Война всех против всех (СИ) - Тыналин Алим. Страница 39

Она сокрушенно покачала головой и повторила:

— Безумец, безумец, ты вообще самый сумасшедший из всех, кого я встречала. И да, я вынуждена признаться, оказывается, ты не такой уж и слабак, как я думала. Слабый мужчина просто не смог бы овладеть мною, это я тебе точно говорю.

— Ладно, сильная женщина, ты может быть снизойдешь до просьбы своего слабого императора и позовешь какого-нибудь архиатра из своего войска? — попросил я, кривясь от боли. — А то нам скоро выезжать в погоню за дядей, а я совсем разваливаюсь на части.

— Ничего, не сдохнешь, — безапелляционно заявила Лаэлия. — Я кое-что знаю в ранах и виде, что они у тебя не смертельные. Вот на руке, пожалуй, самая опасная, может пойти огненная болезнь и придется отрезать конечность, но ты сам говорил, что предпочитаешь работать головой, а не руками, так что для тебя это не такая уж и большая потеря. Ладно, не хмурься, милый, шучу, сейчас я пойду и приведу лекаря.

Она начала одеваться, а я наблюдал за ней при тусклом колышущемся огоньке светильника.

— Да, кстати, я тебе хотел предложить кое-что, — сказал я, пока она не ушла. — Я тут подумал на досуге о твоем рассказе, что тебе так тяжело командовать тупоголовыми варварами. Кажется, я нашел выход из положения.

— Только не говори, что ты опять хочешь мне предложить стать твоим телохранителем, — Лаэлия попробовала натянуть изорванную тунику и досадливо развела руками. — Я теперь не смогу наблюдать, как ты ведешь в постель очередную куртизанку. Я просто-напросто зарублю вас обоих и мне совершенно наплевать, что будет после этого.

— Нет, упаси меня боже брать тебя своей телохранительницей, — усмехнулся я. — Вместо того, чтобы защищать меня, ты наоборот меня убьешь в первую же ночь, это верно. Нет, я хочу предложить тебе кое-что другое.

— И что же это? — спросила Лаэлия, натягивая доспехи. Поверх своей изорванной туники она натянула мою и осталась довольна.

— Послушай, что, если ты создашь отряд амазонок? — спросил я. — Ты знаешь, что греки называли так женщин-воительниц? Вот и я предлагаю тебе найти и отобрать ко мне на службу подобных тебе, яростных и грозных в бою женщин. Создай отряд численностью хотя бы в центурию и принимай над ним командование.

Лаэлия на минутку остановилась, раздумывая. Поскольку чувства свои она скрывать не умела, то я сразу увидел, что ей идея пришлась по вкусу.

— Хм, я знаю, по меньшей мере, еще трех таких же девушек, которые владеют боевыми навыками ничуть не хуже меня, — задумчиво сказала она. — Женщин, которые смогут стрелять из лука или арбалета, я найду еще больше. Да, слушай, в твоем предложении есть отличная новость для меня. Я вполне согласна.

— Да, а еще ты можешь создать специальный отряд соблазнительниц, которых мы будем отправлять к моим врагам, чтобы они обезвреживали их, — мечтательно сказал я. — Я не имею в виду отравление или убийство, хотя это тоже не исключено, но вот если они полностью очаруют их и привлекут на мою сторону, это будет очень даже здорово.

— За кого ты меня принимаешь, Моммилус, за хозяйку лупанария? — покраснев от ярости, закричала Лаэлия. — Да у тебя из головы все мозги вытекли, раз ты мне предлагаешь заняться таким позорным занятием? Ты совсем уже спятил, что ли? Видишь этот меч, еще одно слово и я сейчас же зарежу тебя им и закончу то, что начала сегодня ночью, понял?

— Ладно-ладно, я просто пошутил, — пробормотал я, стараясь ее успокоить. — Позови медика, пусть он сделает мне перевязки и мы отправимся в путь. А ты пока начинай собирать кандидаток в отряд амазонок, хорошо?

— Ладно, — буркнула Лаэлия и вышла из шатра.

Я на время забылся тяжким сном, а проснулся, когда полковой архиатр закончил перевязывать мою руку. Тогда я вызвал Лакому и приказал ему немедленно выступать за моим дядей по дороге, указанной Евсением.

— Да, кстати, с этого дня пусть командование над остготами примет Тукар, — приказал я. — Или ты хотел бы командовать ими?

— Ну уж нет, император, — ответил Красная Борода, глядя на меня, распростертого на клинии. — Я сейчас как раз начал набирать новые центурии из беглых рабов, как ты и говорил, поэтому пусть Тукар возится с этими строптивцами. Уж он-то сможет их укротить.

— Что говорят в лагере? — спросил я. — Насчет моих ранений?

Лакома ухмыльнулся.

— Весь лагерь уже говорит о том, что Лаэлия испортила тебе шкуру сегодня ночью, и обсуждает тот факт, что ты все равно сумел ее трахнуть.

— От людей все равно ничего не скрыть, — пожаловался я. — Ладно, давайте скорее выдвигаться в погоню, мы и так потеряли много времени.

Затем я снова забылся тяжким сном и проснулся уже в повозке, куда меня поместили, поскольку я не мог стоять на своих ногах. Несмотря на то, что это была императорская повозка и на колесах были надеты рессоры, я все равно ощущал жуткую тряску, от которой мои раны загорелись огнем.

Вокруг стояли скалы, и вместо дороги только подобие широкой толпы, по которой водил скот. И спереди и сзади шли люди, а именно остготы. Они очень странно посматривали на меня, как мне показалось. Или это уже мнительность из-за болезни, вызванной ранами?

Неподалеку шла центурия под командованием вестгота Аскалька, а позади повозки на конях ехали Лаэлия и Родерик. Девушка тревожно поглядывала на меня, а когда заметила, что я очнулся, радостно улыбнулась. Потом огляделась по сторонам и послала мне тайный поцелуй. Я улыбнулся в ответ, затем поискал Донатину.

Вскоре он подъехал, весь недовольный, будто съел ежа и до сих пор не сходил в туалет.

— От Евсения есть новости? — спросил я, морщась от тряски, потому что моя голова раскалывалась от боли, а из ран снова пошла кровь.

Донатина кивнул.

— Приезжал гонец. Он сказал, что Евсений преследует дядю почти по пятам и ждет, пока мы нагоним его. Обычными силами не справиться, у твоего дяди около двухсот воинов, надо привести, по меньшей мере, вдвое больше.

— Вот проклятье, мы сейчас уже должны были ехать обратно в город с казной, — простонал я. — Где архиатр, он может как-нибудь облегчить мне эту боль? Я сейчас рассыплюсь на кусочки, кто-нибудь сможет собрать меня после этого?

— Если ты передашь кому-нибудь командование, например, Лакоме, мы сможем отправиться туда четыремя центуриями и попробуем поймать твоего дядю, император, — предложил Донатина. — А ты пока поезжай потихоньку, чтобы не страдать от ран и высокой скорости. Вы вообще можете остановиться лагерем и дать нашего возвращения.

— Да, наверное, так и сделаем, — сказал я. — А вы не сбежите с казной? Такие деньги отличный куш для наших бывших разбойников.

— Обижаешь, император, — покачал головой бывший священнослужитель. — Меня интересует процветание нашей империи, а не деньги, ты об этом прекрасно знаешь. И я постараюсь проследить, чтобы твоя казна не пропала.

— Извини, дружище, видимо, моя голова совсем не работает из-за ран, — простонал я. — Давайте, действуйте и поймайте уже этого Павла, наконец. Кстати, где Парсаний, куда пропал этот мерзавец?

Донатина нахмурился.

— Меня и самого беспокоит молчание этого паскуденыша. Куда он мог исчезнуть, уже со вчерашнего дня вестей нет?

Мы поговорили еще с полчаса и обсудили дальнейшие детали плана. Я то и дело морщился от боли, а потом и вовсе впал в беспамятство. Очнулся я уже под вечер, когда вокруг стало темно, на небе высыпали крупные звезды, а неподалеку шумел ручей.

Темнота и звезды виднелись мне через полог шатра, широко открытый, чтобы ко мне заходил свежий воздух. Рядом с клиникой, на которой я лежал, стоял столик, но сейчас он пустовал. На поверхности сиротливо стоял кувшин, но никаких бокалов рядом.

Мы уже опять остановились лагерем и я находился в своей табернакуле, походной палатке для офицеров. За стенами палатки слышались разговоры и громкий смех воинов, а также треск дров в кострах. Кроме того, издалека ржали лошади.

Я хотел, чтобы мне перевязали раны и позвал какого-нибудь на помощь, но никто не отозвался. Весьма удивительно, однако.