Жена самурая (СИ) - Богачева Виктория. Страница 96

Их путь был действительно долог. Как давно он начался? В тот день, когда он с Наоми отправился на торжественный прием к Императору? Или еще раньше, когда он решил взять себе жену из клана Токугава? Или, когда его брат, имя которого Такеши вымарал из своей памяти, заключил с Тайра тайный союз? Или гораздо, гораздо раньше, когда появились первые кланы и люди стали делить влияние и земли?

Сколько с тех дней было пройдено дорог? Сколько пролилось крови, сколько воинов пало? И вот ныне они, казалось, близки к завершению пути.

Лес в окрестностях поместья Тайра неприветливо встретил их голыми стволами и темными ветвями. Воздух был сырым и тяжелым; пахло мокрой, прелой листвой и талым снегом.

Такеши вдохнул полной грудью и медленно выдохнул, задержав дыхание на десяток секунд. Поднял руку, и самураи, повинуясь приказу, остановились за его спиной. Он прислушался к повисшей тишине: ни скрипа ветвей, ни шелеста листвы, ни пения птиц. Казалось, на многие тё вокруг них не было ни одного живого существа.

Такеши помнил тишину этого леса — мертвого леса, как он называл его, когда продирался сквозь заросли. Он тряхнул головой — неровно обрезанные волосы мазнули по лицу — и зашагал вперед, слыша, как последовали за ним самураи.

Они не жгли костров уже который день и не грели воду перед вечерней трапезой. Посреди голых деревьев дым даже от самого слабого огня будет заметен издалека, и Тайра узнают об их приближении. Потому они, как и многие дни до, ели холодный рис и лепешки, и стучали зубами от холодной воды.

Солнце почти не заходило за облака все время, пока они шли, и Такеши знал, что многие самураи — об этом ему сказал Мамору — сочли это хорошим знаком. Ведь по солнцу было проще всего определять стороны света и свое положение, и значит, Боги были на их стороне; Боги хотели, чтобы они не затерялись посреди неотличимых друг от друга деревьев.

Свои мысли о Богах и их милости Такеши держал при себе. Он не заблудился бы, пусть даже солнце не показалось бы ни на миг. Он никогда не забывал единожды пройденного пути.

— Вы по этому лесу тогда прошли, господин? — как-то спросил у него Мамору, и Такеши удивился, услышав.

Мальчишка ведь прекрасно знал ответ, и не было нужды лишний раз открывать рта. Мальчишка… хотя какой из сына Яшамару уже мальчишка?.. Война и лишения обточили его лицо, стерли с его щек и малейшие отголоски юношеской припухлости. Очень давно — казалось, прошли годы — Такеши выпорол Мамору за его непослушание и непослушание его отца. Теперь он смотрел в лицо юноши и не узнавал его.

— Господин?..

Кажется, он слишком глубоко задумался.

— Да, — Такеши кивнул. — По этому.

В их десятую ночь в маленьком лагере не спал почти никто. На рассвете Нарамаро должен оповестить их о нападении дымом от костра. Но что, если они не увидят дыма? Об этом не решались говорить вслух, но Такеши чувствовал, что вопрос висел в воздухе между ним и самураями.

И он не знал на него ответа. Что ему делать, если Нарамаро не разведет костер? Что это будет значить? Его друг и союзник задержался в пути? Большую часть его войска разбили? Их предал кто-то еще? Они проиграли?..

Такеши смотрел на свою единственную руку и не думал ни о чем. Завтра он отомстит Тайра за отца и клан. Завтра он уничтожит клан Тайра, а их имя предадут забвению, и через годы никто уже его не вспомнит. Вот только Хоши…

Он увидел дым, когда на небе вот-вот занялся рассвет. В ту же минуту подле него подскочил Мамору, а следом за ним — весь небольшой отряд.

— Переплетайте прически, — сказал он, поднявшись. Закрепленная на поясе катана, качнувшись, слегка ударила его по бедру.

Как и его люди, Такеши заплел бы волосы в косу и закрепил ее в пучок на голове, если бы не поклялся тогда. Он заплел бы волосы в косу, как делали все его предки, и предки всех самураев, когда им предстояло совершить нечто важное.

«Что ж, — он усмехнулся. — Быть может, к тому моменту, как сядет солнце, я исполню свою клятву. И через несколько месяцев заплету волосы, как полагается?..»

От места их последнего ночлега до поместья Тайра их отделяла дюжина тё, но, не проделав и половины пути, они услышали звуки битвы.

Кричали люди — до них долетали отголоски отдаваемых приказов; звенела оружейная сталь — легко было представить, как солдаты Тайра вздевают броню и устанавливают на стенах щиты, готовясь отбивать атаку.

Она не могла стать для них неожиданностью, и, верно, о приближении вражеского войска Тайра узнали еще много дней назад, и им хватило времени, чтобы заготовить сухой соломы и смолы, обмотать тряпками, пропитанными сакэ, колеса от повозок — сбрасывать на врагов со стен; собрать побольше стрел с наконечниками, разрывающими плоть изнутри, заточить катаны и копья.

Войско Нарамаро также было готово. И самураи, которых взял с собой Такеши.

«Мы подожжем ближайшие к лесу минка — в них они хранят запасы на зиму. Мы посеем среди них панику, и огонь, перекинувшись на все вокруг, заставит их жаться к своим же стенам. Мы будем убивать их изнутри и откроем ворота, чтобы впустить войско, возглавляемое Нарамаро-саном», — вот что сказал Такеши минувшим вечером, когда разделил со своими людьми лепешки и рис.

Короткими перебежками они преодолели последние тё, и с каждым шагом битва слышалась все громче, а восприятие и чувства делались все острее. Такеши жадно втянул носом воздух, уже пропитанный тревогой и страхом, потом, кровью и пеплом. Скоро встречный ветер донесет до них и запах смерти — когда два войска схлестнутся сталью о сталь.

Запели боевые рога, засвистели в воздухе десятки стрел, и Такеши сам не осознал, что побежал быстрее. А вскоре впереди показался просвет, и в отдалении он увидел стены минка.

По его приказу Мамору, остановившись, высек огонь и догнал их с уже горящим факелом. Такеши принял из его рук древко и первым из них поджег минка на землях Тайра.

Такеши был рожден для сражений. Он не представлял без них жизни. Сталь пела в его руке, и вокруг проливалась кровь.

Они подожгли каждый минка на своем пути. Напитавшееся за долгую зиму влагой дерево горело неохотно. Огонь занимался медленно и все больше дымил, нежели горел. Вскоре вокруг стало черно от едкого дыма, черно и прогоркло, а воздух разъедал легкие при каждом вдохе.

Ветер нес дым вперед — к главному дому поместья и стенам, на которых собрались его защитники. Сопровождаемый дымом, туда же бежал отряд Такеши. Они убивали каждого на своем пути, не делая различий — будь то слуга или солдат, мужчина или женщина. Такеши приказал лишь не трогать детей — потому что сейчас в поместье Тайра могли остаться лишь два ребенка: внук Нобу и Хоши.

Их присутствие недолго оставалось тайной для солдат Тайра. Ветер, разнесший дым и крики по поместью, выдал их. Впрочем, Такеши не намеревался прятаться: его отряд, не таясь, продвигался вперед, и вскоре на их пути появились первые самураи.

— Сомкнуть строй! — крикнул Минамото, оглядываясь по сторонам.

Нельзя было допустить, чтобы самураи Тайра прорвались сквозь их линию и атаковали со спины. Первые удары они встретили, сгруппировавшись в боевое построение — энгэцу* — и вознаградив нападавших градом стрел. Пахло гарью, и по земле вокруг их ног стелился дым, поднимаясь все выше и выше и постепенно окрашивая воздух в серый цвет.

Такеши нетерпеливо вращал катану запястьем, смотря вперед: от солдат Тайра их отделяли считанные шаги. Спустя несколько мгновений он со свистом рассек воздух и обрушил свой первый удар на одного из них.

Время переставало существовать всякий раз, как он брался за меч. Такеши не отвлекался на солнце, если оно светило, на дождь, если он шел, на кровь, если она сочилась, на крики, если они раздавались. Он помнил лишь о своих людях и о своих врагах; видел лишь свою катану и чужое оружие; знал лишь то, что должен победить. Он не ведал страха — ведь каждый самурай живет, чтобы умереть.

Сражаться одной рукой ему все еще было непривычно, но к своей главной битве Такеши был готов. Вдалеке пел боевой рог — бесчисленное множество раз они сражались под его звуки, но сегодняшняя битва врежется в память каждого из них.