Когда время штормит (СИ) - Ангелов Августин. Страница 43

— И кому же я обязан своим пленением? — спросил Дрейк.

— Меня зовут Яков Соловьев, капитан третьего звания, — отрекомендовался иностранец.

Дрейк не совсем понимал, почему звание у этого капитана, украшенного пятиконечными звездами, третье, но то, что перед ним тоже моряк — немного обнадеживало. Значит, по крайней мере, морские обычаи в отношении пленных англичан будут соблюдены. Вот только какие традиции на их флоте неизвестной принадлежности? Может, совсем не такие, как в родной Англии? И Френсис вновь задал вопрос:

— А не будете ли вы столь любезны, сэр, чтобы рассказать мне, какой из флотов представляете?

Ответ оказался совсем неожиданным для капера:

— Военно-морской флот Союза Советских Социалистических Республик.

Катер тарахтел мотором, потихоньку продвигаясь вдоль берега по спокойной воде. Рулевой Никита Прохоров уверенно держал штурвал. Молодые матросы на корме долго махали руками какой-то девушке в желтом, стоявшей на верхней палубе яхты и посылающей им воздушные поцелуи, а замполит Арсен Саркисян внимательно разглядывал берег в бинокль, сверяясь с картой. Вскоре, обогнув ближайший мыс мористее, они потеряли из виду яхту, эсминец и парусник, а через некоторое время снова подошли поближе к берегу.

Вдруг, заметив впереди что-то интересное, замполит приказал подойти к тому месту еще ближе. За узкой полоской песчаного пляжа из кустов под пальмами торчали предметы, напоминающие носы лодок. И, как только катер приблизился, оттуда, из-за этих кустов, начали выходить люди почти без одежды. Как на мужчинах, так и на женщинах имелось только что-то вроде юбок из высушенной травы, а их дети и вовсе ходили совсем голыми. Впрочем, температура воздуха в 28 градусов вполне способствовала отказу от одеяний.

Первым, конечно, в бинокль заприметил местных сам замполит. Но, вскоре их увидели и все остальные на катере.

— Ой, смотрите, там же самые настоящие папуасы на берегу! — показал пальцем один из матросов. И, следом за ним, на аборигенов уставились его товарищи.

А загорелые темноволосые туземцы, которых, по-видимому, разбудил звук катерного мотора, заметив незваных гостей со своей стороны, начали что-то кричать, стаскивая в воду лодки, похожие на долбленки, да еще и загружая в них копья, луки и камни. Оказавшись на воде, небольшая флотилия на веслах двинулась в сторону катера. Разумеется, катер они догнать не смогли бы при всем желании, но, замполит и не собирался убегать от них. Наоборот, он рассчитывал познакомиться с коренными жителями, чтобы расспросить их об американцах, которые подевались непонятно куда, поскольку никаких признаков цивилизации двадцатого века замполит так и не смог заметить, сколько ни смотрел в свой бинокль. Зато чем дальше, тем больше он убеждался, что береговая линия соответствует карте, которую ему вручил командир «Вызывающего».

Поняв, что против крепких молодых матросов с советского эсминца он совершенно бессилен и не может сопротивляться им физически, Борис Дворжецкий впал в депрессию. Его доставили на военный корабль, а там заперли в помещении, больше всего похожем даже не на каюту, а на кладовку в глубине корабля, в которой гудел воздух в вентиляционной трубе, но не имелось не только какого-нибудь окна, а и самых элементарных удобств. Правда, нашлось место на рундуке, где он мог, хотя бы, поспать, предоставленный самому себе. Тем более, что ему выдали какой-то убогий матрас, одеяло, прожженное сигаретами в нескольких местах, жесткую подушку и постельное белье, посеревшее от неоднократного кипячения. Впрочем, спать на этой холопской постели ему было мерзко. И ничего не оставалось, как протестовать, стуча в железную дверь. Внезапно она открылась, и при свете тусклых лампочек из коридора возникла рожа одного из матросов.

— Чего колотишь? Буйный, что ли? — спросил служивый.

— Мне надо в туалет! — выкрикнул Дворжецкий.

— Ну, пойдем. Только под конвоем, — произнес матрос-охранник, вооруженный автоматом, и повел Бориса по коридорам эсминца в ближайший гальюн.

Руки Борису никто не связывал, но напасть на своего конвоира Дворжецкий не решился, реально оценивая свои шансы и четко понимая, что одолеть такого здоровенного детину не смог бы даже безоружного. А, если представить, что он все-таки вырубил охранника и завладел оружием, то в недрах эсминца Борису все-равно ничего хорошего не светило. «Эх, жаль, что рядом нет Геннадия! Он что-нибудь обязательно бы придумал даже в таком положении! Давыдов всегда умел выходить из трудных ситуаций. А что теперь? Взял и переметнулся Гена к классовым врагам. Вот же предатель чертов! Да и хрен с ним! Сейчас бы отцу позвонить! Вот кто нашел бы управу на всю эту совковую матросню! Да отец бы весь их штаб на уши поднял!» — скакали мысли в голове у Бориса Дворжецкого. Но, впервые за много лет, он ясно понял, насколько сам беспомощен, ничтожен и жалок, оставшись без телохранителей, без связи и без денег. И от этого осознания ситуации он чувствовал себя сломленным и покорившимся судьбе.

Рано проснувшись от солнечных лучей и увидев, что «Богиня» бросила якорь в какой-то довольно живописной бухте возле зеленого острова, Вера настроилась на позитив, как учила ее личный психолог, и сказала мужу:

— Мишенька, не сердись за вчерашнее. Просто Борю арестовали, вот я и разволновалась за брата. А еще эти пираты, устроившие перестрелку с жертвами, да и матросня наша тупая с военного корабля, очень меня из себя вывели. Давай лучше прямо сейчас позавтракаем пораньше, да и покупаемся, пока никого нет. Теплый денек, похоже, будет, да и водичка в море, наверное, приятная. Вон, посмотри, какая красивая, голубенькая. Я там и пляжик песчаный под пальмочками приметила. Надо бы распорядиться, чтобы нас туда отвезли, да шезлонги в тенечке расставили.

Кардамонов внимательно посмотрел на нее, удивившись очередной перемене настроения супруги. Впрочем, взбалмошный характер своей половины Михаил давно уже воспринимал, как данность. Вот только, похоже, она не желала понимать реальную обстановку. Потому он так и сказал Вере:

— Ты не совсем адекватно воспринимаешь ситуацию, Веруня. Возможно, все это от стресса. Тут я не спорю. Но, пойми, что после того, как эти самые туповатые морячки, о которых ты упомянула, арестовали яхту, ты уже на ней ничем распоряжаться не можешь. Они сами распоряжаются теперь на «Богине», как хотят. Повсюду вооруженные караулы расставлены совсем не просто так.

— А для чего? Чтобы нам угрожать, что ли? Ну, так мы их не боимся. Что они нам сделать могут? Юридически нет никаких законных прав у них, чтобы яхту конфисковать. Я вечерком с Розенфельдом успела переговорить. Он сейчас жалобы уже составляет во все организации и иски в суды. А стрелять в нас никто не станет. Я вот вчера специально реакцию матроса того проверила, когда пощечину ему влепила и даже за автомат схватила. И что? А ничего, — проговорила Вера.

Но, ее супруг имел иное мнение:

— Они этими вооруженными постами свою полную власть над нами демонстрируют. И потому, чтобы, например, поехать на берег для того, чтобы просто полежать там на пляже, теперь нам надо спрашивать разрешение у командиров того самого эсминца, который тоже, считай, взял нас на абордаж.

— И чем тогда эти российские моряки отличаются от тех же пиратов? Они же, получается, самый настоящий беспредел нам устроили!

— Во-первых, они не российские моряки, а советские. Они даже не скрывают, что у них на эсминце сейчас 1957-й год. Во-вторых, на законы Российской Федерации им начихать, как я понимаю, — поправил жену Михаил.

— Знаешь, мне наплевать, какая там путаница с календарями в их тупых головах! Я этого так не оставлю. Немедленно позвоню отцу! Он на правительство выходы имеет. Это тебе не жук плюнул! Пусть спасает нас немедленно от этих мерзавцев! — возмутилась Вера.

Схватив с тумбочки свой золотой айфон, такой же, как и у ее брата, она набрала родительский номер. Но, связь до сих пор не восстановилась. И куда-либо дозвониться за пределами яхты не получалось, сколько Вера ни пыталась. Да и к интернету по-прежнему подсоединиться не выходило у нее ни с айфона, ни с планшета. А вот до Рашидова она дозвонилась с первого раза, сразу спросив его: