Охране принцесса велела ждать снаружи, и никто из гвардейцев, даже офицер, не посмел спорить.
Руин полулежал в углу, на соломе. При виде сестры он сел, с трудом шевеля руками, закованными в тяжелые цепи.
– Руин, – всхлипнула Моргана. Закрыла лицо руками, отвернулась. Видеть своего гордого, сильного брата в таком положении было невыносимо – сразу приходили мысли и о собственной безрадостной участи.
– Моргана, что ты здесь делаешь?
– Я… пришла… вот…
Он с тревогой посмотрел на нее.
– Тебя тоже здесь заперли? За что?
– Нет, я сама пришла.
Он вздохнул с облегчением.
– Что отец уже успел с тобой сделать?
– Господи, ну зачем ты вообще влез? – с тоской спросила она, внезапно охваченная вспышкой здравого смысла. – Ведь он просто говорил о вечере. Просто говорил. Я могла бы и не пойти.
– Ты бы пошла, как миленькая. Ты даже не поняла, о чем речь, пока отец не произнес словно «наложница».
– Нет, пока ты не сказал «кровосмешение».
– Я говорю об Армане-Улле. Ты зря думаешь, что лучше б мне было не вмешиваться. Никто не знает, что бы ему пришло в голову. Он мог изнасиловать тебя прямо там.
Моргана задышала тяжело и быстро, потом все-таки сумела взять себя в руки, успокоиться – по крайней мере, сердце перестало колотиться как бешеное. Девушка прижала ладонь к груди.
– Ты, как всегда, появился вовремя. – Она попыталась улыбнуться. – Можно подумать, ты следил за мной. Подглядывал…
– Да, – спокойно ответил Руин. – Я всегда так делал, когда к тебе заходил отец. Мало ли что. К счастью, он почти всегда забывал закрыть дверь.
– А я-то думала… Дэйн и вовсе тебя прозвал «Рояль в кустах»… Господи, о какой ерунде я говорю…
– Кто защитит тебя, если не я? – Горькая усмешка принца не оставляла сомнений – он прекрасно понимает всю нынешнюю иронию этого утверждения.
– Теперь тебе меня не защитить… Но ты можешь сделать для меня кое-что. Сделай, я тебя прошу. Умоляю…
Молодой маг опустил глаза на свои руки, схваченные широкими стальными кольцами. И это ведь еще не все. Наручники были затянуты прямо поверх других браслетов – магических блоков, похожих на тонкие полосы гибкого металла.
– Боюсь, теперь я тебе ничем не смогу помочь.
– Можешь, можешь! – истерически вскрикнула она – и тут же испуганно зажала себе рот. Оглянулась на дверь.
Несколько мгновений в камере царила полная тишина. Снаружи, в коридорах – тоже.
Руин протянул руку, осторожно взял сестру за пальцы, потянул к себе. Она присела на охапку соломы, прикрытую краем его плаща. К счастью, в момент ареста принц был в накидке. Он остерегался слишком близко подойти к Моргане, слишком крепко схватить ее – его жест был скорее похож на приглашение.
– Чем я могу помочь тебе, родная? – спросил он мягко.
При звуках его голоса у принцессы хлынули слезы. Она и теперь еще не могла поверить, что прошлое – такое неуютное, донимающее насмешками – безвозвратно осталось позади и больше никогда не вернется. Прежде такое постылое, теперь оно казалось ей сладостной сказкой. И почему все это случилось, почему? Да из-за нее самой – поняла девушка. Только из-за нее. Кто настоял на проведении магической операции? Ведь брат предупреждал, советовал подумать, объяснял, в чем опасность – а она не послушалась. Она хотела быть красивой – и получила в придачу к красоте все те неприятности, которые подстерегают красавиц в Провале и любом другом мире, где есть похотливые мужчины, достаточно сильные, чтоб справиться с кем угодно, и достаточно могущественные, чтоб плевать на закон. Да и какой Арман-Улл – сам себе закон.
Моргана плакала, не чувствуя никакого облегчения. Руин нежно гладил ее по голове, шептал какие-то успокаивающие слова, не имеющие ровно никакого значения – на девушку действовал только тон.
– Чем я могу помочь тебе, родная? – шепотом повторил он.
– Да, Руин… Да… Возьми меня. Ошеломленный принц несколько мгновений молчал.
– Куда взять, сестренка?
– Не куда, а как.
– Э-э… – протянул он, начиная смутно догадываться, о чем речь, но сам себе не веря. – Как?
– Ну обычно. Обычно… Возьми.
– Родная, о чем ты говоришь? Это же…
– Руин! – Она подняла залитое слезами лицо. – Ведь отец все равно сделает со мной все, что пожелает. Может, это произойдет уже сегодня. Может, завтра. Ты и сам понимаешь. И я понимаю. Я не хочу, чтоб он был у меня первым. Это немыслимо, чтоб он стал первым. Я не хочу в первый раз… так. Руин, я хочу, чтоб в первый раз это произошло у меня с кем-то, кого я люблю. И кто любит меня. – Немыслимо было смотреть ему в глаза, видеть это изумление и шок. Моргана опустила взгляд. – Руин… Ведь ты – любишь меня?
– Люблю.
– Пожалуйста… Я умоляю тебя…
– Успокойся, маленькая моя, – нежно произнес принц. Погладил ее но волосам, завивающимся у виска влажными колечками.
– Я не могу. – Она ревела уже почти в голос, но все еще старалась говорить шепотом. – Руин, ведь это так важно… для любой девушки. Пожалуйста…
– Успокойся.
Он видел, что сестра в истерике, на грани здраво го рассудка. Но спорить с ней было бы жестоко. Из глаз принцессы на него смотрел овеществленный страх, доходящий до того предела, когда о здравом уме уже нечего и рассуждать. Она едва держалась на грани и вот-вот могла сорваться с порога в бездну, в безумие. Брат чувствовал эту грань и понимал, что здесь он ничем ей не поможет. Можно было только успокоить. Хоть немножко.
– Успокойся.
– Руин, пожалуйста…
– Не плачь. Все будет хорошо.
Всхлипнув, Моргана схватилась за ворот плаща. Расстегнула, сбросила, вцепилась в застежки платья, но принц остановил ее. Осторожно взял за руки, опустил их. Он понимал, что любое неверное движение, любой жест и слишком решительное прикосновение испугают ее еще больше. Пугать и без того сходящую с ума от ужаса сестру не хотелось.
Он мягко коснулся ее волос. Никаких лишних чувств – он постарался выкинуть из головы все мысли и лишь любовался бликами света на ее темных, как вороново крыло, волосах, спадающих завитками и волнами. Черный каскад спутанных прядей оттенял мраморную белизну ее кожи. Ни следа румянца на щеках – Моргана походила на каменную статую. Неподвижная, она неотрывно смотрела в сторону, лишь слабое дыхание и полосы слез выдавали жизнь, наполнявшую ее тело.
Руин не спешил. Кончиками пальцев он обводил ее лоб, потом запустил ладонь в волосы и несколько мгновений наслаждался их тяжестью, шелковистостью и густотой. Там же пряталось и крохотное ухо с маленькой мочкой пока еще без дырочки, его он коснулся едва-едва, смахнул соленую капельку с подбородка. Подбородок, как и губы, у Морганы был точеный, изящный, безупречный. Ее совершенство вдохнуло в принца радость, которую способны порождать лишь подлинные произведения искусства или творения природы, но ни капли желания.
Да и о каком желании можно говорить в такую минуту?
Молодой маг старался не касаться ни плеч сестры, ни даже шеи – только лица, волос, заплаканных глаз. Расслабившаяся под его целомудренной лаской девушка закрыла глаза. Она и сама не заметила, как Руин расстегнул застежку, ослабил шнуровку и медленно спустил с плеч плотный бархат ее платья. Либо заметила, но ничем не дала понять этого. Быть может, так ей было легче.
Красота ее плеч и груди ослепили принца. Взгляд у него стал деловой, как всегда, когда он встречал что-то действительно прекрасное. Сосредоточенно, словно лепя статую, он опустил платье сестры до талии и мягко уложил ее на свой плащ. Девушку била мелкая дрожь то ли от страха, то ли от холода, царившего в каземате. Не касаясь нежной, матовой, сияющей, как жемчужина, кожи, Руин освободил сестру от одежды и лег рядом.
Лишь раз за все время она открыла глаза и встретилась с его взглядом – строгим и ясным. Этот взгляд говорил ей о мужестве, и она впитала его в себя, словно песок пустыни – пригоршню воды. Не легкость, не жажда – ее поддерживало странное состояние, которое можно описать лишь одним словом – парение. Ей казалось, что она не касается земли, не двигается, не существует, и ничего, происходящее с ней самой, не трогает ее и не имеет к ней отношения. Был только взгляд брата, серая бездна в осколках небесной синевы, взгляд человека, которого она любила искренне и полно, пусть никогда и не помышляла, что окажется с ним в таких отношениях, в которых брату и сестре быть не должно. Ее убаюкивали его спокойствие, его отрешенность.