Необычное задание - Бортников Сергей Иванович. Страница 7

— Документы при себе имеете?

— Так точно. Вот — полюбопытствуйте! — Плечов вывалил из накладного кармана новой байковой рубахи целый ворох самых разных бумаг: от партбилета до корочки чемпиона СССР по самбо и, хитро прищурившись, добавил: — Теперь ваша очередь…

— Лейтенант Ки-ки-яшко! — растерянно пробормотал оппонент, и Ярослав понял, что он не тот, за кого себя выдает. — Вот.

Нет, красную книжицу отдавать патрульный не собирался. Просто ткнул ее под нос Плечова и надежно спрятал обратно в карман широких, по меткому выражению Гоголя, как Черное море, нет, не шароваров, а форменного галифе.

Но и этого мгновенья вполне хватило для того, чтобы "сфотографировать" обложку, на которой большими буквами было написано НКО, а под ними — "Главное управление контрразведки Смерш".

О существовании Национального Комитета Обороны агент, конечно же, знал, и о недавно образованной организации Смерш (полное название "Смерть шпионам"), как ни странно, тоже кое-что слыхивал, только вот лоб в лоб с ее сотрудниками столкнулся впервые. И никак не мог предполагать, как на самом деле выглядят их рабочие "ксивы". Поэтому он лишь молча "заглотил" информацию с развернутой книжицы и начал в мыслях "переваривать" ее.

Лейтенант Кияшко Сергей Андреевич. Состоит в должности оперуполномоченного контрразведки Смерш.

Чуть ниже — неразборчивая подпись "начальника контрразведки фронта — военного округа".

Ни тебе даты выдачи, ни каких-либо извечных истинно "конторских" прибамбасов, типа "разрешено ношение и хранение огнестрельного оружие".

Однако… Имеются ли в нынешнее тревожное время подобные "установки" в оригинальных документах — шут его знает!

"А что, если рискнуть и попробовать заполучить это "произведение типографского искусства"?

Какие в таком случае могут быть последствия?

Суд, точнее — трибунал (время-то военное), ежели этот тип на самом деле окажется сотрудником соответствующих органов и меня схватят на горячем его сослуживцы.

Либо скупая похвала Копытцева, о которой не узнает никто, если удостоверение Кияшко окажется поддельным.

Несопоставимые, черт возьми, риски.

Но… Как говорят в нашем народе: или пан, или пропал!

Впрочем, при любом раскладе надо делать дело — и бегом к Лехе".

— А ну-ка, уважаемый, позвольте взглянуть на ваше удостоверение, — пошел ва-банк Ярослав Иванович. — Больно уж оно подозрительно.

— Че-че-чем? — начал заикаться лейтенант.

— Быстрей… Ну! Кому сказал?!

(Нахальство, как известно, второе счастье в жизни!)

— А вы-вы кто та-такой, чтобы подобным тоном разговаривать с представителем советской власти? Да еще в во-военное-то время! — совершенно растерялся тот, кто так неумело пытался выдавать себя за сотрудника органов.

— Майор Плечов, — окончательно обнаглел Яра. — Вы же держали в руках моих документы!

— Но в них нет ни слова о звании или должности.

— Как это нет? А пропуск в тренировочный зал "Динамо"? Вам положено знать, люди каких профессий имеют отношение к этой спортивной организации!

— Вот… Прошу, — самозванец, видимо, осознал, что против такого противника — чемпиона! — у него нет и малейших шансов, поэтому еще раз достал свою "волшебную книжицу" и трясущимися руками на безопасном, как ему казалось, расстоянии продемонстрировал ее наглецу, но тут же был вынужден пожалеть о содеянном, ибо тот ловким движением руки выхватил документ из его ослабших конечностей и быстренько перепрятал в нагрудный карман своей модной фланелевой рубахи.

Так-то оно надежнее!

Реакция "патрульных" была мгновенной. И в какой-то степени — предсказуемой.

Они дружно рванули с места в карьер, то бишь вглубь подземного перехода.

Плечов с Рыбаковым немедленно бросились вдогонку.

И таки догнали бы подлецов, если б те не успели скрыться в поджидавшем их наверху автомобиле, за рулем которого восседал импозантный мужчина средних лет.

Машина, похожая на уже однажды встреченную у собственного подъезда, в тот же миг резко рванула с облюбованного места, на котором находилась вопреки всем правилам парковки, и быстро затерялась среди других транспортных средств, активно курсировавших в обеих направлениях.

Для экстренной связи с руководством секретного отдела в памяти Ярослава засел один (кстати, бесплатный) телефонный номер, любезно предоставленный ему еще первым куратором. Незабвенным товарищем Бокием…

Не без оснований полагая, что с тех пор ничего не изменилось: контора консервативна и годами не меняет свои, писанные кровью (в интересах не только ведомства, но и главным образом его тайных агентов) правила, Плечов направился к ближайшему таксофону и принялся лихорадочно накручивать его изрядно поврежденный диск.

Сработало! Пошли длинные гудки…

Первый, второй, третий…

После него в трубке что-то треснуло, и в ухо полился игриво-нежный женский голосок, принадлежащий, по всей видимости, сотруднице внутренней коммутаторской службы:

— Алле!

— Срочно соедините меня с товарищем Копытцевым, — приказным тоном произнес Ярослав.

— Слушаюсь!

— На связи, — спустя мгновение завибрировал в трубке знакомый баритон.

— Подбери меня на улице Коминтерна в районе подземного перехода, — не представляясь (как учили) сообщил секретный сотрудник.

— Когда?

— Уже… Я на скамье через дорогу от Ленинки!

— Что-то случилось?

— Ну да… Иначе я бы тебя не беспокоил.

— Понял… Лечу!

Ждать действительно пришлось недолго.

Спустя всего несколько минут Алексей Иванович, незаметно подкравшись с тыла, уселся на краешек скамейки, облюбованной его агентом, беззаботно поджидавшим начальство совершенно с иного направления, и тихонько кашлянул.

— Ты бьешь рекорды оперативности, братец! — поворачивая лицо к другу, небрежно бросил тот и, улыбнувшись, привычно протянул крепкую ладонь.

— Сам погибай, а товарища выручай, — тяжело вздохнул комиссар, употреблением известной пословицы подчеркивая тот непреложный факт, что у него просто не оставалось выбора.

— Погибай? — не согласился с такой, говоря современным слогом, "безальтернативщиной" Ярослав. — Нет уж. Столь страшных жертв нам не надобно. Родина не поймет, народ не оценит.

— Ну… В буквальном смысле слова смерть мне, понятное дело, не грозит, — вспоминая о своем хоть и не гуманитарном, но все-таки университетском прошлом, пустился в пространственные философские размышления Копытцев. — А вот без глубокой клизмы на сей раз точно не обойтись: чтобы встретиться с тобой, пришлось проигнорировать одно важное мероприятие… Разумеется, я отправил вместо себя первого заместителя, однако кое-кто может истолковать подобное поведение как неповиновение, а то и неуважение, и тогда…

— Не волнуйся, брат, пронесет-прокатит!

— А вот я в благополучном исходе нашей затеи почему-то совершенно не уверен. Однако же страдать, переживать, мучиться сомнениями в любом случае не стану — дружба все равно дороже. Да и что для нас с тобой какое-то очередное взыскание? Так… Пыль… Дело обыденное, привычное…

— Это точно. Мы же без пилюлей, как без пряников.

— Все. Довольно пустопорожней болтовни. Приступим к делу. Говори: что там у вас стряслось?

— Не там, а здесь. Мы с профессором Рыбаковым… Знаешь такого?

— Еще бы. Он, между прочим, входит в когорту самых авторитетных информаторов нашего вождя по различным научным течениям в археологии, топонимике, этнологии, антропогенезе и даже является главным консультантом по так называемому еврейскому вопросу.

— Ух ты! Не знал, — восхищенно пробормотал Плечов.

— Сам понимаешь, подобные вещи в научных кругах лучше не афишировать. Объявят доносчиком, начнут исподтишка гадить. А он… Все мы… В интересах государства стараемся, — пафосно пояснил Алексей.