Кортни. 1-13 (СИ) - Смит Уилбур. Страница 134

— Ездил в Теунискрааль навестить невестку? — На лице Ронни появилось хитрое выражение.

— Нет.

— Нет, конечно же ты не поедешь к ней. — Ронни понимающе кивнул, давая понять, что сплетни, хотя и старые, все еще живы. Из-за постоянно шевелящихся рыжих усов Ронни напоминал здоровенную крысу. И Сину захотелось побыстрее выйти на воздух.

— Слушай, Ронни. Я хочу приобрести Львиный холм. Я знаю, он принадлежит тебе. — Син резко перешел к делу.

— Львиный холм? — Вчера утром клерк принес ему сведения, за которые получил соверен. И еще из многих источников Ронни знал, что Син ежедневно навещает ранчо уже месяц. — Львиный холм? Ах да. Это место раньше принадлежало Эрасмусу. Да, вроде мы купили его. Хотя, боюсь, сильно переплатили. — Он вздохнул. — Но через десять лет, надеюсь, окупим эти деньги. Нам нет смысла торопиться с продажей.

— Я хочу его. — Син проиграл первый раунд, и Ронни радостно засмеялся.

— Ты в хорошем обществе. Половина фермеров Наталя хочет его. Но не думаю, чтобы они смогли заплатить нужную сумму.

Установленная цена пастбищных земель в районе Ледибурга равнялась одному шиллингу и шести пенсам за акр. Десять минут назад Ронни решил просить по два шиллинга. Но, посмотрев в глаза Сину, он вспомнил, кто впервые разбил ему нос. В ушах звучал высокомерный смех Сина. «Нет уж, — подумал он с ненавистью. — Нет, большой самовлюбленный дурак, теперь ты за все заплатишь!»

— По три шиллинга, — произнес он. Син задумчиво кивнул. Он все понял.

— О Боже, Ронни! Я слышал, что ты дельный бизнесмен. Но должно быть, это ошибка. Если ты действительно заплатил по три шиллинга, то тебе, наверное, пришлось заложить последние штаны.

Ронни покраснел. Гордый Син торжествовал.

— Я платил девять пенсов, — отрезал он. — А продаю по три шиллинга…

— Сойдемся на двух шиллингах двадцати пяти пенсах. Я беру.

«Черт побери. Чтобы ему провалиться! — молча молил Ронни. — Он заплатит все пять».

— Это только за землю. Еще по одному, за мелиорацию.

— Ты что-то сказал?

— Нет.

Син быстро подсчитал, что с уплатой госпошлины у него останется несколько сотен фунтов.

Ронни уставился на него, продолжая лихорадочно соображать.

«Я не знал, что он так ее хочет. Он мог бы отдать мне свою душу за это!»

— Конечно, мой совет должен утвердить сделку. Это действительно зависит только от него. — Совет директоров состоял из него самого, его младшей сестры Одри и ее мужа Денниса Петерсона. У Ронни было восемьдесят процентов акций, и Син знал это. Он тщательно изучил бумаги и хорошо подготовился.

— Послушай меня, дорогой друг моей юности. — Син перегнулся через крышку стола, сделанную из какого-то вонючего камня, и поднял тяжелую серебряную сигаретницу. — Ты, сделал предложение. Я его принял. Сегодня в четыре я буду здесь с деньгами. Пожалуйста, подготовь бумаги. — Он зажал сигаретницу в кулаке, мускулы напряглись, как живой питон. Коробка треснула и развалилась. Син кинул куски металла на книгу записей, лежащую перед Ронни.

— Не пойми меня превратно. — Ронни нервозно усмехнулся и отвел глаза в сторону. — Я приложу все силы, чтобы уговорить совет.

Глава 33

Наступила суббота, и Дирку не надо было идти в школу. Син взял его с собой прокатиться на ранчо. Чуть не сходя с ума от радости, Дирк гнал лошадь вперед, потом на полном скаку разворачивал ее и снова ехал рядом со своим кумиром, смеясь от восторга и неумолчно болтая. Но чувства снова захлестывали его, и он мчался вперед. У перекрестка под откосом Син встретил маленький караван.

— Я вижу тебя, Мбеджан. — Хозяин мрачно приветствовал слугу.

— У Мбеджана был вид осоловелого кота, только что вернувшегося после бурно проведенной ночи. — Я тоже вижу вас; хозяин.

Последовало долгое, приводящее в замешательство молчание, во время которого Мбеджан взял щепотку нюхательного табака и уставился на небо. Син изучал попутчиков Мбеджана. Две зулуски среднего возраста, лет по тридцать пять, с высокими прическами, обмазанными глиной, что свидетельствовало об их замужестве. Хотя они сохранили гордую, прямую осанку, их отвислые груди были пусты, а дряблая кожа на животе над короткими передниками свидетельствовала, что они не раз рожали. С ними ехали две девочки, только что достигшие половой зрелости. Луноликие, с молодой кожей, они сидели в седле очень прямо. Их хорошо развитые ягодицы напоминали зрелую дыню, а груди были твердыми и круглыми. Они опустили головы и весело захохотали.

— Возможно, сегодня пойдет дождь, — заметил Мбеджан.

— Возможно.

— Это будет хорошо для травы на пастбищах. — Мбеджан очень хотел поддержать разговор.

— А какого черта делают здесь эти женщины? — Син не мог сдержать любопытства, и Мбеджан нахмурился, так как этикет был нарушен. Разговоры о погоде и пастбищах должны были занять еще минут пять.

— Хозяин, это две мои жены. — Он указал на старших женщин.

— А другие две — твои дочери?

— Нет. — Мбеджан сделал паузу, потом произнес замогильным голосом: — Не пристало человеку моих лет иметь только двух жен, годных для работы и деторождения. Мне пришлось купить еще двух.

— Понятно, — сказал Син и ухмыльнулся. Должно быть, Мбеджану пришлось основательно потратиться. — И что ты собираешься делать со всеми своими женами? Ты же знаешь, что скоро мы опять вернемся на войну.

— Когда настанет время, они вернутся к своим отцам и будут ждать меня там. — Мбеджан не отличался особой деликатностью. — Теперь же я собираюсь жить с ними, пока не взойдет луна.

По-зулусски выражение «пока не взойдет луна» означало: пока женщина не забеременеет.

Мбеджан был уверен, что сообщил очень важную новость.

— Там на горе есть ферма. — Син решил сменить тему разговора.

— Много раз мы говорили об этом, хозяин. — Мбеджан все понял, и его глаза загорелись от ожидания. — Хорошая ферма?

— Это действительно отличная и очень красивая ферма. Вода там слаще, чем тростниковый сок, земля богаче, чем тело молодой коровы, а трава густая и сулит столько же благоухания, как женщина.

Глаза Мбеджана сияли от радости. По его представлению, ферма была местом, где мужчина сидит на солнышке, поставив перед собой кувшин бузы, и слушает пение женщин, работающих в поле. Большие стада тучных коров, богатые урожаи и много маленьких послушных сыновей. Это счастливый конец длинной и трудной дороги.

— Возьми с собой жен и выбери место, где ты хочешь построить свой крааль.

— Хозяин. — В зулусском языке нет эквивалента слову «спасибо». Он мог сказать «я боготворю вас», но этого было мало для Мбеджана. И поэтому он произнес: — Да здравствует хозяин!

Так приветствуют королей.

Лошадь Дирка была привязана у дома. Кусочком угля мальчик написал свою фамилию большими печатными буквами на стене передней веранды.

И хотя дом изнутри надо было штукатурить и красить заново, Син неожиданно стал задыхаться от ярости. Он, крича и размахивая кнутом, соскочил с лошади, и Дирк исчез за углом дома. Гнев Сина скоро прошел, он сидел и с радостью смотрел на фамилию собственников, написанную на стене. Появился Мбеджан. Они немного поболтали, и Мбеджан увел своих женщин. Син вполне мог доверить ему строить свою хижину на богатейшей земле Львиного холма.

Последней уходила самая молодая и симпатичная жена Мбеджана. Большой узел на голове, прямая спина. Она ушла с такой королевской грацией, что Син тут же вспомнил Рут.

Его радость угасла. Он встал и медленно вышел на улицу. Без Рут этот дом не будет домом.

Он сидел один на склоне холма. Это место было очень похоже на их тайную просеку. Именно там они любили друг друга. Хотя здесь не росли австралийские акации.

Глава 34

— Австралийская акация! — воскликнул Ронни Пай и посмотрел на сестру и ее мужа. — Он выращивает австралийскую акацию!

— Зачем? — спросил Деннис Петерсон.

— Из-за коры, дурак. Из-за коры. Она приносит доход. Двадцать фунтов за тонну!