Сто лет Папаши Упрямца - Фань Ипин. Страница 4

Отступавшие останавливались, однако ж обратно в бой возвращаться не спешили. И хотя бойцы заградотряда больше не стреляли, но и уступать не собирались. Так вот стояли друг против друга, словно пятеро волков против стаи шакалов, тупиковая ситуация.

Среди дезертиров оказался один в звании младшего лейтенанта, командир взвода. Почти наверняка с ним были его подчиненные, последовавшие за командиром. Он вышел вперед и поприветствовал заградотряд поднятыми руками, сжатыми в кулаки:

Братья, будьте так добры, отпустите нас, дайте нам пройти, мы вам будем очень признательны, наша благодарность не будет иметь границ.

Из заградотряда тут же выступил человек, это был как раз Папаша Упрямец. Он подошел к младшему лейтенанту, пристально посмотрел на него, а затем плюнул и произнес, тыча в него пальцем: Кто тут тебе брат, мать твою? Бери своих дезертиров и марш в бой! Вот тогда мы тебя и их не будем судить по военным законам!

Когда в лейтенанта плюнули, да еще и так обругали, он пришел в ярость: Да ты хоть знаешь, кто я такой?

Да мне, твою мать, все равно! Для меня ты – дезертир!

Командир бригады Не Цзыбинь – муж моей старшей сестры, сказал младший лейтенант, говорил он с хэбэйским акцентом и держался уверенно.

Командир бригады – муж твоей старшей сестры, а командир Ли – мой дядя и командир Бай – мой названый отец! – сказал Папаша Упрямец, он не только постоянно препирался, но еще и любил потрепаться.

Младший лейтенант ответил: Ну, раз уж у нас такая поддержка наверху, где все чиновники друг друга прикрывают, значит, и мы тут внизу тоже все родственники.

Папаша Упрямец произнес: Я хотел сказать, что моя поддержка покруче твоей будет, теперь веришь, что я посмею тебя расстрелять?

Младший лейтенант выпятил грудь: Давай, стреляй! Я – дезертир, это правда, но почему я, почему мы стали дезертирами? У японцев слишком хорошее оружие и огневая мощь, нам их не одолеть.

Упрямец сказал: Ты, мать твою, просто боишься смерти, и какое б ни было у них оружие – это не имеет значения.

Младший лейтенант ответил: А ты, мать твою, встречал когда-нибудь японцев? Если бы ты повоевал с ними и узнал, насколько они жестоки, то разве сам не зассал бы? Ты, мать твою, только и можешь, что тут, в тылу, запугивать нас, китайцев.

Упрямец отошел назад на пару шагов и поднял автомат: Даю тебе тридцать секунд, сам решай – идти тебе в тыл или продолжать атаку.

Примерно через тридцать секунд лейтенант повернулся лицом к японскому артиллерийскому огню и спиной к дулам ружей заградотряда, но вперед не пошел, словно ожидая, что сзади прилетит пуля.

Папаша Упрямец убил младшего лейтенанта с одного выстрела.

Остальные дезертиры как увидели это, так и обделались со страху, застыли на месте, не зная, как поступить.

Папаша Упрямец сказал перепуганным солдатам: Если отступите, то точно умрете, а если пойдете в атаку, то еще есть шанс выжить. Пусть вы боитесь смерти, но вы же мужчины, будьте настоящими китайцами!

Один дезертир ответил: Ты убил нашего взводного, у нас теперь нет командира.

Папаша Упрямец произнес: Сейчас я – ваш командир.

Командир заградотряда и хотел бы его остановить, да неудобно было, и вот дезертиры под командой Папаши Упрямца развернулись и пошли в атаку.

Командир 3-го батальона Гао Хунли и оставшаяся часть его бойцов все еще находились в ловушке на передовой позиции и, угодив в такую переделку, совершенно пали духом. Внезапно он увидел, что дезертиры вернулись, а ведет их какой-то незнакомый военный. Гао словно обрел второе дыхание, воспрял духом и бросился им навстречу. И тут разглядел повязку на рукаве незнакомца:

А заградотряд-то и вправду оказался полезен!

Папаша Упрямец снял повязку: Теперь я – ваш командир взвода. Предыдущего командира я расстрелял.

Командир батальона Гао произнес: Нет, ты сейчас – командир первой роты, командир которой отдал жизнь за Отечество. Заменишь его, а солдаты, которых ты вернул, пойдут с тобой.

Папаша Упрямец сказал: Вы даже имени моего не спросили и сразу назначили командиром роты. А если я погибну? Вы и как звали-то меня не будете знать.

Командир Гао ответил: Папаша Упрямый, когда эта битва закончится, я расспрошу тебя обо всех родственниках до восьмого колена.

Папаша Упрямец увидел, что командиру даже прозвище его известно, пусть и не вполне точно, но и так сойдет. Удовлетворенный, он повел своих солдат в первую роту и принял командование.

В первой роте осталось меньше пятидесяти человек, и вместе с солдатами, которых привел Упрямец, всего получилось семьдесят бойцов. После подсчета личного состава он проверил все оружие и боеприпасы, а потом заново все перераспределил. У каждого должен был быть большой нож и восемь ручных гранат. Папаша Упрямец обратился к солдатам, которые собрались и были уже готовы к атаке: Ножи – резать япошек, гранаты – взрывать артиллерийские позиции, смотрите, кидайте в сторону вражьих орудий, не перепутайте.

В этот момент подошел командир батальона Гао Хунли и попросил: Выдайте мне тоже один большой нож и восемь ручных гранат.

Папаша Упрямец строго взглянул на командира: Вам нельзя.

Почему нельзя?

Потому что вы – командир батальона.

Но сейчас нужен не командир батальона, а солдат, способный сражаться и убивать. Я хочу быть с вами, солдатами, поэтому мне нужны нож и восемь гранат.

Папаша Упрямец произнес: Тогда ладно.

И хотя командир Гао сказал, что командир батальона не нужен, на самом деле это было не так. С его призывами и приказами третий батальон пошел в атаку. Сколько атак было до этого – неизвестно, но эта точно стала последней.

Командир Гао сражался в первых рядах, и Папаша Упрямец бился с ним плечом к плечу, они были словно две повозки, несущиеся бок о бок, или же два мечника на состязании, они прокладывали кровавый путь и служили примером для идущих вслед за ними рядовых. Своими длинными ножами они срубали головы врагов, головы япошек – япошки, как и все люди, были из мяса и костей и не могли устоять, когда их рубили и кромсали. Столкнувшись со свирепыми и стремительными китайскими воинами, готовыми умереть вместе с врагом, япошки были потрясены и напуганы, в результате не смогли оказать сопротивление, побросали оружие и обратились в бегство.

После этой битвы в живых из третьего батальона остались только трое. Если не считать Папаши Упрямца, то двое.

Командир Гао Хунли погиб на поле боя, он был сражен пятью пулями и упал рядом с Папашей Упрямцем.

После уничтожения артиллерийской позиции японцев Папаша Упрямец подошел к телу командира батальона Гао Хунли, чтобы почтить его память. Обращаясь к командиру, который на передовой повысил его в должности, он произнес: Все умерли, и вы умерли, кто еще подтвердит, что я полдня был командиром роты? Из моей роты остался я один. То, что я был ротным, знает Небо, знает Земля, знаем вы да я… Хорошо, возвращаю вам эту должность, будем считать, что вы меня не назначали.

Битва за Тайэрчжуан завершилась, Папаша Упрямец вернулся в заградотряд.

То, что он сам себя назначил командиром взвода, лично повел дезертировавших солдат в атаку бить врагов и уничтожил артиллерийскую позицию японцев, знали все, но никто не знал, что он был командиром роты. Новость долетела до главнокомандующего Ли Цзунжэня, тот вызвал к себе Упрямца и сказал, обращаясь к этому бесстрашному земляку-охраннику:

Когда это я стал твоим дядей? Что-то не припомню я такого племянника.

При разговоре присутствовал начальник Генштаба Бай Чунси, он произнес: Он еще заявил, что я – его названый отец!

Упрямец ответил: Главнокомандующий и начальник Генштаба, если вы считаете, что я этого недостоин, то я заберу свои слова обратно, будем считать, что я просто перднул в воздух.

Все присутствовавшие так и обмерли от страха.

Главнокомандующий Ли Цзунжэнь сказал сердито: Ты слишком уж громко перднул, только председатель комитета Чан Кайши не знает о случившемся. Куда такое годится?