Страж червонной дамы (СИ) - Прягин Владимир. Страница 9

— Езжай вперёд.

«Упёртая дура», — подумал он, продолжая рулить и вслушиваться в пространство.

Склон густо порос кустарником. При желании там можно было бы спрятать целый взвод с пулемётом. Пока, однако, гипотетические противники лишь таились — в пси-фоне не было всплесков, предупреждающих об атаке.

«Барракуда» вползла на вершину взгорка. Та была плоской и почти круглой — приблизительно десять саженей в поперечнике.

Граф уже ждал их.

Ему было за пятьдесят, и внешность он имел импозантную — прямая осанка, высокий рост, льдистые глаза и бородка, посеребрённая сединой. Костюм-тройка сидел на нём как парадный мундир. Автомобиль был ему под стать — «царь-кракен» элитной серии, огромный и подчёркнуто старомодный.

Пётр остановил машину, вылез наружу и открыл дверцу для своей пассажирки. Зарницына тоже выбралась из салона, опираясь на его руку, и повернулась к графу. Тот учтиво снял шляпу и произнёс:

— Добро пожаловать. Вы восхитительно пунктуальны.

— Это качество, по-моему, необходимо в любых серьёзных делах.

— Совершенно с вами согласен. Приветствую вас на нашей земле — и надеюсь совместно с вами вписать новую страницу в её историю.

Глава 5

— Позвольте также представить вам мою дочь Анфису, — продолжил граф Семияров. — Она — моя помощница и опора в делах финансовых. Имеет диплом в области коммерции и торгового права.

Девица, стоявшая у него за плечом, сделала шаг вперёд и вежливо кивнула гостям. В отличие от отца, выглядела она не особенно представительно — этакая серая мышь с маленькими острыми глазками. На ней была мешковатая юбка почти до пят и закрытая блуза.

— Приятно познакомиться, — сказала Зарницына. — Семейное дело — это моя мечта, но я, к сожалению, пока не могу похвастаться такой роскошью. Хотя и ценю честолюбивую молодёжь. Мой консультант и помощник — Пётр. Пси-одарённый, как вы догадываетесь.

— О да, — согласился граф. — Пси-способности — великолепное подспорье в таких вопросах. Но давайте не будем спешить с конкретикой и скучными цифрами. Насладимся погожим днём. Я ведь не случайно пригласил вас сюда. Завтра уже зарядят дожди, как предсказывают синоптики, и будет не так удобно. А я хотел бы, чтобы знакомство со мной вы начали именно на этом холме. Так вы лучше поймёте мои мотивы и моё жизненное кредо.

Граф повёл рукой, предлагая оценить вид. К югу от холма раскинулся виноградник — ухоженный и обширный. Шпалеры тянулись вдаль с геометрической чёткостью. Оранжевые и красные листья были пронизаны солнечными лучами. Казалось, равнину заполнил мягкий, усмирённый огонь.

— Рельеф на острове плоский, — продолжил граф, — и сейчас мы с вами находимся в самой высокой точке. Более выгодной позиции для обзора нам не найти. И мою усадьбу тоже неплохо видно — вон там, в паре вёрст отсюда. Родовое гнездо, которое построил мой предок ещё в позапрошлом веке. Владетельный князь пожаловал ему этот остров в личную собственность. Не сочтите за похвальбу, но в прежние годы моей семье принадлежала здесь каждая пядь земли, от побережья до побережья.

— Впечатляет, — подтвердила Зарницына.

— Это приносило доход и обеспечивало нам статус, но при этом накладывало ответственность за людей, оказавшихся под нашим крылом. А они в свою очередь уважали и чтили нас.

— Насколько я успела заметить, к вашей семье до сих пор относятся с пиететом.

— Чистая правда. Хотя, конечно, времена изменились. Да, моя семья сохранила влияние и богатство, но в юридическом смысле остров уже не является нашей вотчиной. В собственности остались лишь виноградники и усадьба. Однако есть кое-что превыше материальных благ — семейные ценности и традиции…

Пётр отстранённо подумал, что со стороны эта сцена выглядит, пожалуй, забавно. Миллионерша-простолюдинка и богатый аристократ улыбаются друг другу, обмениваясь высокопарными фразами и готовясь перейти к циничному торгу. Их ассистенты терпеливо внимают. Рядом таращатся друг на друга «барракуда» и «кракен» — два морских чудища, которых людская прихоть забросила на вершину холма…

— К моему разочарованию, — говорил граф, — не все на острове ценят ту стабилизирующую роль, которую играет наша семья. Находятся завистники и неумные люди, готовые раскачивать лодку. В этом есть, впрочем, и доля нашей вины. Мои предки чересчур увлеклись коммерческими проектами за проливом, а ситуацию здесь пустили на самотёк. Я намерен исправить это досадное упущение. Оптимизирую активы, чтобы не распыляться, и наша сделка — один из первых шагов на этом пути. Да, я консервативен и, может быть, излишне привязан к острову, но в моих глазах это не является недостатком.

Он сделал паузу и бросил взгляд на часы. Переглянулся с дочерью — та кивнула всё так же молча и полезла в свой ридикюль.

— Вы должны ещё кое-что увидеть, — прокомментировал граф. — Сейчас для этого самый подходящий момент…

Закончить он не успел.

Пётр физически ощутил за спиной пси-всплеск — словно напряжение, копившееся в пространстве, прорвалось-таки грозовым разрядом.

Он заорал:

— На землю!

И сам же сшиб Зарницыну с ног, в дорожную пыль.

Тишину взорвал слитный гром двух выстрелов.

В падении Пётр успел увидеть, как по склону бегут к вершине двое парней в брезентовых куртках. В руках у каждого был охотничий карабин-десятизарядник.

Почти борцовским приёмом Пётр перебросил клиентку за колесо «кракена». В тот же миг ещё одна пуля расколотила фару.

Он выхватил пистолет. Высунулся из-за машины и четыре раза подряд надавил на спуск.

Противники просматривались отлично, как ростовые мишени в тире. Он был уверен, что попадёт. Но все его пули ушли в пространство, никого не задев.

Причина могла быть только одна — этих двоих поддерживал пси, причём непростой, с экзотической разновидностью дара.

И это было хреново.

Но стрельба Петра слегка остудила пыл нападавших. Они бросились в траву у самой вершины. Профессиональными бойцами они, очевидно, не были — и поддались инстинкту, который требовал не торчать на виду.

Зарницына пошевелилась рядом с Петром, и он рявкнул ей:

— Лежи тихо!

Он сконцентрировался, пытаясь определить, где затаился противник-пси. Но тот пока лишь ставил защиту для парней с карабинами — пассивное действие, которое трудно отследить через фон.

Параллельно Пётр выщелкнул магазин в своём пистолете и вставил новый — с патронами, нашпигованными сталью из пси-руды. Такие боеприпасы были практически на вес золота и применялись в редчайших случаях, если верить статистике. Но сейчас, похоже, настал их час.

Противники продолжали палить — теперь из положения «лёжа». Пули впивались в «кракена». Одна, как услышал Пётр, со звоном отрикошетила от колёсного диска, другая вошла в мотор. Следующая пробила покрышку, едва не задев Петра, и автомобиль припал на переднее колесо, как на больную лапу.

Граф тоже не растерялся — распластавшись в пыли у задней двери, он вытащил револьвер и начал стрелять под днищем. Его пули тоже не причиняли нападавшим вреда, но отвлекали их, мешая прицелиться.

Патроны граф, правда, не экономил. Весь барабан он расстрелял за считанные секунды. Над вершиной повисла звенящая тишина, пропитанная пороховой гарью. Зато пси-фон буквально пульсировал — охотничья злость смешалась в нём с застарелой ненавистью.

Граф лихорадочно перезаряжал револьвер. Его дочь лежала ничком, прикрыв голову руками. Нападавшие же сочли, что настал момент для рывка. Вскочив на ноги, они бросились к машине — Пётр увидел это, высунувшись из-за колеса.

Сам он уже вошёл в форсированный режим. Время для него как будто слегка замедлилось, эмоции отступили. Он действовал сейчас как автоматон — или даже как робот из фантастической книжки.

Он не стал распрямляться — наоборот, упал на плечо и выстрелил в ногу тому противнику, который пытался оббежать автомобиль спереди.

Отдача была мощнейшая. И вообще, пространство как будто сопротивлялось, не желало пропускать пулю сквозь себя. Она ввинчивалась в защиту, выставленную противником-пси, продавливала сгустившийся воздух, а пси-руда не давала сбить её с курса.