Полибий и его герои - Бобровникова Татьяна Андреевна. Страница 137

110

Ключевский В. О. Значение преп. Сергия для русского народа и государства // Ключевский В. О. Исторические портреты. Деятели исторической мысли. М., 1990. С. 63–76.

111

Моммзен Т. История Рима. Т. 2. С. 97.

112

Зелинский Ф.Ф. Античная гуманность // Зелинский Ф. Ф. Соперники христианства. СПб., 1995. С. 206, 216.

113

Об этом подробно см.: Бобровникова Т. А. Сципион Африканский. С. 280–310.

114

Слова Катона я привожу не по Полибию, а по Геллию (XI, 8). Геллий дает их на латыни и несколько в другом варианте, чем Полибий. По-видимому, Полибию передали эту шутку его друзья, причем перевели ее на греческий. Геллий же, точнее Непот, на которого он ссылается, взял их непосредственно у самого Катона. Цензор весьма ценил свои остроты и старался их издать для потомков.

115

Буассье Г. Римская религия от времен Августа до Антонинов. М.: Б. г. С. 56.

116

Далеко не всегда бывает необходимо выяснить события прошлого с точностью до месяца. Но сейчас такая необходимость как раз есть. Очень важно знать, какие моменты Пунической войны Полибий видел собственными глазами. У нас есть следующие датирующие признаки.

Первоначально осаду вели оба консула, Цензорин и Манилий. Потом Цензорин уехал на выборы. Когда это было? Уже после восхода Пса (Арр. Lib. 99). Пес, т. е. Сириус, поднимается в конце июля. Значит, еще в конце июля Цензорин был в Африке. Мы знаем, что во времена Цицерона выборы магистратов обычно были в июле. Первый тур — избрание консулов; второй тур — преторов; третий — младших магистратов (Verr. I, 18–23). Но, очевидно, тогда было все иначе. Первый раз Сципион был избран консулом, когда баллотировался в эдилы, во второй — во время квесторских выборов. Значит, тогда консульские выборы были последними. Происходили они тоже очевидно позже. Возможно, в конце августа, или даже скорее ранней осенью. Иначе, Цензорин не мог бы оставаться в Африке до восхода Сириуса.

Все дальнейшие подвиги Сципиона — спасение флота, лагеря и когорт — произошли уже после отъезда Цензорина, но до консульских выборов, так как многие заочно записали его консулом. Значит, все это случилось в августе. Полибий тогда безусловно уже был в римском лагере.

117

Циркин Ю.Б. Карфаген и его культура. С. 116.

118

У Аппиана Сципион отослал это известие еще из Утики. Но мне это не кажется вероятным: он рассчитывал на внезапность. Воины, разумеется, давно знали, что Сципион выбран консулом и сменит Пизона. Вероятно, безумный поступок Манцина как раз объясняется тем, что он решил совершить нечто славное до того, как его сменят. Неожиданным был не сам приезд Сципиона в Африку, а его внезапное появление в нужную минуту.

119

Один из многочисленных случаев, когда Полибий в «Истории» цитирует слова Сципиона. Он рассказывает, как во время войны с Ганнибалом пунийцы обманом заманили римского военачальника Марцелла в засаду и убили его. Этот грустный эпизод вдохновил Плутарха на лирическое отступление. Но Полибий суров к Марцеллу. «Полководцу говорить в свое оправдание: я этого не думал… значит давать неоспоримое доказательство своей неопытности и неспособности» (X, 32, 12). Мы знаем, что это точные слова Сципиона.

120

Семпроний Азеллион, римский офицер, сражавшийся под Нуманцией и оставивший историю, пишет, что, говоря о военном деле, Сципион часто ссылался на своего отца, но никак не на Полибия.

121

Нечто подобное произошло, когда Александр Македонский осаждал Тир. Тирийцы поставили захваченных в плен македонцев на стену, закололи и бросили в море. Исследователи толкуют это убийство как жертву морскому божеству (Тураев Б.А. История Древнего Востока. М., 2004. Т. 2. С. 12). Этим отчасти объясняется жестокая расправа Александра с Тиром. Все мужчины были перебиты, женщины и дети проданы в рабство (Arrian. II, 24). Однако поступок карфагенян вряд ли можно трактовать как сакральное действо.

122

Циркин Ю.Б. Карфаген и его культура. С. 116.

123

Если, конечно, их не успели снять. Потому что вывешены они были именно там.

124

Ученые XIX в. часто вспоминали о слезах Сципиона. Они видели в них признак великого сердца. Г. Буассье описывает эпизод времен гражданской войны, когда республиканцы победили. Они ликовали, «один Катон, видя разбросанные вокруг трупы стольких римлян, заплакал: благородные слезы, достойные слез Сципиона на развалинах Карфагена, о которых так часто вспоминала древность!» (Цицерон и его друзья. Очерк о римском обществе времен Цезаря. М., 1915. С. 281–282). Однако в XX в. Астин высказал очень оригинальное мнение о слезах Сципиона. Он утверждает, что Сципион был человек жестокий. На развалинах Карфагена он радовался и никогда и не думал жалеть врагов. Знаменитые же слезы его были слезы о будущих бедах Рима.

Нам всем хочется создать психологический портрет героев прошлого. Астин в целом совершенно чужд этого желания, он пишет «научно», т. е. изгоняя из своего повествования живых людей, но в этом случае и он поддался искушению. Однако Сципион слишком сложная флейта, понять его до конца мог бы, вероятно, только Достоевский. Мне кажется, ни один нормальный человек не может заплакать от мысли, что через пятьсот лет, возможно, его родной город погибнет. Астин пытается воссоздать текст Полибия по жалким искалеченным фразам, до нас дошедшим. И делает вывод, что Сципион и не думал жалеть врагов (Astin A. E. Scipio Aemilianus. Oxf., 1967. P. 282–287). Но Аппиан, который читал всего Полибия, передает его рассказ так: «Сципион при виде окончательной гибели города заплакал и громко выразил жалость к врагам» (Арр. Lib. 132).

Между тем есть глубокая психологическая правда в том, что Сципион, оплакивая Карфаген, думал о Риме. Возьмем самого глубокого психолога, Гомера. Ахиллес видит Приама, отца своего смертельного врага Гектора, и плачет над его горем. В эту минуту он вспоминает своего собственного отца, такого же точно осиротевшего старика, и горе обоих сливается у него в уме. Пенелопа жалеет до слез старика-странника, думая при этом, что ее некогда сильный и красивый муж сейчас, вероятно, такой же жалкий старик. И каждый из нас испытал подобные чувства. Жалея, например, маленького сироту, мы тут же живо представляем себе собственного ребенка на его месте и наше сострадание к чужому ребенку становится еще более острым. Думаю, это испытал любой. Точно так же, глядя на горящий город, Сципион представлял свой собственный обожаемый Рим в пламени, и плакал над страданиями смертельных врагов.

125

Это доказал в своей блестящей статье Груэн (Gruen E.S. The origins of the Achaean war // Journal of Hellenic studies. 1976. Vol. 96. P. 48–53).

126

Оропский конфликт вызывает большие споры. Дело в том, что, хотя, как мы видели, отдельные эпизоды его известны из разных античных авторов, полный рассказ дает только Павсаний. А как я уже неоднократно говорила, писатель этот не заслуживает доверия. Главный камень преткновения заключается в том, что сохранилась надпись, почетный декрет из Оропа в честь благодетеля города, ахейца Гиерона из Эгиры. Он отстаивал дело оропцев на двух ахейских собраниях и помог им вернуть свой город и изгнанников (Syll³, 675). Эта надпись явно противоречит сведениям Павсания. Поэтому сделано было много попыток согласовать эти два источника (Colin G. Rome et la Grèce de 200 à 146 avant J.-C. P., 1905. P. 504–507; Larsen. Op. cit. P. 486–487; De Sanctis. IV, 3, 82–83). Груэн (P. 51–53) же утверждает, что текст Павсания изобилует такими грубыми ошибками, что «спасательная операция бесполезна». Вот эти ошибки.